По воле их

Способы боя — тоже. Возможности у людей — иные. Они слабее тебя духом и телом, но их оружие убивает куда быстрее твоего и куда более надежно. Ворожба там такая, что видно человека и во тьме, и в воде, и где угодно. Поэтому тебе там, парень, солоно придется, — и стало ясно, что Всеотец не шутит.

— Да мне все равно, Сеятель Раздоров, — пожал Гундер могучими плечами, — просто расскажи толком, что за место, куда ты хочешь меня послать, сколько времени это займет, что мне нужно знать, а главное — что я получу в награду.

— Ого, шустро, — рассмеялся Сеятель Раздоров, — уже о награде речь?

— Вы, боги, тоже заранее оговаривали плату за услуги, разве наши скальды нам лгут? — Искренне удивившись, спросил викинг.

— Мы — боги, не видишь разницы? — Хитро сощурился Один.

— Нет, в этом не вижу. Мы созданы вами и учимся у вас, — твердо ответил викинг.

— И учитесь, проклятые, очень быстро, — сурово нахмурил брови Один, но Гундер понял, что если Всеотец и гневается, то не на него.

— Учиться можно без конца, — спокойно отвечал Гундер, протягивая к костру свои жесткие от вечной гребли, смолы, соли и рукояти топора, ладони.

— Но времени у нас нет, — отвечал Один, — точнее, почти нет. Не скажу, что все зависит от тебя, нет, конечно, вас много, но от тебя — тоже. Тот мир… Там нельзя пить из рек — вода там ядовита. Там скверный воздух, в том горде, куда я тебя отправлю. Там на воинах, если тебе доведется с ними столкнуться, в самом деле, непробиваемые доспехи. А на тех, кого тебе придется убивать, тоже.

— И головы покрыты доспехами? И руки, и ноги? — Спокойно спросил Гундер.

— У тех, кого ты будешь убивать, нет, — отвечал Один.

— Ну и хватит с меня, — все так же спокойно сказал викинг, — но я не знаю их языка. И нельзя ли мне тогда получить какое-нибудь другое оружие? Непобедимое?

— То, что языка не знаешь, хорошо, — сказал бог, — не услышишь лжи и не поверишь ей. А оружие — нет, таково условие. Все или так, как есть, или возвращайся пьянствовать.

— Значит, так. Но хоть что-то ты мне можешь дать в помощь? — Он не боялся, просто хотел справиться получше. Глупо идти на дракона, не попросив оружия, способного проломить чешую!

— Могу. В промежутках между тем, для чего я тебя туда посылаю, люди будут видеть тебя только тогда, когда ты сам этого пожелаешь. Хотя… Я могу послать тебя туда полностью невидимым, хочешь?

— Нет. Что за бой, где тебя не видят? Это даже не убийство, — с отвращением сказал мореход и Один одобрительно улыбнулся в бороду.

— Да, викинг есть викинг. Хоть песен о тебе тут петь не станут, а тамошние ты не услышишь, все же хочется оставить о себе память, верно?

— Верно, великий Один. И ты упустил речь о награде, — напомнил Гундер.

— Я обещаю тебе, что ты получишь то, что хочешь больше всего, — веско отвечал бог и Гундер понял, о чем речь. О смерти в бою. Он задумался на миг и понял, что это и есть настоящий вопрос Одина и настоящее испытание. Если он хочет чего-то другого — какой он тогда, к Ёрмунганду, викинг?

— Там в самом деле ядовиты воды и воздух? — Уточнил Гундер, — а ложь правдивее правды?

— В самом деле, — мрачно отвечал Один.

— Такому миру нужен Рагнарёк, — сказал Гундер, подумав миг.

— Вот за это не переживай, он там уже на подходе, — успокоил его Всеотец, — но пока еще не так скоро и потому ты должен помочь уравновесить чашки весов. Все мы в этих чашках. И нужна порой песчинка, чтобы равновесие продержалось чуть дольше.

— Тогда я хочу еще кое-чего, — решительно сказал Гундер.

— Говори, — приказал Страшный.

— Если я погибну там, отправь меня в Валгаллу отсюда. Из этого дня, — твердо сказал Гундер.

— Почем? Какая разница? — Удивился Один.

— Тысяча лишних лет в Валгалле, Скрывающийся под маской, это не мелочь, — улыбнулся Гундер, — разве не так?

— Здорово, решил стать хитрее бога? — Спросил, посмеиваясь, Один.

— Да, — так же, посмеиваясь, отвечал Гундер. Если он после смерти достоин сидеть со Скрывающимся под маской за одним столом, то стоит хоть раз его перехитрить!

— Тогда слушай и запоминай, — Один чуть подвинулся к нему.

— Клянусь Синекожей Хель! — Вырвалось у Гундера, когда он осмотрелся. Он стоял посреди огромной площади, во всей своей красе, с походной сумкой, в которой лежал его шлем, кольчуга и некоторые мелочи, с топором на плече, в своей медвежьей шкуре (с этим медведем он дрался лоб в лоб, с одним ножом, напоровшись на того в лесу, осенью. Нагулявший жиру косолапый искал себе берлогу на зиму, а потому был сильно не в духе, впрочем, как и весной, после спячки), воняющий зверем, потом, железом и старой кровью, пропахший морем и дымом чадных костров.

Горд, как и обещал Всеотец, был огромен и ужасен. Гундер был предупрежден, но на миг оторопел.