60 мин, 25 сек 627
Очнулся он в кресле под огромными рогами. Открыв глаза, Вася обнаружил перед собой смотрителя беличьего замка, разнаряженного в пух и прах. На человеке-поганке был вечерний смокинг с галстуком-бабочкой и чёрные лакированные штиблеты. Штиблеты отчаянно рифмовались с лакированным же клювом птицы, восседавшей на изящных рожках по правую руку от смотрителя. Жарко и торжественно трещал камин, а на каминном мраморном приступке пламенели затейливые искристые цветы.
— С прибытием, дорогой мой господарик! — радостно сказал смотритель. — Свершилось! С чем я вас и поздравляю.
— А где посёлок? — глупо спросил Вася.
— Какой посёлок? Мы с Кутхом нашли тебя в пяти метрах от главных ворот замка. — Шляпа глянула на птицу, та важно кивнула. — Ты, ведь, спешил в замок?
— Там моя сестра! — с отчаяньем проговорил мальчик. — Она умирает. Ей нужна помощь. Я шёл в посёлок за помощью.
— Её уже не нужна помощь. Помощь нужна тебе. По себе знаю — поначалу так трудно со всем этим справляться! То одно забудешь, то другое, а уж как гостей отбирать — вообще, ужас. Но ничего, привыкнешь, втянешься…
— Куда втянусь? Я домой хочу. И сестре помочь.
— Вот бестолковый мальчишка, — рассердился смотритель. — Сказали же: ей помощь не требуется. Кутх! Неси белок!
Птица, мгновенно взмыв под потолок, вылетела в окно, распахнутое под потолком, но через минуту вернулась с корзиной в клюве.
— Вот они, господарики, — любовно промолвил человек в шляпе, принимая ношу от пернатого сотоварища. — Вот они, грехи наши смертные.
Вася встал с кресла и вытянул шею, заглядывая в корзину. Почему-то делать это было тяжело и неловко. Между тем поганка извлёк по очереди семь рыженьких тушек, укладывая рядком на бильярдный стол.
— Это у нас чревоугодие, — радостно потёр он руки над белкой с желудями в лапках. — Наша первенькая. Ну, не прелесть ли? Чревоугодие в чистейшем виде. Ай-ай-ай! Так низко пасть! Украсть чужие булочки в первый час пребывания в замке, и главное — оговрить затем невинного человека. Ну, разве не прелесть?
Поганка плотоядно облизнулся.
— А это — сребролюбие. — На сукно улеглся зверёк с кругляшами, прижатыми к сердцу. — Наш вторенький. Их лапушкам легко было прибрать…
— Лапушкам?
— О, пардон-пардон-пардон, мой господарик! Это я любя величаю. Конечно же не лапушкам, а деревцам моим драгоценным. Они — мои лапушки. Мои послушные лапушки. Мои сообразительные лапушки. Всего-то вовремя выставленный сучок, а такой переполох!
— Сучок! Я так и думал!
— Ты не только добрый, ты и умный мальчик, зря твоя математичка не видит этого.
Вася запунцовел. Мысли он, что ли, считает?
— А вот и блуд — четвёртая наша красавишна. Ох, пацанчики-побежики мои на неё как набросились! Так всю и облобызали, так и облобызали! Прямо слопали!
— Четвёртая — это София? — холодея, догадался мальчик.
— А то кто ж?… Так… А это… Ага!
Страница
17 из 19
17 из 19