Беличий замок

На все травинки-былинки и на все рощицы-лесочки и даже на все распоследние кустики у пыльных городских обочин — один общий разум, так же, как и один разум в твоём теле для всех твоих органов.

— Нам на ботанике такого не говорили.

— Потому что не надо, мой юный господарик, чтобы все это знали.

— Почему не надо?

— Потому что все тогда бояться начнут, ибо чужой разум человеку страшен. А от страха люди могут некрасивых, очень некрасивых дел натворить.

— Ну, и где у них мозги находятся? У деревьев? — в объяснения поганки мальчик не сильно поверил, но версия показалась интересной.

— Почему же обязательно разум в виде мозгов? Мозг — это всего лишь антенна разума… А так разные места на Земле есть, — уклончиво ответствовал смотритель. — Где-то разгуливает этот разум, а где-то — всякие приспособления для него…

— Разгуливает?

— Навроде как облачко по небу разгуливает.

Вася открыл рот для очередного подкатывающего к горлу вопроса, но поганка в шляпе вдруг резко развернулся и вышел, пробормотав, что полиция вызвана. Мальчик оторопело пронаблюдал, как он испаряется в коридоре.

Покойное расположение духа было уже нарушено, поэтому Вася встал с царского своего трона с рогами в изголовье, на цыпочках прогулялся по коридору, прислушиваясь к звукам из-за дверей.

— … вы спасли меня от нападок этого ужасного старика. Если бы не вы…

— Гм… Спасибо за комплимент, но я сейчас занят.

— Владимир… Можно, я буду звать вас — Володя?

— Софи, гм…

— Нет, лучше Володичка.

— Зовите, как хотите. Только я сейчас действительно занят. Мне некогда. Давайте обсудим вечером…

Вася узнал их — беседовали толстуха и молодой человек в камуляже. Странное имя у тётки — Софи. Может, София?

— Вечером? Договорились, Володичка. Значит, вечером!

Дверь распахнулась, чуть не припечатав мальчика к стенке.

— Подслушиваешь, поросятина? — весело произнесла Софи, расстёгивая верхнюю пуговицу на кофточке. От вида приоткрывшихся прелестей Васю бросило в жар. Он не любил толстых, но груди дамочки нагло рвались на волю, повергая мальчишку в необычное горячее состояние.

Софи взъерошила Васе волосы и с грацией мультяшного слонёнка упорхнула в свой номер. Спустя пару минут следом за ней, внимательно оглядевшись из приоткрытой двери и убедившись, что никто не видит его, выскочил хозяин комнаты. Васю, в приседе завязывающего ботинок, он не заметил. Владимир на ходу застёгивал камуфляжную куртку и поправлял камуфляжный рюкзак. В рюкзаке топорщилось что-то острое.

Едва мужчина скрылся, из номера напротив решительно выдвинулся важный господин.

— Кхе, — сказал господин, с нескрываемой гадливостью глядя на мальчишку. — Родители где?

— Я с сестрой. Родители далеко.

— Кхе, — снова кашлянул он. — Нечего тут шляться. Иди к сестре… Что за безответственный народ. Дети совсем распоясались…

Последнюю сентенцию господин, кажется, адресовал не Васе. И даже, скорее всего, не кому-то конкретному. Ощутив ледяной холод от интонации, вызвавшей опять приступ макушечной почесухи, Вася ретировался в гостиную, из окна которой краем глаза выцепил лёгкое движение во дворе. Вслед за Владимиром, гостиницу покинул и господин-верблюд, как мысленно окрестил его Вася.

Сестра с Вовчиком затихли за своими дверями, и Вася тоже решил отдохнуть. Он прилёг на кровать, широкую, деревянную, вкусно пахнущую, и придремал.

— Годен, — сказала во сне огромная огненная белка. — Дюже годен.

— Не вполне, — возразил во сне же красавец-олень. — Вяловат как-то. Энергии мало.

Мальчик, понимая, что звери ему снятся, и что в любой момент он может прекратить разговоры зверей, с интересом стал ждать, что они ещё скжут.

— Смотря какие обстоятельства, — заявила белчища. — Ежели он по обстоятельствам таков, не беда.

— Узнать бы.

— А вот и узнаем. Вот и проверим. Кровь — она всё скажет.

Рыжий зверь приблизился к мальчику, распахивая пасть. Кинжально-острые зубы медленно, как умирающая на сцене балерина (он видел однажды такую в театре, куда потащила его сестра), стали приближаться к Васиной шее. Вася, вскрикнув, выдернул себя из страшного сна. Тотчас после его крика раздался ещё один — чуть сдавленный, хриплый. Крик был недолгим, сразу же воцарилась тишина, обрамляемая чьим-то тонким, пунктирным топотом. Вскочив с постели, мальчик обнаружил источник шороха: по подоконнику со стороны улицы металась белка. Бегала она на задних лапках, уперев руки в боки, словно выплясывала замысловатую кадриль. Между бочками и лапками её виднелись деревянные кругляши. Наплясавшись, зверёк начал спотыкаться, запинаться, а затем, повалившись на спину, но не выпуская кругляши из рук, скатился вниз на землю.

Мальчик, тревожась за состояние хвостатой артистки, распахнул окошко и выглянул ей вослед.