60 мин, 25 сек 619
Безжизненное тельце грызуна распласталось прямо под подоконником, на газоне, стриженном по английским канонам. Чуть поодаль от белки, неуклюже вывернув руку, лежал старик в бежевом плаще. На голове его, в редких, с проплешиной волосах, темнело бурое пятно. Вася на подгибающихся ногах отошёл от подоконника, плюхнулся в кровать, выбивая зубами дрожь. Потом, вспомнив про сон и про замечание о вялости, собрал силу воли в кулак и, выйдя из номера, осторожно завопил.
На голос его долго никто не отзывался. Сестра с Вовчиком, растрёпанные и помятые, наспех одетые, выскочили лишь спустя несколько минут. Затем появилась толстушка в полупрозрачном пеньюре, затем смотритель (по-прежнему в шляпе), а затем с улицы почти одновременно в гостиницу ворвались мужчины — Владимир и господин-верблюд. Оба они имели запылённый вид и прятали грязноватые руки в карманах.
— Чего орёшь? — на правах опекунши сердито вопросила Людочка. — Палец прищемил? Ногу отдавил?
— Почему палец? Нет… Там… Там дедушка тоже…
— Какой ещё дедушка? Брысь, Васька. Переполошил всех.
— Распустили детей, — сказал важный господин.
— Ох, — сказал Вовчик.
— Дитя как может привлекает к себе внимание, — снисходительно прибавил Владимир.
И только человек в шляпе промолчал и, как показалось мальчику, ничуть не удивился.
Перед пенсионером, упавшим ничком лицом на газон, говорливая толпа, ахнув, замолчала.
— Это уже намеренно, — заявил Владимир. — Людей убирают специально. Случайно может быть один раз — на ветку напоролась, оступилась. Но два раза случайно быть не может… Интересно, клад его при нём?
— П-ф-ф! — господин с оттопыренной губой, скрестив на груди руки, рассматривал тело старика издалека и как бы нехотя.
— Клад? — заволновалась Людочка. — Какой клад?
— А то не знаете, — фыркнул господин и отвернулся.
Владимир, не смущаясь положением, охлопал старика и запустил руки в карманы его бежевого плаща.
— Ничего, — покачал он жёстким своим ёжиком.
— А полицию вызвали? — недовольно спросил Вовчик. — Сплошные трупы, а полиции нет.
— Едут, — скрипнул человек-поганка. — Звонили, что в пути, и чтобы ничего не трогали.
— Больно долго едут, — сквасился Вовчик.
— Так и мы далеко находимся.
Важный господин вскинул глаза к раскрытому на втором этаже окну.
— Чьё? — коротко спросил он, раздувая щёки, вернее, бульдожьи брыли.
— Моё, а при чём тут это? — взвилась Софи.
Людочка, до того момента равнодушно-благосклонно смотревшая на полную дамочку, отступила от неё на пару шагов, расширила глаза и, сжав жениха за руку, заголосила:
— Точно! Старик-то под её окнами лежит! Это она его сверху чем-то огрела! И жену его у реки — тоже она!
Вася благоразумно отдрейфовал к ближайшему дереву (кажется, это была могучая вековая липа) и, прислонившись спиной к коре, уселся на траву. Его потряхивало. Он знал, чем всё кончается, когда сестра впадала в раж и принималась грызть выбранную жертву. Сообразно давно знакомому сценарию толстушку Софи заклеймили, огорошили безапелляционным признанием вины, со всех сторон навесили ярлычки с описанием качеств самого отборного злодея, а затем дело дошло до рукоприкладства. Сопротивляющуюся Софи подхватили под руки двое мужчин — Вовчик и Владимир, с натугой поволокли в замок, втолкнули в снятый ею номер и накрепко заперли снаружи. Смотритель наблюдал за спектаклем молча и как-то безучастно.
— Так-то надёжнее, — подвёл итог кутерьме Владимир, отряхивая руки, будто вывозился в чём-то грязном.
Вася, всё представление просидевший под деревом, усиленно чесал темя и столь же усиленно гонял по черепной коробке одну единственную мысль: от предмета, выпавшего со второго этажа, люди не умирают. Вот у них однажды в классе один пацан выбросил из окна портфель. Портфель грохнулся на голову первоклашке — у девчонки даже сотрясения мозга не было, только небольшой ушиб. Нет, конечно, если кинуть стол или шкаф, может, и прибьёт. Но тогда на газоне останется след от шкафа. А его нет. Софи хоть и жирная, но совсем не при чём… Почему смотритель не остановил этот балаган? Почему он ходит молча и не вмешивается? Уж не его ли рук дело? Вызвал ли он полицию?
Мальчик вскочил на ноги. Надо упросить сестру вернуться домой. Здесь страшно: здесь отвратительные белки, жуткий бесшумный лес и непонятная возня с кладом. А ещё почему-то полицейские всё не едут.
Толстая ветвь с резными листьями и круглыми зелёными ягодами, сросшимися попарно, преградила Васе дорогу. Странно, когда он шёл к дереву, ни одна из ветвей не спускалась так низко к земле. По крайней мере, наклоняться не приходилось. Вася согнулся в три погибели, чтобы пройти под липовой ветвью, но та, как мальчик ни пригибался, всё равно жёстко проскользила по его вихрастой головушке, ободрав кожу.
На голос его долго никто не отзывался. Сестра с Вовчиком, растрёпанные и помятые, наспех одетые, выскочили лишь спустя несколько минут. Затем появилась толстушка в полупрозрачном пеньюре, затем смотритель (по-прежнему в шляпе), а затем с улицы почти одновременно в гостиницу ворвались мужчины — Владимир и господин-верблюд. Оба они имели запылённый вид и прятали грязноватые руки в карманах.
— Чего орёшь? — на правах опекунши сердито вопросила Людочка. — Палец прищемил? Ногу отдавил?
— Почему палец? Нет… Там… Там дедушка тоже…
— Какой ещё дедушка? Брысь, Васька. Переполошил всех.
— Распустили детей, — сказал важный господин.
— Ох, — сказал Вовчик.
— Дитя как может привлекает к себе внимание, — снисходительно прибавил Владимир.
И только человек в шляпе промолчал и, как показалось мальчику, ничуть не удивился.
Перед пенсионером, упавшим ничком лицом на газон, говорливая толпа, ахнув, замолчала.
— Это уже намеренно, — заявил Владимир. — Людей убирают специально. Случайно может быть один раз — на ветку напоролась, оступилась. Но два раза случайно быть не может… Интересно, клад его при нём?
— П-ф-ф! — господин с оттопыренной губой, скрестив на груди руки, рассматривал тело старика издалека и как бы нехотя.
— Клад? — заволновалась Людочка. — Какой клад?
— А то не знаете, — фыркнул господин и отвернулся.
Владимир, не смущаясь положением, охлопал старика и запустил руки в карманы его бежевого плаща.
— Ничего, — покачал он жёстким своим ёжиком.
— А полицию вызвали? — недовольно спросил Вовчик. — Сплошные трупы, а полиции нет.
— Едут, — скрипнул человек-поганка. — Звонили, что в пути, и чтобы ничего не трогали.
— Больно долго едут, — сквасился Вовчик.
— Так и мы далеко находимся.
Важный господин вскинул глаза к раскрытому на втором этаже окну.
— Чьё? — коротко спросил он, раздувая щёки, вернее, бульдожьи брыли.
— Моё, а при чём тут это? — взвилась Софи.
Людочка, до того момента равнодушно-благосклонно смотревшая на полную дамочку, отступила от неё на пару шагов, расширила глаза и, сжав жениха за руку, заголосила:
— Точно! Старик-то под её окнами лежит! Это она его сверху чем-то огрела! И жену его у реки — тоже она!
Вася благоразумно отдрейфовал к ближайшему дереву (кажется, это была могучая вековая липа) и, прислонившись спиной к коре, уселся на траву. Его потряхивало. Он знал, чем всё кончается, когда сестра впадала в раж и принималась грызть выбранную жертву. Сообразно давно знакомому сценарию толстушку Софи заклеймили, огорошили безапелляционным признанием вины, со всех сторон навесили ярлычки с описанием качеств самого отборного злодея, а затем дело дошло до рукоприкладства. Сопротивляющуюся Софи подхватили под руки двое мужчин — Вовчик и Владимир, с натугой поволокли в замок, втолкнули в снятый ею номер и накрепко заперли снаружи. Смотритель наблюдал за спектаклем молча и как-то безучастно.
— Так-то надёжнее, — подвёл итог кутерьме Владимир, отряхивая руки, будто вывозился в чём-то грязном.
Вася, всё представление просидевший под деревом, усиленно чесал темя и столь же усиленно гонял по черепной коробке одну единственную мысль: от предмета, выпавшего со второго этажа, люди не умирают. Вот у них однажды в классе один пацан выбросил из окна портфель. Портфель грохнулся на голову первоклашке — у девчонки даже сотрясения мозга не было, только небольшой ушиб. Нет, конечно, если кинуть стол или шкаф, может, и прибьёт. Но тогда на газоне останется след от шкафа. А его нет. Софи хоть и жирная, но совсем не при чём… Почему смотритель не остановил этот балаган? Почему он ходит молча и не вмешивается? Уж не его ли рук дело? Вызвал ли он полицию?
Мальчик вскочил на ноги. Надо упросить сестру вернуться домой. Здесь страшно: здесь отвратительные белки, жуткий бесшумный лес и непонятная возня с кладом. А ещё почему-то полицейские всё не едут.
Толстая ветвь с резными листьями и круглыми зелёными ягодами, сросшимися попарно, преградила Васе дорогу. Странно, когда он шёл к дереву, ни одна из ветвей не спускалась так низко к земле. По крайней мере, наклоняться не приходилось. Вася согнулся в три погибели, чтобы пройти под липовой ветвью, но та, как мальчик ни пригибался, всё равно жёстко проскользила по его вихрастой головушке, ободрав кожу.
Страница
9 из 19
9 из 19