Черная заря коммунизма

— Сына, ты уже взрослый мужчина и ты должен знать, с мертвыми дел не сделаешь, спят себе, и не тронь их. Красные сволочи (Не слушай, что мамка их защищает!) решили создать непобедимую Красную Армию и победным маршем идти по всему миру, свергать всех и проповедовать вечный коммунизм. Сына мы не можем допустить подобного позора, красный террор должен погибнуть в зародыше.

— Они же добрые!

— Я тебе сейчас леща отпущу, тогда и поговорим. Хм, не серчай сына, — остыл отец, и принял вновь нормальный тон, — не по себе мне! Останки этого человека мы выкопали чтобы коммунисты, воскресив его не выведали у него тайны черной магии, спиритизма и астрологии. Именно поэтому его и похоронили за оградой, предали анафеме, как говорят церковники.

— Значит, дядя Вова Ленин не должен его найти?

— Да сына, мы перевезем его на болота, там и оставим. Не к добру все это!

Отец с сыном покрепче затянули узлы на мешке, прикрепили камень потяжелей, чтоб на дно пошел лучше, поставили крест мелом, помолились перед дорожкой и закинули мешок на телегу.

— В лес сына!

Полудохлая кобылка явно возмущенная таким решением с раннего утра, куда то ехать, недовольно фыркнула и стукнула копытом о соломенный настил.

— Но, лешая, но!

Скрипучая телега медленно выехала из ворот сарая. Кобыла тянула свою ношу, и уже минуту спустя папка с сыном выехали на дорогу, ведущую к сельским топям. По дороге им встретилось мало людей, а то Бог знает сколько возникло бы вопросов о том, куда сын с батькой так рано поехали.

Емеля свернул с дороги, что кривой змеей тянулась от деревни, и направился к станице в десяти верстах отсюда. Теплый летний ветер хлестал своими добрыми руками, волосы и щеки путника. Где -то вдали горел костер, лесники готовили себе еду на костре. Ох, вкусна картошка в золе, не сравнишь с теперешней, сальцем закусывали и бражкой запивали, да истории травили страшные. Емельян вытащил из лаптя застрявший камушек и подошел к лесникам.

— Здоровы, будьте, люди добрые! — поклонился работягам Воробьев.

— И ты здравствуй путник, куда идешь? — ответил один из лесников. Это был уже лысеющий старикашка с прозорливыми маленькими глазками, широкими густыми бровями и сильными руками. Он достал из золы картофелину и принялся ее чистить.

— Я иду в столицу, записываться к красным, буду бороться с анархистами и белыми. Получу денег, заберу свою бабушку Прасковью и девушку Наташу. (Про Наташу Емелька сорванец и не рассказал. Красива девка, вся в мать, наверное. Добрые глаза и темные как смоль, светлые волосы как лунная ночь, осаниста вся словно кошка, и грациозна. Всем девкам нос утрет в округе. Не зря Емеля глаз на нее положил, стоящая невеста скажу вам!)

— Пропадешь ты там сынок, оттуда еще не возвращались! — второй лесник немного помоложе первого с седыми висками и морщинами, изрывшими все лицо, — дело этого Ленина, гиблое дело. Мы слыхивали, что он зло задумывает, против церкви идет, отца Митрофана тоже в город вызывает по повестке. Не иди туда парень, погибнешь!

Емельян грустно опустил глаза и задумался.

— Эх, парень, послушай нас, не из зависти мы тебя не пускаем, а советом добрым помочь хотим.

— Но коль решил, — продолжил лесник, — слушай — в кабаках не пей, даже если и бесплатно, задарма даже мыши в амбарах не водятся. В разговоры тайные не влезай, лишние уши на дне речки хорошо смотрятся. И веру свою не предавай, Бог ведь все видит, он тебя на суде своем отблагодарит, если против него не пойдешь. И мой тебе совет, коль будет возможность остановить напасть красную, сделай это, тебе после следующие поколения спасибо скажут.

— Спасибо люди добрые, век ваших слов не забуду, но мне правда надо. Крестом вам клянусь, что хоть стреляй меня, но против вас, иль церкви не пойду. Лучше душу Сатане продам, — Емеля перекрестился и поцеловал свой нательный крестик, — мне в путь пора на станицу успеть надо.

— Погодь, парень вон отец Митрофан идет, вдвоем веселее…

— Папка расскажи мне об этом дядьке, что в мешке, — мальчик поднялся с телеги и аккуратно поднял за один конец мешок.

— Сына, звали его дед Игнат. Смутьян был редкостный, говорят с чертями дело имел, хотя кто сейчас узнает. Про него Гоголь еще писал в этих, как его «Вечерах на хуторе»… не помню. Рассказывали мне помню, бричка писателя остановилась, увидал он Игната, так и написал в свой книге про него, что галушки по воздуху летают и всякая чертовщина творится. Гоголь мастак был на подобное, уж больно падок он был к неизведанному. Эх, сейчас и не знаешь, читать мы не учены, да и где книг у нас найти в глуши та такой. Спрятать мы его должны!— отец схватился за второй конец и мешок с противным звуком плюхнулся на землю. Аккуратно подняв его, сын потянул на себя и два человека, стар и млад потащили его в самую чащу.