Огненные колеса

— Я бы назвал это Святая Святых.

Иудаэль опускает лапу, когда глаза привыкают.

— Человеческой жизни.

Черное небо, а под ним, чередуясь холмиками, впадинками, ручейками, бесконечное поле с миллиардами свечей. Иудаэль и Сатана идут меж ними, вырывая из земли огромные комья, оставляя гигантские следы, будто по полю прошелся танк.

— Что это, Хозяин?

Иудаэль замечает, как некоторые свечи гаснут, из других же, сливающихся парой, вырастает третья, как правило, выше родительских.

— Это поле человеческих жизней. ПризнАюсь — считаю это творение Сакла достойным. Каждая свеча — жизнь, она горит, пока душа пребывает в теле на Земле. Погасла — человек направляется в наши края.

Сатана останавливается, глубоко вдыхая аромат горящих человеческих судеб.

— Сделал бы все по-иному: чтобы свечи дрались, испражнялись, совокуплялись. Сакл не такой — он любит все возвышенное, абстрактное. Не то что в нашем уютном материалистическом уголке.

Пока Сатана смеется, Иудаэль подходит к огромной плотине: сквозь отверстия в досках медленно выливается вода.

— Называю ее плотиной мировой войны. Иногда прорывает, тогда тысячи, даже миллионы свечей гаснут. Люди считают — такое было дважды в истории, на самом деле чаще.

Сатана снова заливается хохотом.

— Зачем мы пришли?

— Люблю бывать здесь. Поиграть с человечками, но не как у нас, а абстрактно.

Хозяин обводит взглядом бесконечное поле.

— Скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его.