Огненные колеса

На озере.

Магма плещется вокруг прямоугольного постамента. На барельефах, украшающих стенки, в ряд изображены внушающие иррациональный ужас существа, чем-то похожие на Сатану, кругами плавающем вокруг постамента. Когда Хозяину наконец-то надоедают термические процедуры, он вырастает до умопомрачительных размеров и громадой нависает над бородатым человеком в рясе, цепями, за руки и ноги, прикованным к крышке постамента.

Священник пустым взглядом впивается в Адские небеса, что-то шепчет, еле шевеля губами, и пытается сохранить остатки самообладания, когда Сатана обдает огненным дыханием:

— Святой Отец, так рад видеть вас. Нам вас так не хватало.

Сатана проводит когтями по краю постамента, выбивая мелкие кусочки камня, оставляя глубокие борозды.

— Святой Отец, что за времена нынче настали?! Если священник в Аду, то где все остальные?

Сатана поднимает голову, наблюдая за людским дождем.

— И ни один не разобьется. Святой Отец, как вам у нас? Нравится, как все сделано? Сотворение Ада — лишь одна из множества функций.

Сатана кончиками когтей аккуратно разрезает низ рясы, обнажая ступни, покрытые мозолями, ноги в мелкой синей сеточке.

— Сатана — это же оборотная сторона Сакла, необходимая составляющая, без которой невозможно истинно наслаждаться добром. Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей.

Сатана срезает несколько седых волосков на дрожащих ногах.

— Не познав зла, нельзя ощутить и добро. Так, Святой Отец? Не молчите! Не хочу просто убивать вас. Я люблю философские беседы, а, в последнее время, здесь с этим худо. После Ганди и поговорить не с кем.

Священник сначала сбивается, но с каждым новым словом обретает уверенность.

— Ты лжешь, лукавый, как лгал от начала времен. Не рассказывай, что ты согласен стать лишь тенью от Бога. Ты всегда хотел, чтобы Бог стал тенью тебя. Чтобы Бог окончательно исчез во всепоглощающей тьме.

Сатана гладит пальцами рога, будто причесывается.

— Какое богатое познание моих тайных помыслов. Раньше думал это прерогатива Сатаны, проникать в людские мысли, а теперь оказывается: вы лучше меня знаете, что мной движет. Но продолжайте — очень интересно.

— Бог есть Свет, и нет в Нем никакой тьмы. Добро первично и самодостаточно. Разве матери нужно лишиться ребенка, чтобы полюбить его? Нет, мать любит свое дитя изначально. Неужто мне нужно побывать в выжженной пустыне, чтобы ощутить всю красоту фруктового сада при монастыре? Или пережить ковровую бомбардировку, чтобы радоваться мирному небу под головой?

Сатана саркастически причмокивает.

— Все просто у вас, Свитой Отец. И даже изрекли сакральное: Сакл есть свит, и нет в нем никакой тьмы. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое, из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Но можно по-настоящему полюбить Сакла, лишь заглянув внутрь меня. Вы убедитесь в истинности этих слов.

Сатана хохочет.

— Свитой Отец, вы оценили, насколько Верховный Злодей начитан? Он даже знает все ваши мнения о себе. Вы считаете: Отец Лжи — искуситель, обвинитель, обструкционист, провокатор, глав полицай, тюремщик. Разберем первый титул. Искуситель? Да! Но искушением выбраковываются нестойкие, а прошедшие через него подтверждают право быть достойными.

Священник, сделав большой вдох, выплевывает слова, как пулемет.

— Ты искушаешь самых достойных, чтобы они свернули с праведного пути, чтобы попали в твои грязные лапы. Иов, первосвященник Иисус. Тебе надо доказать, что если эти великие праведники не выдержат испытаний, то значит и другие не смогут.

Сатана, смутившись, плюется.

— Свитой Отец, хватит нести всякую ахинею! Довольно вашей болтовни! Теперь говорит буду я: и за вас, и за себя. Такой театр одного актера.

Священник чувствует как немеет язык, а губы словно срастаются.

Сатана снова смеется.

— Свитой Отец, а вы уверены в верности образа Сатаны? Быть может, человечки рисуют вселенское зло, лепят, что хотят видеть, создают врага, а другие, наоборот, придумывают светоносного Люцифера, противника противного, и все это, чтобы бороться и обретать смысл жизни. Без Сатаны они лишаться его.

Сатана испепеляющим взглядом смотрит в глаза человека.

— Многие из ваших установили: Сатана иудейский и Сатана христианский слишком различны, и меня, весь этот Ад, люди придумали сами. Но таких вы объявляете еретиками. У вас всегда готов титул для несогласного: не надо ничего объяснять, доказывать — поставил клеймо и на костер!

Когти входят в ноги, вылезая остриями, с внутренней стороны. Священник, сквозь седую бороду, изрыгает душераздирающий крик, заходится в конвульсиях адской боли.