Добавить в моё избранное
53 мин, 20 сек 5491
Пальчиками держится за трубку, назначение которой не ясно, но иногда по ней ощущается течение чего-то, придающего сил.
Иуде хорошо здесь.
Иуда не хочет уходить.
Иуда пребывает в сфере чистой красоты и разума.
Неожиданно начинаются непонятные толчки, и Иуду, как судно, рассекая влагу, направляет к темному отверстию, маячащему впереди.
Иуда протестует: беззвучно, как рыба, раскрывает рот, сжимает кулачки, выставляет ручки, но неведомая сила складывает их вдоль боков.
Нет! Нет! Я не хочу туда! В неизвестность! Мне так нравится здесь! Я готов оставаться тут вечно! Не выпускайте меня!
Иуду засасывает в отверстие, становящееся все больше.
Головку сдавливают со всех сторон, так что кажется: еще немного — и она разлетится на куски.
Резкий свет больно бьет в глаза.
Сдавливаются плечики, ручки, тельце, попка, ножки.
Дыхание на миг спирается, но сразу же восстанавливается.
Иуда плачет.
Иуде кажется — он падает. Еще чуть-чуть — и разобьется.
Твердая поверхности. На ощупь дерево.
Иуда вытирает слизь, заволакивающую глаза. Оглядывается.
По бокам потные женские ноги. Иуда щупает трубку, уходящую в место, откуда вышел. Трубка на месте, значит будет питание, значит не умрет.
Иуда оглядывает тело, покрытое слоем слизи и крови, стекающей на деревянную поверхность.
Иуда переворачивается на живот, ползет, чтобы лучше разглядеть развернувшуюся картину.
Знакомая обстановка иерусалимского дома: за широким столом, накрытым белой скатертью, двенадцать. Иуда всматривается в знакомые лица и узнает каждого: Варфоломей, Иаков Младший, Андрей, Петр, Иоанн, Фома, Иаков Старший, Филипп, Матфей, Фаддей, Симон Зилот. По центру, отчасти скрываемый дверным проемом, заложенным кирпичом, Иешуа, изрекающий:
— Кто не будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто есть и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем.
Иешуа легко, с хрустом, ломает правый указательный палец.
— Сие есть тело Мое, которое за вас предается.
Палец, отделившись от ладони, замирает в левой руке.
— Сие творите в Мое воспоминание.
Кровь из раны обильно льется в подставленную чашу.
— Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается.
На глазах у шокированных учеников, Иешуа отрывает четыре пальца правой руке, отгрызает пятерню на левой.
— Примите чашу сию.
Десять пальцев лежат перед чашей, наполняемой кровью.
— Сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие.
— Равви, — говорят ученики хором, — покуда Царство не пришло, скажи, кто из нас больший, кто будет первым в Царстве?
— Цари господствуют над народами, и владеющими ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий.
Но ученики уже не слышат учителя:
— Я бОльший и первый!
— Это еще почему?
— Он первый призвал меня!
— А мне сказал, что я камень его!
— Ибо кто больше: возлежащий или служащий?
— Зато я один умею писать! Я напишу, что я самый бОльший ученик! И все люди будут так думать!
— Не возлежащий ли? А я посреди вас, как служащий.
— Он же сказал есть его тело и пить его кровь!
— Точно! Кто первым съест, тот и больший!
— Нет! Больший, тот кто больше съест!
Ученики бросаются к пальцам, разложенным на столе. Завязывается потасовка. Один из учеников достает меч и отсекает другому ухо. Десять, набросившись на вооруженного, отнимают клинок.
— Ну что?! Кто съел больше пальцев?
— А кто больше выпил крови?
— Зачем только пальцы? У нас есть всё тело!
Ученики с ядовито-красными губами, кругом обступают учителя, продолжающего бормотать:
— Се, сатана просил.
Пальцы и зубы впиваются в тело Христово, рты жадно вырывают и заглатывают куски мяса и кожу. Теплые кишки вываливаются на стол и тут же засасываются. Рыгая, ругаясь, рыча, давясь, ученики поглощают учителя.
Иуда с отвращением смотрит на пиршество каннибалов, раздумывая, чем бы перерезать пуповину и поскорее уползти из отвратительной трапезной.
Ученики, похлопывая друг друга по животам, обгладывают кости и краем глаза замечают стол с женщиной и ребенком.
— Не двенадцать ли избрали нас?
— Но один из нас Диавол!
— Лучше бы тому человеку не родиться!
Ученики направляются к Иуде. Тот безуспешно пытается ползти и с ужасом видит приближающиеся окровавленные одежды, безумные глаза, застрявшие между зубов кусочки мяса.
Иуде хорошо здесь.
Иуда не хочет уходить.
Иуда пребывает в сфере чистой красоты и разума.
Неожиданно начинаются непонятные толчки, и Иуду, как судно, рассекая влагу, направляет к темному отверстию, маячащему впереди.
Иуда протестует: беззвучно, как рыба, раскрывает рот, сжимает кулачки, выставляет ручки, но неведомая сила складывает их вдоль боков.
Нет! Нет! Я не хочу туда! В неизвестность! Мне так нравится здесь! Я готов оставаться тут вечно! Не выпускайте меня!
Иуду засасывает в отверстие, становящееся все больше.
Головку сдавливают со всех сторон, так что кажется: еще немного — и она разлетится на куски.
Резкий свет больно бьет в глаза.
Сдавливаются плечики, ручки, тельце, попка, ножки.
Дыхание на миг спирается, но сразу же восстанавливается.
Иуда плачет.
Иуде кажется — он падает. Еще чуть-чуть — и разобьется.
Твердая поверхности. На ощупь дерево.
Иуда вытирает слизь, заволакивающую глаза. Оглядывается.
По бокам потные женские ноги. Иуда щупает трубку, уходящую в место, откуда вышел. Трубка на месте, значит будет питание, значит не умрет.
Иуда оглядывает тело, покрытое слоем слизи и крови, стекающей на деревянную поверхность.
Иуда переворачивается на живот, ползет, чтобы лучше разглядеть развернувшуюся картину.
Знакомая обстановка иерусалимского дома: за широким столом, накрытым белой скатертью, двенадцать. Иуда всматривается в знакомые лица и узнает каждого: Варфоломей, Иаков Младший, Андрей, Петр, Иоанн, Фома, Иаков Старший, Филипп, Матфей, Фаддей, Симон Зилот. По центру, отчасти скрываемый дверным проемом, заложенным кирпичом, Иешуа, изрекающий:
— Кто не будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто есть и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем.
Иешуа легко, с хрустом, ломает правый указательный палец.
— Сие есть тело Мое, которое за вас предается.
Палец, отделившись от ладони, замирает в левой руке.
— Сие творите в Мое воспоминание.
Кровь из раны обильно льется в подставленную чашу.
— Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается.
На глазах у шокированных учеников, Иешуа отрывает четыре пальца правой руке, отгрызает пятерню на левой.
— Примите чашу сию.
Десять пальцев лежат перед чашей, наполняемой кровью.
— Сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие.
— Равви, — говорят ученики хором, — покуда Царство не пришло, скажи, кто из нас больший, кто будет первым в Царстве?
— Цари господствуют над народами, и владеющими ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий.
Но ученики уже не слышат учителя:
— Я бОльший и первый!
— Это еще почему?
— Он первый призвал меня!
— А мне сказал, что я камень его!
— Ибо кто больше: возлежащий или служащий?
— Зато я один умею писать! Я напишу, что я самый бОльший ученик! И все люди будут так думать!
— Не возлежащий ли? А я посреди вас, как служащий.
— Он же сказал есть его тело и пить его кровь!
— Точно! Кто первым съест, тот и больший!
— Нет! Больший, тот кто больше съест!
Ученики бросаются к пальцам, разложенным на столе. Завязывается потасовка. Один из учеников достает меч и отсекает другому ухо. Десять, набросившись на вооруженного, отнимают клинок.
— Ну что?! Кто съел больше пальцев?
— А кто больше выпил крови?
— Зачем только пальцы? У нас есть всё тело!
Ученики с ядовито-красными губами, кругом обступают учителя, продолжающего бормотать:
— Се, сатана просил.
Пальцы и зубы впиваются в тело Христово, рты жадно вырывают и заглатывают куски мяса и кожу. Теплые кишки вываливаются на стол и тут же засасываются. Рыгая, ругаясь, рыча, давясь, ученики поглощают учителя.
Иуда с отвращением смотрит на пиршество каннибалов, раздумывая, чем бы перерезать пуповину и поскорее уползти из отвратительной трапезной.
Ученики, похлопывая друг друга по животам, обгладывают кости и краем глаза замечают стол с женщиной и ребенком.
— Не двенадцать ли избрали нас?
— Но один из нас Диавол!
— Лучше бы тому человеку не родиться!
Ученики направляются к Иуде. Тот безуспешно пытается ползти и с ужасом видит приближающиеся окровавленные одежды, безумные глаза, застрявшие между зубов кусочки мяса.
Страница
5 из 17
5 из 17
