Титан начала века

И тут на моё счастье я разглядел знакомый силуэт молодого писателя. Он направлялся к выходу. Я поспешил за ним и нагнал его у выхода в коридор. Эванс оглянулся, и блаженная улыбка пробежала по его лицу.

— Я думал, что вы уже ушли, мистер Прескотт, хотел подняться к вам и предложить прогуляться, раз все остальные увлечения настолько безрадостны.

— С удовольствием, — ответил я, улыбаясь. — надоело сидеть в этой душной и шумной гостиной.

Вдвоём мы поднялись на второй этаж, накинули плащи и вышли из главного входа в занесённый снегом, утопающий во тьме двор. Из гостиной по-прежнему доносились голоса, ни на секунду не умолкал граммофон.

— Как здесь красиво. — сказал мистер Эванс, едва мы закрыли двери и посторонние звуки перестали тревожить слух. — Ещё бы не было всей этой делегации, то и вообще можно было бы считать это место раем.

Я утвердительно кивнул в ответ. Мы неспешно двинулиь по гравиевой дорожке, поплотнее запахнув плащи. Чёрное небо щедро орошало землю снежным дождём, холодные липкие комочки сплошной стеной валили перед нами, застревая в складках одежды, летя прямиком в лицо. Тишина и спокойствие ночи завораживали.

— Как давно вы решили стать писателем, мистер Прескотт? — решился, наконец, нарушить тишину мистер Эванс.

— Я? Ну… ну, это решение было практически спонтанным. — честно признался я. — Я работал журналистом, может быть слышали когда-нибудь про журнал «Лондонский вестник»…

— Слышал конечно. Ох, и изрядно он попортил кровь народу тогда, шесть лет назад, когда в нём напечатали статью про тот проклятый дом… Помню, вся столица на ушах стояла, несколько моих знакомых даже ездили туда, где якобы всё это произошло, но так ничего дельного и не нашли. Но зато книга вышла отменной, уж не знаю, кто её тогда написал, но зачитывался я ей невероятно много раз.

— Я был её автором. — сказал я и невольно румянец заиграл у меня на щеках.

— В таком случае примите мои поздравления, мистер Прескотт, ибо уже тогда вы проявили себя как невероятно талантливый писатель. Вам надо было сразу уходить из журналистики, зачем терзать себя этой неблагодарной работой, не понимаю?

— Ну, тогда мне это нравилось… — ответил я, потупив взор. Уже тогда подобные мысли посещали меня, но всё напрочь изменилось, когда мне довелось услышать историю мистера Шермана. Всё последующее время я занимался тем, что активно собирал материал, изучая данные по всем загадочным явлениям, происходившим в Англии в последние несколько лет. И когда с того злополучного случая прошёл год и я был направлен патроном в Клейдон, у меня уже успела собраться изрядная картотека по всему странному и мистическому, до чего я только мог дотянуться. Всевозможные документы и книги, сборники старинных преданий и описаний колдовских обрядов, зазывающие нечистую силу песни и заклинания — всё это будоражило моё воображение уже тогда, шесть лет назад. И потому я посчитал, что, работая журналистом, у меня будет наиболее удачная среда для изучения всего этого. Но большинство подобных дел, на которые меня направлял по моей же просьбе немного озадаченный моим поведением патрон, оказывалось при ближайшем рассмотрением обычной пустышкой, не стоящей даже внимания. И вот подвернулся великолепный случай — поездка в Клейдон. И началось…

— В любом случае, что-то заставило вас бросить это занятие и взяться за перо. Что же это, если не секрет?

Я взглянул на своего собеседника. Его взгляд выражал крайнюю заинтересованность.

— Я давно хотел попробовать себя в литературе, — осторожно начал я. — а работая журналистом невольно напридумываешь многое. Вот так и получилось у меня с моими сюжетами.

Мы оба рассмеялись. После этого беседа пошла гораздо легче, да так, что через некоторое время мне даже стало казаться, что я знаю молодого Эванса всю его жизнь. И это несмотря на то, что наша разница в возрасте составляла всего лишь лет пять-шесть, вряд ли больше!

— Сколько вам лет, мистер Эванс? — спросил я, когда мы в очередной раз замкнули круг вокруг двора, и теперь стояли у парадной двери, готовые начать новый.

— Двадцать три, а вам?

— Двадцать шесть.

— И со скольки лет вы работаете в журналистике?

— С двадцати. До этого окончил школу, пробовал себя в университете, учился на юриста, но всё бес толку.

— Тогда и решили податься в писаки?

— Да, чтобы иметь хотя бы какой-то заработок. Тогда мы с братом испытывали крайнюю нужду, мать умерла, когда мне было пять лет. Брату тогда уже было десять, а отец не мог содержать нас обоих, поэтому приходилось с самых ранних лет работать, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Сначала было трудно, но постепенно привыкли, даже удалось скопить немного денег. Однако когда мне исполнилось девятнадцать, отец неожиданно умер, и нам с братом перешла наша старая квартира на Букмер-роуд. Мы поспешили её продать, а на вырученные деньги купили себе по квартире поменьше.