Добавить в моё избранное
53 мин, 0 сек 19472
Длинная капля супа свисала с ложки, соединяя ее со льдом в тарелке.
За спиной Беккера что-то загрохотало. Беккер обернулся и увидел, что пока он разглядывал труп, командир снял заслонку и заглянул в печь. Радист тоже уже успел удивиться тому, что здешние обитатели не протопили дом, позволив себе погибнуть такой лютой смертью. Это было тем более непонятно, что Беккер видел во дворе крепкую поленницу.
Метцгер заглянул в печь и хмыкнул. Беккер тоже глянул, в чем дело.
Дрова в печи были! Они были сложены аккуратным колодцем и успели прогореть почти до половины, прежде чем почему-то погасли. Сейчас они были присыпаны снегом.
— Ну, снег, положим — это они вьюшку не закрыли, — пробормотал Беккер, глянув вверх. — Но…
— Нет, это не наши парни. Это термоудар, — сказал Метцгер задумчиво.
— Что? — удивился Беккер.
Беккер разбирался в химии, в основном в технологиях брожения и перегонки. Познания Метцгера лежали несколько в другой области — до войны он работал мастером цеха на металлургическом заводе.
— Просто температура очень резко упала, — ответил Метцгер. — Мгновенно. Некоторые успели выскочить из домов, но большинство — нет. Хозяин дома даже не успел донести ложку до рта, не успел понять, что происходит. В доме было плюс пятнадцать, а стало минус тридцать. Когда мы испытывали тигли, мы погружали их в холодную воду. А здесь наоборот. Их как будто ударило молотом.
Он посмотрел на Беккера — тот слушал его объяснения с удивлением и интересом, — и продолжил:
— Огромным молотом, сделанным из очень холодного воздуха. Но в принципе, разницы никакой. Потому и вьюшку не закрыли — они все умерли в один миг. Некому было.
Беккер огляделся. Заметил покрытые инеем светловолосые головы, торчащие с полатей. Они были слишком малы, чтобы принадлежать взрослым людям. Беккер отвел взгляд.
— Но почему? — спросил Беккер. — Почему температура упала так резко?
— Русский климат, — предположил Метцгер.
— Если бы это был климат, — возразил Беккер. — Они бы знали, что так бывает. Утепляли бы дома…
— Наверное, это случается очень редко, — пожал плечами Метцгер. — Если бы это случалось каждую зиму, даже русские не стали бы жить здесь. Слишком сильно придется утеплять. Это нерационально.
9 декабря 1941 г, главная площадь д. Точки, 14:45
Наблюдать через прицел за пустынной площадью и длинной улицей, по которой ушли товарищи — это не комедию в кино смотреть. Кауэр успел заскучать. Вдруг он вздрогнул и буквально прилип к окуляру. В дальнем конце улицы медленно двигалась темная фигура. Человек шел неуверенным зигзагом, пошатываясь.
«Раненный или пьяный», мелькнуло у Кауэра.
Он судорожно стиснул ручку, и желая коснуться спуска, и сомневаясь в себе. Метцгер недвумысленно дал понять, что Кауэру пора самому решать, когда стрелять, а когда нет. Тем более, Метцгера сейчас с ними не было.
Но было в движущейся фигуре что-то настолько странное…
«Он лохматый», вдруг понял Кауэр.
Медведь! Только этого не хватало!
Грохот боев выгнал из берлог этих зверей. Они привыкли считать себя хозяевами леса и, разбуженные посреди зимы, голодные и злые, относились к незваным гостям еще суровее, чем партизаны. На слуху была история ефрейтора пехоты, который отошел в кустики по естественной надобности, и в ту же секунду его товарищи услышали яростный рев. Ефрейтор попался не робкого десятка; он успел выстрелить два раза, но это его не спасло. Когда подбежали остальные, от их товарища осталась только оторванная голова. Кровавый след вел в чащу. Они дали в ту сторону очередь из пулемета — уже не надо было опасаться, что они могут чем-то повредить товарищу. Из леса снова донесся рев, но он вскоре стих.
А когда солдаты пошли проверить, попали они или нет, вернуть тело несчастного товарища — да и полакомиться медвежатинкой, если на то пошло — то они нашли убитого медведя и человек пятьдесят партизан. Русские, судя по всему, были ничуть не меньше немцев озадачены этой встречей. Но партизаны не растерялись. Завязался бой. Русские в итоге растворились в своих болотах. Из тех немцев, кто уцелел, уже было не слепить даже взвода; их отправили на переформирование.
Все эти мысли молнией пронеслись в голове Кауэра, пока он разглядывал в прицел непонятную фигуру. Все же он понял, что это не медведь. Длинная шерсть была у создания только на голове. В остальном он казался гладким и черным, как механик в рабочем комбинезоне. Но волосы, длинные, острые, как иглы дикобраза, торчавшие из прически как попало и свисавшие почти до самой земли, ясно говорили за то, что перед Кауэром не солдат регулярной армии.
Кауэру на миг показалось, что это вовсе и не волосы, а ветки. Создание повернулось и посмотрело, как показалось Кауэру, прямо на него. От неожиданности он отшатнулся от прицела.
За спиной Беккера что-то загрохотало. Беккер обернулся и увидел, что пока он разглядывал труп, командир снял заслонку и заглянул в печь. Радист тоже уже успел удивиться тому, что здешние обитатели не протопили дом, позволив себе погибнуть такой лютой смертью. Это было тем более непонятно, что Беккер видел во дворе крепкую поленницу.
Метцгер заглянул в печь и хмыкнул. Беккер тоже глянул, в чем дело.
Дрова в печи были! Они были сложены аккуратным колодцем и успели прогореть почти до половины, прежде чем почему-то погасли. Сейчас они были присыпаны снегом.
— Ну, снег, положим — это они вьюшку не закрыли, — пробормотал Беккер, глянув вверх. — Но…
— Нет, это не наши парни. Это термоудар, — сказал Метцгер задумчиво.
— Что? — удивился Беккер.
Беккер разбирался в химии, в основном в технологиях брожения и перегонки. Познания Метцгера лежали несколько в другой области — до войны он работал мастером цеха на металлургическом заводе.
— Просто температура очень резко упала, — ответил Метцгер. — Мгновенно. Некоторые успели выскочить из домов, но большинство — нет. Хозяин дома даже не успел донести ложку до рта, не успел понять, что происходит. В доме было плюс пятнадцать, а стало минус тридцать. Когда мы испытывали тигли, мы погружали их в холодную воду. А здесь наоборот. Их как будто ударило молотом.
Он посмотрел на Беккера — тот слушал его объяснения с удивлением и интересом, — и продолжил:
— Огромным молотом, сделанным из очень холодного воздуха. Но в принципе, разницы никакой. Потому и вьюшку не закрыли — они все умерли в один миг. Некому было.
Беккер огляделся. Заметил покрытые инеем светловолосые головы, торчащие с полатей. Они были слишком малы, чтобы принадлежать взрослым людям. Беккер отвел взгляд.
— Но почему? — спросил Беккер. — Почему температура упала так резко?
— Русский климат, — предположил Метцгер.
— Если бы это был климат, — возразил Беккер. — Они бы знали, что так бывает. Утепляли бы дома…
— Наверное, это случается очень редко, — пожал плечами Метцгер. — Если бы это случалось каждую зиму, даже русские не стали бы жить здесь. Слишком сильно придется утеплять. Это нерационально.
9 декабря 1941 г, главная площадь д. Точки, 14:45
Наблюдать через прицел за пустынной площадью и длинной улицей, по которой ушли товарищи — это не комедию в кино смотреть. Кауэр успел заскучать. Вдруг он вздрогнул и буквально прилип к окуляру. В дальнем конце улицы медленно двигалась темная фигура. Человек шел неуверенным зигзагом, пошатываясь.
«Раненный или пьяный», мелькнуло у Кауэра.
Он судорожно стиснул ручку, и желая коснуться спуска, и сомневаясь в себе. Метцгер недвумысленно дал понять, что Кауэру пора самому решать, когда стрелять, а когда нет. Тем более, Метцгера сейчас с ними не было.
Но было в движущейся фигуре что-то настолько странное…
«Он лохматый», вдруг понял Кауэр.
Медведь! Только этого не хватало!
Грохот боев выгнал из берлог этих зверей. Они привыкли считать себя хозяевами леса и, разбуженные посреди зимы, голодные и злые, относились к незваным гостям еще суровее, чем партизаны. На слуху была история ефрейтора пехоты, который отошел в кустики по естественной надобности, и в ту же секунду его товарищи услышали яростный рев. Ефрейтор попался не робкого десятка; он успел выстрелить два раза, но это его не спасло. Когда подбежали остальные, от их товарища осталась только оторванная голова. Кровавый след вел в чащу. Они дали в ту сторону очередь из пулемета — уже не надо было опасаться, что они могут чем-то повредить товарищу. Из леса снова донесся рев, но он вскоре стих.
А когда солдаты пошли проверить, попали они или нет, вернуть тело несчастного товарища — да и полакомиться медвежатинкой, если на то пошло — то они нашли убитого медведя и человек пятьдесят партизан. Русские, судя по всему, были ничуть не меньше немцев озадачены этой встречей. Но партизаны не растерялись. Завязался бой. Русские в итоге растворились в своих болотах. Из тех немцев, кто уцелел, уже было не слепить даже взвода; их отправили на переформирование.
Все эти мысли молнией пронеслись в голове Кауэра, пока он разглядывал в прицел непонятную фигуру. Все же он понял, что это не медведь. Длинная шерсть была у создания только на голове. В остальном он казался гладким и черным, как механик в рабочем комбинезоне. Но волосы, длинные, острые, как иглы дикобраза, торчавшие из прически как попало и свисавшие почти до самой земли, ясно говорили за то, что перед Кауэром не солдат регулярной армии.
Кауэру на миг показалось, что это вовсе и не волосы, а ветки. Создание повернулось и посмотрело, как показалось Кауэру, прямо на него. От неожиданности он отшатнулся от прицела.
Страница
7 из 19
7 из 19
