Добавить в моё избранное
73 мин, 10 сек 19259
Выпрямившись и зачем-то начав со фразы:
— Прекрасный чай, — хотя и не отпил ни разу из чашки, он продолжает, пытаясь казаться человеком не только просвещенным, но еще и докторскую по психиатрии защитившим:
— Слушайте, у Лены было сложное детство. После такого невозможно остаться нормальной. Мы оба это с вами понимаем. К тому же этого нельзя отрицать — она дочь своего отца, и от родителей, насколько я знаю, ее только в семь отняли. Но… серьезно, как думаете, будет она бить свою дочь, когда у нее будет ребенок? Она — не ее отец, это же ясно. То, что у нее какие-то там закидоны… — Руслан спотыкается, перефразирует:
— … отклонения, еще ничего не значит. Она выбралась оттуда, и выросла, конечно, не без вашей помощи, прекрасным человеком. Серьезно, я ее единственную такую хорошую знаю, она же у вас в приюте для животных волонтерит? Помогает. И я знаю, я же ее друг, что это не потому, что она хочет казаться другим лучше, чем ее отец. Это потому, что она любит животных. Честное слово, иногда мне кажется, что даже больше, чем людей.
И спотыкается окончательно, застыв. И перед глазами снова, отчетливо и ярко — картонная черная коробка из-под обуви. Будто то, что прожило меньше дня, еще не живое. Будто закопать тех, кто в будущем будет только страдать от бездомной бесприютной жизни, не дав им и шанса — гуманизм. Лена никогда не простит ему этого, именно потому, что Лена из пипетки в этом приюте выкармливает выброшенных котят. Именно потому, что Лена их все-таки пристраивает в хорошие или не очень руки.
И именно потому, что сама Лена — такой же котенок, которого не считали живой или достойной жизни, которая смогла назло всем, назло агрессивному отцу и безразличной к ее боли матери вырасти.
И Руслан не оборачиваясь чувствует, что открывается дверь на кухню, хотя до этого в жаре своего монолога не слышал замка входной.
— Вы обо мне, — утверждает Лена. — Ты как-то рано.
— Я до тебя больше часа добирался. И часа два назад звонил, а ты говорила, что уже скоро будешь дома, — так же не оборачиваясь произносит Руслан. Даже в глаза смотреть боится, будто Лена существо настолько совершенное, что прочитает в его лице всколыхнувшееся воспоминание.
— Поэтому вы решили немного поговорить обо мне, — кивает Лена и выходит из кухни, чтобы переодеться в домашнее. Комната Лены — дальняя от кухни. И, дождавшись негромкого хлопка двери, Галина Николаевна шепотом удивленно спрашивает:
— Ты что… Боишься? Ее?
— Мне просто неудобно, что мы и правда говорили о Лене без нее, — улыбается Руслан, после этого глотнув горячий чай, как водку — почти залпом.
+++
Это даже не вечер пятницы. Середина недели и середина ночи, когда в половине шестого нужно вставать на работу. Звонок телефона настолько оглушителен, что Руслану кажется, будто он разбудит весь дом. Но еще более оглушительна тишина в трубке, когда на дисплее высвечивается: «Лена», и идет вхолостую время разговора. На секунду Руслану даже кажется, что он мертв, а Лена звонит сказать ему что-то, что не успела, и не может докричаться.
— Ты не могла сделать этого снова… Не могла, — просит у тишины Руслан. — Давай, я подскажу. Просто во сне случайно нажала вызов, потому что телефон лежал у подушки… Все в порядке ведь? Или тебе страшно, и ты решила позвонить. Я не буду ругаться, правда.
— Хорошо, — рождается в тишине, и Руслан снова чувствует себя живым. — Хорошо, допустим, ты прав… Но я не справлюсь одна с трупами.
Мир рушится. Все шесть верхних этажей — на голову Руслана, небо туда же. И пола, земли нет, падать больше некуда.
Руслан тихо вытаскивает ключи от гаража и машины из тумбочки у входной двери и так же тихо уходит.
+++
На этот раз двое. Если бы они оставляли трупы полиции, та нашла бы похожее с прошлым убитым. У парня лет тридцати та же рана в горле, у второго кроме этого еще в животе.
— Ты добивала? — внутренне холодея, констатирует Руслан. — Ты, чтоб тебя черти драли, его добивала?
— Он мучился, — как само собой разумеющееся объясняет Лена. Как мама в детстве: «Котята будут мучиться».
— Что насчет животных в твоем питомнике? Их ты не добиваешь… — начинает Руслан, но Лена говорит только:
— Это другое.
И тут же пытается сама оттащить к багажнику один из трупов. Словно со второго раза для нее это уже стало привычным. Руслан же не может больше притворяться, что это просто игра или кино. Его трясет так, как не трясло даже в первых мальчишеских драках. И в то же время для него Лена — ведущая, которая знает, как нужно поступать, чтобы все закончилось хорошо. Но одно плохо — раз это случилось во второй раз, то будет и третий. В конце концов, сам Руслан может стать следующим, потому что знает слишком много.
Нервы снова сдают уже тогда, когда Лена говорит, что могила достаточно глубокая.
— Прекрасный чай, — хотя и не отпил ни разу из чашки, он продолжает, пытаясь казаться человеком не только просвещенным, но еще и докторскую по психиатрии защитившим:
— Слушайте, у Лены было сложное детство. После такого невозможно остаться нормальной. Мы оба это с вами понимаем. К тому же этого нельзя отрицать — она дочь своего отца, и от родителей, насколько я знаю, ее только в семь отняли. Но… серьезно, как думаете, будет она бить свою дочь, когда у нее будет ребенок? Она — не ее отец, это же ясно. То, что у нее какие-то там закидоны… — Руслан спотыкается, перефразирует:
— … отклонения, еще ничего не значит. Она выбралась оттуда, и выросла, конечно, не без вашей помощи, прекрасным человеком. Серьезно, я ее единственную такую хорошую знаю, она же у вас в приюте для животных волонтерит? Помогает. И я знаю, я же ее друг, что это не потому, что она хочет казаться другим лучше, чем ее отец. Это потому, что она любит животных. Честное слово, иногда мне кажется, что даже больше, чем людей.
И спотыкается окончательно, застыв. И перед глазами снова, отчетливо и ярко — картонная черная коробка из-под обуви. Будто то, что прожило меньше дня, еще не живое. Будто закопать тех, кто в будущем будет только страдать от бездомной бесприютной жизни, не дав им и шанса — гуманизм. Лена никогда не простит ему этого, именно потому, что Лена из пипетки в этом приюте выкармливает выброшенных котят. Именно потому, что Лена их все-таки пристраивает в хорошие или не очень руки.
И именно потому, что сама Лена — такой же котенок, которого не считали живой или достойной жизни, которая смогла назло всем, назло агрессивному отцу и безразличной к ее боли матери вырасти.
И Руслан не оборачиваясь чувствует, что открывается дверь на кухню, хотя до этого в жаре своего монолога не слышал замка входной.
— Вы обо мне, — утверждает Лена. — Ты как-то рано.
— Я до тебя больше часа добирался. И часа два назад звонил, а ты говорила, что уже скоро будешь дома, — так же не оборачиваясь произносит Руслан. Даже в глаза смотреть боится, будто Лена существо настолько совершенное, что прочитает в его лице всколыхнувшееся воспоминание.
— Поэтому вы решили немного поговорить обо мне, — кивает Лена и выходит из кухни, чтобы переодеться в домашнее. Комната Лены — дальняя от кухни. И, дождавшись негромкого хлопка двери, Галина Николаевна шепотом удивленно спрашивает:
— Ты что… Боишься? Ее?
— Мне просто неудобно, что мы и правда говорили о Лене без нее, — улыбается Руслан, после этого глотнув горячий чай, как водку — почти залпом.
+++
Это даже не вечер пятницы. Середина недели и середина ночи, когда в половине шестого нужно вставать на работу. Звонок телефона настолько оглушителен, что Руслану кажется, будто он разбудит весь дом. Но еще более оглушительна тишина в трубке, когда на дисплее высвечивается: «Лена», и идет вхолостую время разговора. На секунду Руслану даже кажется, что он мертв, а Лена звонит сказать ему что-то, что не успела, и не может докричаться.
— Ты не могла сделать этого снова… Не могла, — просит у тишины Руслан. — Давай, я подскажу. Просто во сне случайно нажала вызов, потому что телефон лежал у подушки… Все в порядке ведь? Или тебе страшно, и ты решила позвонить. Я не буду ругаться, правда.
— Хорошо, — рождается в тишине, и Руслан снова чувствует себя живым. — Хорошо, допустим, ты прав… Но я не справлюсь одна с трупами.
Мир рушится. Все шесть верхних этажей — на голову Руслана, небо туда же. И пола, земли нет, падать больше некуда.
Руслан тихо вытаскивает ключи от гаража и машины из тумбочки у входной двери и так же тихо уходит.
+++
На этот раз двое. Если бы они оставляли трупы полиции, та нашла бы похожее с прошлым убитым. У парня лет тридцати та же рана в горле, у второго кроме этого еще в животе.
— Ты добивала? — внутренне холодея, констатирует Руслан. — Ты, чтоб тебя черти драли, его добивала?
— Он мучился, — как само собой разумеющееся объясняет Лена. Как мама в детстве: «Котята будут мучиться».
— Что насчет животных в твоем питомнике? Их ты не добиваешь… — начинает Руслан, но Лена говорит только:
— Это другое.
И тут же пытается сама оттащить к багажнику один из трупов. Словно со второго раза для нее это уже стало привычным. Руслан же не может больше притворяться, что это просто игра или кино. Его трясет так, как не трясло даже в первых мальчишеских драках. И в то же время для него Лена — ведущая, которая знает, как нужно поступать, чтобы все закончилось хорошо. Но одно плохо — раз это случилось во второй раз, то будет и третий. В конце концов, сам Руслан может стать следующим, потому что знает слишком много.
Нервы снова сдают уже тогда, когда Лена говорит, что могила достаточно глубокая.
Страница
16 из 21
16 из 21
