Мама?

А Струдхаральд Кривоногий отставил свою клюку, надел кожаный фартук поверх своей обычной робы и с лёгкостью, выдававшей немалый опыт, перевернул тело так, чтобы оно оказалось лежащим на спине, не обращая внимания на резко усилившуюся вонь. Ноги покойника при этом разъехались в стороны, одна соскользнула со стола, и Матье уже привычным жестом ухватившись за испачканную землёй и засохшей кровью штанину, вернул её на положенное место, заслужив одобрительное ворчание жреца.

Мертвец оказался имперцем лет сорока на вид, невысоким и поджарым. Глядя на его разорванный когтями какого-то зверя живот с частично вылезшими наружу бледными петлями кишок, выглядывающими из-под обрывков окровавленной рубашки, Матье испытал нечто похожее на разочарование.

Ральд же вручил ему ножницы с наказом срезать одежду — дескать, со «свежака» ещё можно было бы просто снять то, что почище, да отдать кому-нибудь из городских нищих, но на такую рванину, да в дерьме, да с суточного покойника вряд ли позарятся даже они.

Несколько минут спустя Матье отодвинул ногой ворох измызганных в крови и дерьме тряпок под стол — так, чтобы не спотыкаться — и взялся за тряпку: он уже твёрдо усвоил, что покойника непременно следовало обмыть. Когда он закончил, жрец похлопал мертвеца по мокрой белой груди — звонкие шлепки разнеслись по крипте, отразившись шелестящим эхом от стен и сводов, а из разодранного живота с тихим шипением исторглась новая волна зловония — и проворчал:

— Везунчик. Если бы не надобность, прикопали бы тебя, как собаку, под кустом. А так ещё и обиходим. Не по высшему разряду — нечего на тебя, бродягу, дорогие масла да смолы переводить, чай, не граф какой — но сделаем как должно. Верно, малец? — поднял он взгляд выцветших глаз на Матье.

Тот неуверенно кивнул. И почти бегом помчался за широкой чашей, в которой полагалось вымачивать бинты — для обёртывания и для помещения в полости тела. А вернувшись, едва не уронил её, услышав от Ральда:

— Сегодня развлекать нашего гостя будешь ты, малец. Хватит тебе греть уши, пора заниматься настоящим делом.

И с предельной осторожностью поставив её на край стола, почти испуганно уставился на лежащее тело. Опасение сделать что-то неправильно мешалось в нем с предвкушением «настоящего дела». Закусив губу, он торопливо кивнул и развернулся, было, бежать уже за бинтами, но старик, прикрикнув, указал подхваченной клюкой на ворох тряпья под столом.

— Запомни, мальчик, — размеренно проговаривал старый жрец, зорко наблюдая, как Матье погружает в чашу обрывки снятой с мертвеца одежды, — обычно для этого используются специальные куски чистой ткани. Но нашему нынешнему гостю хватит и его собственной рубашки.

Распоротый живот пришлось разрезать дополнительно — следы от звериных когтей, хоть и глубокие, не давали достаточно доступа к внутренностям. Глядя, как Матье старательно обкладывает их пропитанными в растворе тряпками, Ральд только похмыкивал, но не вмешивался. Однако когда последний клочок был уложен, стукнул по полу клюкой и буквально пришпилил мальчишку к месту тяжёлым взглядом:

— На этот раз сойдёт и так. Но в следующий раз я заставлю тебя сделать все как следует. А как следует — это вынуть кишки и вычистить из них все дерьмо, а не просто насовать в брюхо побольше солёных тряпок.

Матье уже привычно съежился, но старик, кажется, не сердился.

— Но вообще, — он назидательно поднял узловатый палец, — это не обязательно. Если, конечно, покойник не какой-нибудь там важный господин. Тогда да — и кишки вычищают, и уксус заливают… или масла разные… главное, в задницу пробку вставить не забыть. А то конфуз может случиться, — Ральд хохотнул. — А простому народу все это обычно не нужно. Если уж надо сохранить чью-то любимую тётушку для перевозки её тела в какой-нибудь Фолкрит или, скажем, Некром, достаточно просто напихать ей в нутро побольше соли — благо в ней-то недостатка не имеется…

Это была правда — анвильские солеварни на берегу лимана в устье реки Сирид снабжали всю Коловию и северную часть Сиродиила. Только столица — Имперский Город — и нибенейские графства провинции Бравил и Чейдинхол предпочитали закупать соль у более близкого к ним Лейавина.

— … и зашить, — закончил мысль жрец. — Ну и гроб, само собой, тоже солью заполнить. У нас-то тут, этого, понятное дело, не требуется — море близко, земля сама, как погребальные бинты, солью напитана… Заметил, небось, что могилы глубоко не роют? У тебя, я слыхал, мамку недавно порешили… помню-помню. Чистый срез, хороший… — задумчиво добавил он, явно не задумываясь, кому это говорит.

Матье плотно сжал губы, чтобы не дрожали — такое небрежное, даже жестоко-безразличное напоминание о матери оказалось неожиданно болезненным — и резко кивнул.

— Так вот, — продолжил Ральд, — могилы никто глубоко не роет, потому что бестолково это — на локоть-полтора вглубь камень начинается сплошной, только заступы ломать.