Заложник

С заклеенным ртом ты был разговорчивее.

— Что вы от меня хотите? — наконец произнес Хауэрс.

— От тебя мы ничего не хотим, а вот от твоего начальства нам нужен выкуп.

— Вас после этого поймают и накажут.

— Вы посмотрите, какой смелый! — язвительно заметил тот. — Дорогие англичане! Приветствуйте самого смелого представителя Англии Уилла Хауэрса!

Хауэрс молчал.

— С тобой даже неинтересно. Обычно другие кричат: «Не бейте меня! Прошу вас! У меня дома жена и дети!» Что же ты за заложник такой? Может, тебя надо привести в чувство?

Он встал и ударил Хауэрса бутылкой по лицу. Из носа журналиста пошла кровь.

— Ну что, мразь, пришла в себя?

Хауэрса переполнило чувство гнева. Как же ему хотелось врезать этому садисту как следует!

— Больше синяков — меньше получите денег, — проговорил журналист.

Мужчина вытащил из-за плаща пистолет «Стечкина» и наставил на его ноги.

— Значит, умничаешь?! — он выстрелил ему выше колена. Хауэрс вскрикнул. Острая боль пронзила всю ногу. — Давай будем считать. Это было минус тысяча долларов. — Он выстрелял в плечо. Хауэрс начал кричать. — Это минус две тысячи. Может, твои раны стоят дороже? Как насчет десяти тысячи долларов?

Он опять прицелился, но Хауарс закричал:

— Нет! Не надо!

— А-а, не надо? — с издевкой сказал тот. — Что же ты раньше не сказал, а то я подумал, ты хочешь за себя скидку.

Он приблизил видеокамеру к исказившемуся от боли лицу Хауэрса, затем, выключив, убрал ее в сторону и сказал журналисту:

— Не беспокойся. Просмотрев эту кассету, твои хозяева поймут всю серьезность наших намерений. Мой напарник, Хасан, позаботится о том, чтобы эта кассета немедленно попала в Англию. Теперь слушай меня очень внимательно. Я включу камеру, а ты слово в слово скажешь по-английски то, что я тебе сейчас скажу. Добавишь что-то свое — прострелю башку. Слушай: «Пожалуйста, помогите мне! Они убьют меня, если вы не принесете полтора миллиона долларов». Понял?

Он включил камеру, и Хауэрс повторил все по-английски. Когда он закончил, мужчина выключил камеру и отложил ее.

— И вы рассчитываете получить эти деньги? — спросил Хауэрс, превозмогая боль.

Похититель усмехнулся и ответил:

— Конечно. Только не мы, а лично я. Как только я получу эти деньги — сорвусь за границу, и никакие ваши суперагенты меня там не найдут.

— А как же ваш напарник?

— Он остается в стороне… Вообще, почему я тебе это рассказываю? Заткнись и не задавай лишних вопросов, а то получишь еще пару «скидок».

Хауэрс замолчал. Этот тип не шутил. Ему выстрелить в него ничего не стоит.

Нога журналиста болела так, будто ее протыкали множеством гвоздей, не говоря уже о плече, куда, казалось, залез огромный зубастый стервятник и поедал его мышцы. Если его начальство быстрее не примет меры по его выкупу, он не протянет с этими ранами и двух дней. Ему еще повезло, что этот сумасшедший не выстрелил ему прямо в кость, хотя и задел ее слегка на ноге. Самое страшное было бы, если бы пуля попала прямо в чашечку колена. Мужчина вытащил из кармана бинт и, присев, произнес:

— Придется тебя перевязать. Нельзя же допустить, чтобы ты отдал концы до того, как тебя выкупят.

Затем он оторвал длинный кусок от бинта, свернул его несколько раз и приложил к ране журналиста на ноге. Хауэрс от боли застонал. После чего мужчина взял скотч с полки и обмотал им несколько раз рану. То же он проделал и с раной на плече.

Закончив, он придвинул к себе стоявшую у стены табуретку и сел напротив заложника.

— Ты знаешь, — сказал он, — я тут как раз одну историю вспомнил, которая произошла во время войны. Рассказать ее было бы как раз к месту. Меня как-то поймали русские, посчитав боевиком. Они держали меня связанным в подвале. Они делали со мной все, что им заблагорассудится. Среди этих свиней, знаешь, были такие засранцы, живодеры, убийцы, наркоманы! Когда им было нечего делать, они начинали меня бить, допрашивать — просто мучить. То, как я с тобой обращаюсь, это еще цветочки. Боевикам удалось захватить здание, где меня держали. Они так и ахнули, увидев меня. Я весь был изуродован побоями. У меня были сломаны пальцы рук и ног, три ребра, нос. Тех русских, которые надо мной издевались, держали в плену. Я не мог спокойно спать, вспоминая эти ужасные дни, эти четыре недели. Я кипел яростью, жаждая отомстить. И как-то я решил пробраться к пленным ночью. Я стал убивать их одного за другим, стараясь делать все то, что они вытворяли со мной. Я убивал их мучительно. Прикончив всех до одного, я поджег то место, где их держали. Но я до сих пор не могу забыть те дни. Эти четыре недели изменили мою жизнь. Если я кому-нибудь не сделаю больно, я могу сойти с ума.

— Ты и так шальной, — холодно бросил Хауэрс.

— Не-ет, я только пытаюсь избежать помешательства.