Искушение писателя

Новое утро ворвалось в жизнь Аристарха совершенно неожиданным образом. Он проснулся весь в поту с чувством, что его медленно поджаривают на огромном костре.

— Ну и дела, — промычал Аристарх, открывая глаза, которые тут же пришлось зажмурить от слепящего солнца.

Лишь минут через пять потрёпанного вида мужчина средних лет в потёртом халатике понял, что же случилось: на окне не оказалось штор, поэтому солнце забралось к нему в кровать и стало нещадно жечь.

Недавно Аристарха приняли в союз писателей, после чего он несколько дней мотался по гостям и показывал всем заветную корочку.

— Вот теперь я настоящий писатель! — восклицал он при этом.

Почему же нет штор?

Ответ пришёл не сразу. Перед этим Аристарху предстали ещё некоторые непонятные факты: гардероб жены Варвары был выпотрошен, и по большей части — пуст, а его — не тронут. С посудой тоже творилось что-то неладное: чего-то не хватало, а остальное находилось в полном беспорядке.

Впрочем, нехватку на кухне Аристарх вычислил только по отсутствию любимой жёниной кружки.

В ванной комнате бардак достигал апогея: вся мужская парфюмерия была свалена непосредственно в ванну, а женская — отсутствовала.

Что случилось? — Этот вопрос одолевал писателя до тех пор, пока его не пробрал голод от стресса, и он не заглянул в холодильник.

— О, Господи! — вырвалось у писателя.

Хотя, на самом деле, в том, что в холодильнике вместо таких вкусных молочных сосисок лежал только сложенный вчетверо лист бумаги, Господь был не виноват.

Аристарх взял лист в руки и развернул его. Надпись, сделанная аккуратным почерком и дрожащей рукой, гласила:

«Я ухожу. Пока ты не поймёшь истинного своего предназначения, и будешь гоняться за деньгами, я не вернусь к тебе.

Прощай.

P.S. Все деньги в твоём пиджаке, а продукты я забрала, ведь надо же мне чем-то питаться первое время.

Варвара».

Чуть ниже было приписано что-то ещё, но тщательно зачёркнуто так, чтобы невозможно было прочитать.

Лист выпал из разжавшихся пальцев и, безыскусно планируя, лёг на чистенько вымытый линолеум.

Аристарху вспомнился вчерашний вечер, который стал … цатым в череде посвящений долгожданным корочкам.

— Теперь ты должна любить меня ещё сильнее! — мычал он своей жене, еле удерживая своё не грузное тело на ногах. — Ведь я — настоящий писатель. Признанный мил… мил… милёнами.

— Жаль, что не психиатрами, — прошептала на это Варвара, не поворачивая головы и продолжая мыть посуду.

— Чё ты молчишь?! — рыкнул Аристарх и дал кулаком по столу.

При этом посуда заметно продвинулась к краям.

— Я и так тебя люблю, — ответила Варвара. — Мне не важно, кем ты стал, или кем ещё станешь, а всегда было важно одно: кто ты есть!

— Ах, не важно?! — Пьяный писатель хотел сказать что-то ещё, но тут его мысли, как это часто бывает у пьяных, перекинулись в другое русло, и он забыл, что хотел ответить.

Затем был чай и лёгкое просветление рассудка, свойственное не многим представителям пьющей диаспоры.

— Ты, наверное, злишься на меня за то, что я столько пью? — спросил Аристарх, не выговаривая некоторые буквы.

— Я не злюсь, дело не в этом.

— А в чём тогда?

Аристарх поднял глаза от своего бокала, и они встретились с глазами той, которой он когда-то говорил, что она ему дороже всего.

— В чём? — переспросила Варвара. — Да в том, что ты размениваешь свой дар.

— То есть как? — удивился Аристарх.

— Из-за чего тебя приняли в союз писателей и дали эти чёртовы корочки?

При употреблении эпитета «чёртовы» по отношению к предмету своей гордости, символизирующему дальнейшее процветание, на его скулах заиграли желваки, но он сдержал себя.

— Из-за того, что роман, который написал я, стал бестселлером, и количество проданных экземпляров составило несколько миллионов, к тому же он был переведён на…

— Я всё это знаю, — прервала полусвязное бормотание мужа Варвара. — Но что это был за роман?

— Любовно — де… дефективный.

— Вот именно: дефективный! Я была первым читателем этого романа, и сразу сказала тебе, что это ужаснейший примитив. По сравнению с тем, что ты делал раньше — это полная ерунда! Ты можешь писать истинные шедевры, а не ширпотреб.

Данная тирада на несколько минут вывела Аристарха из строя. Он только и мог, что сидеть и бестолково хлопать глазами, не понимая, как это любимая жена не разделяет с ним его величайшую радость. И даже более того — она ставит под сомнение его заслуги.

— Но, дорогая, мы же не можем продолжать так жить: ютиться в однокомнатной каморке, не позволяя себе самого элементарного. То, что я писал раньше, не доходит до читателя, поэтому прежние мои вещи редко дотягивали и до пяти тысяч, а теперь…

— Но ведь деньги — это же не главное!