Добавить в моё избранное
43 мин, 45 сек 13430
Другой рукой, — сжатым кулаком, — стал молотить по искореженному злобой лицу. Разбился носовой хрящ, ручьями потекла липкая кровь, провалилась скула.
Но горящие ненавистью глаза продолжают испепеляюще смотреть на Бронислава. Бешеный вытерпит много таких ударов, которые наносит недостаточно рассвирепевший. Дернувшись рывком, он опрокинул юношу на спину, и поменялся с ним местами; замахнулся неповрежденной рукой, нацелился в переносицу, метнулся.
Бронислав уклонился в последний момент. Удар прошел мимо лица — кулак по запястье вбилась в промерзшую почву; этого хватило бы, чтобы размозжить полчерепа. Юноша перекрутился в сцепке с бешеным, уложил на лопатки, услышал топот… В следующий миг над головой гаркнул подоспевший соратник:
— ШЕЯ!
Бронислав резко втянул свою в плечи; секира просвистела рядом с темечком, врубилась поперек шеи бешеного. Лезвие воткнулось в землю, заслонило голову. Как футбольный мяч, палач с размаха пнул ее.
— В девятку! — воскликнул и выдернул секиру; кулак воздел окровавленное оружие.
Обезглавленное тело корчится, тянет конечности в стороны; Бронислав поднялся с него. Ничего не стал говорить ровеснику на счет наличия силы и отсутствия мозгов. Неотложной задачей является осмотр мальчика — юноша перевернул маленькое тельце на спину; посмотрел на белое лицо, отвел веки безжизненных серых глаз.
Самому Брониславу показалось странным, что он заволновался донельзя всерьез. Приложил ухо к сердцу ребенка; отсекая посторонние звуки, но не слыша пульса. Юноша занервничал, словно мальчик был для него близким родственником; но даже прямой массаж диафрагмы безрезультатными рывками сотрясает бездыханную грудь.
На его солнечное сплетение Бронислав положил ладони. Одна на другой, они в два раза мощнее пропускают поток энергии, которым юноша накачивает ребенка; но все сливается в воронку. В бездонный колодец, который начал жадно лакать, высасывать жизнь из источника. Вскоре донор почувствовал головокружение.
Бугай с секирой сильно толкнул в плечо; Бронислав не удержался на ногах, упал.
— Ты придурок? Нельзя лечить мертвых!
Юноша стерпел и в этот раз, но взглядом показал, что в последний. И не смотря на запрет, о котором и сам знал — продолжил спасать мальчика.
— Вот баран упертый… Ну и хрен с тобой, подыхай.
Бронислав понимает, что у него ничего не получится. Но не может заставить себя остановиться и признать поражение. Упертость, или вера, а может отчаяние — твердят бороться до победы над смертью. Но если бы не подоспел Игнат — смерть выиграла бы дважды.
Старший среди магов-горожан опустился на корточки напротив юноши; чей затуманенный взгляд не сразу признал союзника.
— Дай-ка я, — попросил тридцатилетний альбинос.
Он отстранил Бронислава, медленно, чтобы тот успел закупорить поток. Потом расстегнул куртку ребенка, задрал свитер и рубашку, растер ладони, положил параллельно на грудь.
Замер, сконцентрировался; в воздухе запахло озоном, защелкало статическое электричество. Кончики пальцев заискрили — из них метнулся энергетический разряд. Сумерки сделали явной голубую вспышку, просветившую реберную клетку. Ток встрепенул нервную сеть, мальчик вдохнул, сердце заколотилось со звуком «ка-бум».
Ребенка усадили на пенек подальше от мертвеца; он обхватил плечи, испуганно озираясь. Вокруг него столпились незнакомые дяди и тети. Он не понимает, что происходит, и беззащитно трясется в когтистой лапе обстоятельств.
— Все хорошо, не бойся… — Настя встала за спиной и положила теплые ладони на худенькие плечи; которые вздрогнули поначалу, но быстро опустились под действием успокаивающей энергии: — Теперь ты в безопасности. Как тебя зовут, мой хороший?
— Серафим, — пролепетал ребенок.
— Какое красивое у тебя имя. А сколько тебе лет, Серафим?
— Семь…
— О-о! Да ты совсем уже взрослый!
Мальчик украдкой поглядывает на остальных. Бронислав стоит в нескольких шагах напротив. Словно по какой-то причине подходить ближе ему не стоит. Он смотрит на Серафима и молчит; создавая видимость спокойствия при явной тревоге.
Бор, полное имя которого Борислав, но прозван Боровом за нрав — наступил берцом на тело без головы, держа секиру на плечах, как коромысло. Худощавый альбинос Игнат в сумерках похож на призрак. Он присел на полено — ему нужен отдых после сжатого выплеска энергии, воплощенного в виде электричества. Рядом с ним молча стоят Толя и Нина, брат и сестра; старшеклассник и девочка, чуть старше Серафима. Последняя из собравшихся — кудрявая рыжеволосая Кира; суетливая, невысокого роста. Она ищет отрубленную голову возле трупа, но начинает понимать, что это бессмысленно.
— Бо-о-ор! — заранее сердясь позвала она, поправляя вязаный шарф.
— Что такое?
— Где остальное?
Но горящие ненавистью глаза продолжают испепеляюще смотреть на Бронислава. Бешеный вытерпит много таких ударов, которые наносит недостаточно рассвирепевший. Дернувшись рывком, он опрокинул юношу на спину, и поменялся с ним местами; замахнулся неповрежденной рукой, нацелился в переносицу, метнулся.
Бронислав уклонился в последний момент. Удар прошел мимо лица — кулак по запястье вбилась в промерзшую почву; этого хватило бы, чтобы размозжить полчерепа. Юноша перекрутился в сцепке с бешеным, уложил на лопатки, услышал топот… В следующий миг над головой гаркнул подоспевший соратник:
— ШЕЯ!
Бронислав резко втянул свою в плечи; секира просвистела рядом с темечком, врубилась поперек шеи бешеного. Лезвие воткнулось в землю, заслонило голову. Как футбольный мяч, палач с размаха пнул ее.
— В девятку! — воскликнул и выдернул секиру; кулак воздел окровавленное оружие.
Обезглавленное тело корчится, тянет конечности в стороны; Бронислав поднялся с него. Ничего не стал говорить ровеснику на счет наличия силы и отсутствия мозгов. Неотложной задачей является осмотр мальчика — юноша перевернул маленькое тельце на спину; посмотрел на белое лицо, отвел веки безжизненных серых глаз.
Самому Брониславу показалось странным, что он заволновался донельзя всерьез. Приложил ухо к сердцу ребенка; отсекая посторонние звуки, но не слыша пульса. Юноша занервничал, словно мальчик был для него близким родственником; но даже прямой массаж диафрагмы безрезультатными рывками сотрясает бездыханную грудь.
На его солнечное сплетение Бронислав положил ладони. Одна на другой, они в два раза мощнее пропускают поток энергии, которым юноша накачивает ребенка; но все сливается в воронку. В бездонный колодец, который начал жадно лакать, высасывать жизнь из источника. Вскоре донор почувствовал головокружение.
Бугай с секирой сильно толкнул в плечо; Бронислав не удержался на ногах, упал.
— Ты придурок? Нельзя лечить мертвых!
Юноша стерпел и в этот раз, но взглядом показал, что в последний. И не смотря на запрет, о котором и сам знал — продолжил спасать мальчика.
— Вот баран упертый… Ну и хрен с тобой, подыхай.
Бронислав понимает, что у него ничего не получится. Но не может заставить себя остановиться и признать поражение. Упертость, или вера, а может отчаяние — твердят бороться до победы над смертью. Но если бы не подоспел Игнат — смерть выиграла бы дважды.
Старший среди магов-горожан опустился на корточки напротив юноши; чей затуманенный взгляд не сразу признал союзника.
— Дай-ка я, — попросил тридцатилетний альбинос.
Он отстранил Бронислава, медленно, чтобы тот успел закупорить поток. Потом расстегнул куртку ребенка, задрал свитер и рубашку, растер ладони, положил параллельно на грудь.
Замер, сконцентрировался; в воздухе запахло озоном, защелкало статическое электричество. Кончики пальцев заискрили — из них метнулся энергетический разряд. Сумерки сделали явной голубую вспышку, просветившую реберную клетку. Ток встрепенул нервную сеть, мальчик вдохнул, сердце заколотилось со звуком «ка-бум».
Ребенка усадили на пенек подальше от мертвеца; он обхватил плечи, испуганно озираясь. Вокруг него столпились незнакомые дяди и тети. Он не понимает, что происходит, и беззащитно трясется в когтистой лапе обстоятельств.
— Все хорошо, не бойся… — Настя встала за спиной и положила теплые ладони на худенькие плечи; которые вздрогнули поначалу, но быстро опустились под действием успокаивающей энергии: — Теперь ты в безопасности. Как тебя зовут, мой хороший?
— Серафим, — пролепетал ребенок.
— Какое красивое у тебя имя. А сколько тебе лет, Серафим?
— Семь…
— О-о! Да ты совсем уже взрослый!
Мальчик украдкой поглядывает на остальных. Бронислав стоит в нескольких шагах напротив. Словно по какой-то причине подходить ближе ему не стоит. Он смотрит на Серафима и молчит; создавая видимость спокойствия при явной тревоге.
Бор, полное имя которого Борислав, но прозван Боровом за нрав — наступил берцом на тело без головы, держа секиру на плечах, как коромысло. Худощавый альбинос Игнат в сумерках похож на призрак. Он присел на полено — ему нужен отдых после сжатого выплеска энергии, воплощенного в виде электричества. Рядом с ним молча стоят Толя и Нина, брат и сестра; старшеклассник и девочка, чуть старше Серафима. Последняя из собравшихся — кудрявая рыжеволосая Кира; суетливая, невысокого роста. Она ищет отрубленную голову возле трупа, но начинает понимать, что это бессмысленно.
— Бо-о-ор! — заранее сердясь позвала она, поправляя вязаный шарф.
— Что такое?
— Где остальное?
Страница
11 из 13
11 из 13
