Добавить в моё избранное
40 мин, 43 сек 13318
Хм… Ага! Так вот, где я её видел!
Озёрская проследила за направлением взгляда своего коллеги и удивленно нахмурилась. На стене висел точно такой же натюрморт. Разве что. Разве что? Разве что!
— Знаешь, какая у меня ассоциация? Когда ставишь фотоаппарат на серийную съемку, надеясь лучше запечатлеть интересный кадр. И этот кадр был снят, судя по бумажке с датой, на следующий день после той самой консультации.
— Ах, она еще и продатировала картины? Какой психопатический способ контроля над временем. Проверь, может, у неё ещё и столовые приборы пронумерованы?
— Игнатий!
— Как бы то ни было, на втором натюрморте нет даты. Выходит, он еще не закончен?
— Или тревога ушла, и нужды в навязчивом учете времени больше не было.
— Тревога просто так не уходит.
Оба прекрасно знали, что единственный способ резко избавиться от неопределенного тревожного состояния — это создать себе реальный или иллюзорный объект страха. И сейчас этот самый объект затаился в мешанине безобидных мазков.
— Интересный способ для скоростной съемки, — Игнатий поднёс холст к его обрамленной копии. — В этих кадрах угадывается какое-то смутное движение.
— Насчёт скорости не удивляйся. При фобических расстройствах вполне может искажаться чувство времени. Елена ведь не реальный объект «фотографировала», а свои страхи. Как раз пока картину нарисует, что-то произойдет. Что-то незначительное…
Озёрская подошла вплотную к натюрморту, близоруко щурясь. Психотерапевт не признавала очков или контактных линз. И правильно. Далеко не все тайны мира располагают к пристальному разглядыванию.
— Вот ты и попалась.
— Кто? — Игнатий держал новую картину.
— На твоём «кадре» никто. А на моем…
Психологический центр «Озеро»
Примерно месяц назад
— Елена, Вы любите паззлы?
— Терпеть не могу. Но с сыном мы их много раз собирали. Приходилось.
Последнее слово пациентка буквально выдохнула. Ледяной сквознячок обреченности.
— Дмитрий, можешь разрезать свою картинку? — Светлана достала из выдвижного ящика ножницы и протянула мальчику.
Дима старательно искромсал рисунок на косые полоски. Светлана перемешала кусочки головоломки и жестом пригласила к столу пациентку. Но через минуту Ерофеева отскочила от паззла как ошпаренная.
— Вы издеваетесь?! — заорала она. — Хотите из меня сделать дурочку?! Я не психопатка какая-нибудь! Зачем Вы подменили рисунок?!
Светлана бросила взгляд на паззл. Из хаоса чёрных линий на неё смотрело чьё-то лицо, гротескное и злобное.
Особняк Розы
Март, 14
Аннушкин перевел взгляд на первую версию картины. Чуть выше поверхности нарисованного стола краска казалась особенно сухой и потрескавшейся. Света отступила на два шага назад, постояла немного и жестом предложила коллеге занять своё место.
Игнатий послушно поменял точку наблюдения. Чуда не произошло. Озёрская поразмыслила немного, прикинула разницу в росте и, как заправский фотограф, стала размахивать руками, регулируя положение гипнотерапевта в пространстве.
В конце концов, измученный и запутавшийся в собственных ногах, Аннушкин попытался сесть на корточки и опрокинулся на спину. Но в процессе падения он увидел, что не только мазки краски образуют рисунок, но и сами трещинки складываются в изображения странного существа, выглядывающего из-под стола.
— Поздравляю со вступлением в наши ряды! — с наигранной торжественностью она протянула коллеге руку. — Похоже, кое-кто тоже подхватил коллективную фобию.
— Что это было? — Игнатий торопливо подошел к картине, в надежде убедиться в мимолетности собственной иллюзии. Гротескная физиономия всё так же насмешливо ухмылялась с холста.
Светлана тем временем подобрала незаконченную картину и расправила полотно, лишенное рамы.
— Раскадровочка…
Холст очутился сначала около правого края старой картины, потом около нижнего. Наконец, Озёрская резким движением заслонила первый кадр вторым.
— Смотри-ка, а оно сбежало.
Аннушкин кивнул. Действительно, мазки и трещинки всё так же складывались в чуждый узор, но существо теперь демонстрировало зрителям не анфас, а профиль. Или затылок — трудно сказать.
— Вот тебе и скоростная фотосъемка. Теперь я понимаю, что все эти охотники за аномальными явлениями — обыкновенные шарлатаны! — Светлана вернулась к мольберту, стоящему напротив стола. — Никакое дорогое цифровое оборудование не заменит одного эмоционального художника с набором красок.
— Красок или психических расстройств?
— Игнатий!
— Да ладно. Посетители этой выставки тоже адекватностью не отличаются.
— Это не выставка. Это фотолаборатория. Когда я была здесь последний раз, никакой творческой мастерской здесь не наблюдалась.
Озёрская проследила за направлением взгляда своего коллеги и удивленно нахмурилась. На стене висел точно такой же натюрморт. Разве что. Разве что? Разве что!
— Знаешь, какая у меня ассоциация? Когда ставишь фотоаппарат на серийную съемку, надеясь лучше запечатлеть интересный кадр. И этот кадр был снят, судя по бумажке с датой, на следующий день после той самой консультации.
— Ах, она еще и продатировала картины? Какой психопатический способ контроля над временем. Проверь, может, у неё ещё и столовые приборы пронумерованы?
— Игнатий!
— Как бы то ни было, на втором натюрморте нет даты. Выходит, он еще не закончен?
— Или тревога ушла, и нужды в навязчивом учете времени больше не было.
— Тревога просто так не уходит.
Оба прекрасно знали, что единственный способ резко избавиться от неопределенного тревожного состояния — это создать себе реальный или иллюзорный объект страха. И сейчас этот самый объект затаился в мешанине безобидных мазков.
— Интересный способ для скоростной съемки, — Игнатий поднёс холст к его обрамленной копии. — В этих кадрах угадывается какое-то смутное движение.
— Насчёт скорости не удивляйся. При фобических расстройствах вполне может искажаться чувство времени. Елена ведь не реальный объект «фотографировала», а свои страхи. Как раз пока картину нарисует, что-то произойдет. Что-то незначительное…
Озёрская подошла вплотную к натюрморту, близоруко щурясь. Психотерапевт не признавала очков или контактных линз. И правильно. Далеко не все тайны мира располагают к пристальному разглядыванию.
— Вот ты и попалась.
— Кто? — Игнатий держал новую картину.
— На твоём «кадре» никто. А на моем…
Психологический центр «Озеро»
Примерно месяц назад
— Елена, Вы любите паззлы?
— Терпеть не могу. Но с сыном мы их много раз собирали. Приходилось.
Последнее слово пациентка буквально выдохнула. Ледяной сквознячок обреченности.
— Дмитрий, можешь разрезать свою картинку? — Светлана достала из выдвижного ящика ножницы и протянула мальчику.
Дима старательно искромсал рисунок на косые полоски. Светлана перемешала кусочки головоломки и жестом пригласила к столу пациентку. Но через минуту Ерофеева отскочила от паззла как ошпаренная.
— Вы издеваетесь?! — заорала она. — Хотите из меня сделать дурочку?! Я не психопатка какая-нибудь! Зачем Вы подменили рисунок?!
Светлана бросила взгляд на паззл. Из хаоса чёрных линий на неё смотрело чьё-то лицо, гротескное и злобное.
Особняк Розы
Март, 14
Аннушкин перевел взгляд на первую версию картины. Чуть выше поверхности нарисованного стола краска казалась особенно сухой и потрескавшейся. Света отступила на два шага назад, постояла немного и жестом предложила коллеге занять своё место.
Игнатий послушно поменял точку наблюдения. Чуда не произошло. Озёрская поразмыслила немного, прикинула разницу в росте и, как заправский фотограф, стала размахивать руками, регулируя положение гипнотерапевта в пространстве.
В конце концов, измученный и запутавшийся в собственных ногах, Аннушкин попытался сесть на корточки и опрокинулся на спину. Но в процессе падения он увидел, что не только мазки краски образуют рисунок, но и сами трещинки складываются в изображения странного существа, выглядывающего из-под стола.
— Поздравляю со вступлением в наши ряды! — с наигранной торжественностью она протянула коллеге руку. — Похоже, кое-кто тоже подхватил коллективную фобию.
— Что это было? — Игнатий торопливо подошел к картине, в надежде убедиться в мимолетности собственной иллюзии. Гротескная физиономия всё так же насмешливо ухмылялась с холста.
Светлана тем временем подобрала незаконченную картину и расправила полотно, лишенное рамы.
— Раскадровочка…
Холст очутился сначала около правого края старой картины, потом около нижнего. Наконец, Озёрская резким движением заслонила первый кадр вторым.
— Смотри-ка, а оно сбежало.
Аннушкин кивнул. Действительно, мазки и трещинки всё так же складывались в чуждый узор, но существо теперь демонстрировало зрителям не анфас, а профиль. Или затылок — трудно сказать.
— Вот тебе и скоростная фотосъемка. Теперь я понимаю, что все эти охотники за аномальными явлениями — обыкновенные шарлатаны! — Светлана вернулась к мольберту, стоящему напротив стола. — Никакое дорогое цифровое оборудование не заменит одного эмоционального художника с набором красок.
— Красок или психических расстройств?
— Игнатий!
— Да ладно. Посетители этой выставки тоже адекватностью не отличаются.
— Это не выставка. Это фотолаборатория. Когда я была здесь последний раз, никакой творческой мастерской здесь не наблюдалась.
Страница
4 из 13
4 из 13
