Добавить в моё избранное
44 мин, 20 сек 7360
Он смотрел на нас множеством невидимых глаз, как будто выбирая себе очередную жертву…
— Что-то рано сегодня стемнело, — сказала Алинка, лениво помешивая чай в жёлтой чашке с отбитой ручкой. Этой чашке было по меньшей мере пятьдесят лет, и раньше она принадлежала деду; таким образом Алинка надеялась посильнее разозлить мертвеца, чтобы заставить его явиться. Рядом с чашками на столе лежала только что открытая коробка печенья.
— Да… рановато, — согласилась я.
Висевшие на стене часы размеренно тикали; минуты неспешно текли, как воды широкой и тихой реки. Мне казалось, что время тянется слишком медленно; хотелось спать: прошлой ночью я спала едва ли больше двух-трёх часов…
— Да ты ложись, — предложила Алинка, — не выспалась ведь вчера. — Я сама твоего деда покараулю.
— Ты только разбуди меня, если он придёт, — сказала я, — и отправилась в комнату, где поджидала меня кровать с прохладными простынями, обещавшая долгожданный отдых моему измученному телу.
Мне приснилось, что я иду вдоль прозрачного ручья, а навстречу мне бежит кошка, — тощая, чёрная.
— Тоня, Тонечка! — зову её я.
Кошка останавливается, смотрит прищуренными зелёными глазами.
Я останавливаюсь; глаза кошки наливаются кровью, и вода в ручье становится алой, кровавой. По тропинке навстречу мне идёт дед; в руке у него нож. Он подходит всё ближе, но я не могу убежать: кошачий взгляд околдовывает меня, и я стою, не в силах пошевелиться. Мёртвая рука со скрюченными пальцами вцепляется мне в плечо; я чувствую холодную сталь ножа, коснувшуюся моей шеи…
Всё кружится передо мной; фигура деда плывёт, её очертания меняются, — и он превращается в Алинку. Я рада, что вижу её, но глаза у неё злые, брови сдвинуты к переносице, — точь-в-точь как у деда. Алинка держит меня и деловито режет мне горло кухонным ножом…
… Проснулась я оттого, что Алинка трясла меня за плечо.
— Вставай… просыпайся, — шептала она. — Дед пришёл.
Спросонья мне было трудно понять, кто хочет защитить меня, а от кого мне надо спасаться; не разобравшись, где сон, а где явь, я вполне могла бы вцепиться Алинке в волосы, — но ей повезло. Я встала и тихо, как тень, проскользнула в кухню, — туда, где меня ждал мертвец.
… Дед сидел за столом, доедая последнее печенье и прихлёбывая чай. На нём была жёлтая майка и серые брюки, — те самые, из могилы. Пиджак он, наверное, где-то обронил, а рубашка была изрезана во время нашей предыдущей схватки. Пол кухни был усыпан крошками; под столом валялись шкурки от колбасы.
Опираясь на клюку, дед поднялся и сделал несколько шагов в нашем направлении. Всё это время Алинка с любопытством разглядывала его.
Руку с ножом он держал за спиной, чтобы мы не догадались о его намерении; потом дед медленно и неуверенно замахнулся, но Алинка жестом остановила его. Неизвестно, что случилось бы дальше, — но тут она задала вопрос, который в данной обстановке казался мне абсолютно неуместным.
— Ну, — спросила она, — как тебя зовут?
Дед уставился на неё, хлопая глазами, как будто вспоминая: и как же, в самом деле, его зовут?
— Майкл, — сказал он наконец каким-то странным, молодым голосом, совсем не похожим на его бас.
— Ты откуда сюда явился?
— Из Лондона.
— А по-русски почему говоришь?
— Ну… я же дух. Духи вообще не говорят. Я общаюсь с вами телепатически, а ваше сознание интерпретирует мои сообщения, представляя их в виде слов вашего родного языка.
— Ни фига себе, — удивилась Алинка. — А почему в таком виде?
— По той же причине. У духов нет облика… по крайней мере, в человеческом смысле этого слова. Ваше сознание интерпретирует информацию и выбирает из памяти то, что вам наиболее близко и знакомо. В данном случае вы видите деда с ножом, потому что ожидали его увидеть. Если бы ждали кого-то другого, — увидели бы его…
— Как ты сюда попал? — спросила я, осмелев.
Фигура деда сделалась размытой, его черты задрожали и поплыли. Теперь, когда мы знали, что это не дед, интерпретатор информации давал сбой.
— Не знаю… Случайно закинуло. Я умер вчера.
— Как умер?
— Катался на скейте… а тут на меня этот выскочил… из-за угла… на своём грузовике. И — шарах! Весь день блуждал в каком-то сером тумане, пока наконец сюда не выбрался. А это что за место?
— Квартира. Мы здесь живём, — сказала Алинка, — хотя она и была здесь всего лишь гостьей.
— Вот как… А можно мне тоже с вами поселиться?
— Ну, знаешь ли… — Алинка взяла незадачливого духа за плечи и развернула в сторону выхода. — Здесь нам и самим тесно. Лучше иди-ка ты отсюда, Майкл, пока я тебя не упокоила. И больше не пугай людей. Хотя постой… — она внезапно остановила гостя, как будто вспомнив о чём-то важном. — Ты вчера в этой квартире был? И два дня назад?
— Что-то рано сегодня стемнело, — сказала Алинка, лениво помешивая чай в жёлтой чашке с отбитой ручкой. Этой чашке было по меньшей мере пятьдесят лет, и раньше она принадлежала деду; таким образом Алинка надеялась посильнее разозлить мертвеца, чтобы заставить его явиться. Рядом с чашками на столе лежала только что открытая коробка печенья.
— Да… рановато, — согласилась я.
Висевшие на стене часы размеренно тикали; минуты неспешно текли, как воды широкой и тихой реки. Мне казалось, что время тянется слишком медленно; хотелось спать: прошлой ночью я спала едва ли больше двух-трёх часов…
— Да ты ложись, — предложила Алинка, — не выспалась ведь вчера. — Я сама твоего деда покараулю.
— Ты только разбуди меня, если он придёт, — сказала я, — и отправилась в комнату, где поджидала меня кровать с прохладными простынями, обещавшая долгожданный отдых моему измученному телу.
Мне приснилось, что я иду вдоль прозрачного ручья, а навстречу мне бежит кошка, — тощая, чёрная.
— Тоня, Тонечка! — зову её я.
Кошка останавливается, смотрит прищуренными зелёными глазами.
Я останавливаюсь; глаза кошки наливаются кровью, и вода в ручье становится алой, кровавой. По тропинке навстречу мне идёт дед; в руке у него нож. Он подходит всё ближе, но я не могу убежать: кошачий взгляд околдовывает меня, и я стою, не в силах пошевелиться. Мёртвая рука со скрюченными пальцами вцепляется мне в плечо; я чувствую холодную сталь ножа, коснувшуюся моей шеи…
Всё кружится передо мной; фигура деда плывёт, её очертания меняются, — и он превращается в Алинку. Я рада, что вижу её, но глаза у неё злые, брови сдвинуты к переносице, — точь-в-точь как у деда. Алинка держит меня и деловито режет мне горло кухонным ножом…
… Проснулась я оттого, что Алинка трясла меня за плечо.
— Вставай… просыпайся, — шептала она. — Дед пришёл.
Спросонья мне было трудно понять, кто хочет защитить меня, а от кого мне надо спасаться; не разобравшись, где сон, а где явь, я вполне могла бы вцепиться Алинке в волосы, — но ей повезло. Я встала и тихо, как тень, проскользнула в кухню, — туда, где меня ждал мертвец.
… Дед сидел за столом, доедая последнее печенье и прихлёбывая чай. На нём была жёлтая майка и серые брюки, — те самые, из могилы. Пиджак он, наверное, где-то обронил, а рубашка была изрезана во время нашей предыдущей схватки. Пол кухни был усыпан крошками; под столом валялись шкурки от колбасы.
Опираясь на клюку, дед поднялся и сделал несколько шагов в нашем направлении. Всё это время Алинка с любопытством разглядывала его.
Руку с ножом он держал за спиной, чтобы мы не догадались о его намерении; потом дед медленно и неуверенно замахнулся, но Алинка жестом остановила его. Неизвестно, что случилось бы дальше, — но тут она задала вопрос, который в данной обстановке казался мне абсолютно неуместным.
— Ну, — спросила она, — как тебя зовут?
Дед уставился на неё, хлопая глазами, как будто вспоминая: и как же, в самом деле, его зовут?
— Майкл, — сказал он наконец каким-то странным, молодым голосом, совсем не похожим на его бас.
— Ты откуда сюда явился?
— Из Лондона.
— А по-русски почему говоришь?
— Ну… я же дух. Духи вообще не говорят. Я общаюсь с вами телепатически, а ваше сознание интерпретирует мои сообщения, представляя их в виде слов вашего родного языка.
— Ни фига себе, — удивилась Алинка. — А почему в таком виде?
— По той же причине. У духов нет облика… по крайней мере, в человеческом смысле этого слова. Ваше сознание интерпретирует информацию и выбирает из памяти то, что вам наиболее близко и знакомо. В данном случае вы видите деда с ножом, потому что ожидали его увидеть. Если бы ждали кого-то другого, — увидели бы его…
— Как ты сюда попал? — спросила я, осмелев.
Фигура деда сделалась размытой, его черты задрожали и поплыли. Теперь, когда мы знали, что это не дед, интерпретатор информации давал сбой.
— Не знаю… Случайно закинуло. Я умер вчера.
— Как умер?
— Катался на скейте… а тут на меня этот выскочил… из-за угла… на своём грузовике. И — шарах! Весь день блуждал в каком-то сером тумане, пока наконец сюда не выбрался. А это что за место?
— Квартира. Мы здесь живём, — сказала Алинка, — хотя она и была здесь всего лишь гостьей.
— Вот как… А можно мне тоже с вами поселиться?
— Ну, знаешь ли… — Алинка взяла незадачливого духа за плечи и развернула в сторону выхода. — Здесь нам и самим тесно. Лучше иди-ка ты отсюда, Майкл, пока я тебя не упокоила. И больше не пугай людей. Хотя постой… — она внезапно остановила гостя, как будто вспомнив о чём-то важном. — Ты вчера в этой квартире был? И два дня назад?
Страница
9 из 13
9 из 13
