Добавить в моё избранное
43 мин, 29 сек 12593
А он тебе ничего не говорил? Может, сообщил, что куда-то собирается?
В трубке ненадолго воцарилась тишина.
— Собирался, кажется, — вспомнил отец. — Вроде хотел Маринкину могилу навестить. Я ещё удивился — зачем? Недавно ведь были, прибрали там всё. А, говорит, неспокойно там стало в последние дни, детишки хулиганят. Как бы чего не натворили, мол!
При этих словах неясное беспокойство превратилось в страх. Тот самый липкий страх за родного человека, когда ты ещё ничего не знаешь, но чувствуешь: что-то случилось. Я заторопился завершить разговор, постарался убедить отца, что поводов для беспокойства нет, надеясь, что мои слова звучали не слишком фальшиво.
Надо было что-то делать. Что? Внутренний голос подсказывал: иди на кладбище! Рассудок возражал: а зачем? Если дядя собирался вчера сходить туда, это ещё ни о чём не говорит. В конце концов, вдруг у него случился инсульт (при его гипертонии это запросто!) и он где-нибудь в больнице без сознания или потерял память? А, может, его сбила машина? (Тьфу-тьфу, конечно!) При чём тут кладбище?!
И всё же я пошёл туда.
До сих пор не могу объяснить себе эту пацанскую выходку — пойти на кладбище вечером, перед самым заходом солнца. Погода стояла пасмурная, низкие плотные облака даже в разгар дня не пропускали много света, а к тому времени как я вышел из дома, город погружался в глубокие сумерки. Скажу честно, не по себе мне было, ох не по себе! Но, во-первых, я пока что привык слушаться своего разума (а он говорил, что вечером на кладбище не опаснее, чем днём), а, во-вторых, появилось этакое раскольниковское «тварь я дрожащая»…, которое и подначивало идти на погост, не дожидаясь утра. Короче, фактически на слабо сам себя поймал.
Парень я, впрочем, осторожный, а потому сунул в наружный карман джинсовки перцовый баллончик, а во внутренний — выкидной туристический нож. Против ожившего мертвеца или злобного призрака вряд ли помогут, а вот против какой-нибудь кладбищенской гопоты — вполне.
Погост встретил меня безлюдием и подступающей темнотой. Я обругал себя за то, что не захватил фонарик. С ним было бы лучше. Впрочем, не кромешная ведь темень кругом, так что тёткину могилу я рассчитывал найти без труда.
Уже на кладбище, совершенно пустынном в этот час, пару раз показалось, что я слышу звук чьих-то шагов за спиной. Я замирал и прислушивался. Тишина! Продолжал свой путь, и снова мне казалось, что за мной кто-то крадётся. Один раз я даже резко развернулся в сторону звука и готов был поклясться, что видел тень, метнувшуюся среди могил. Велик был соблазн крикнуть нечто вроде: «Эй, ты! Я тебя вижу!», но я сдержался. Не хватало ещё стать параноиком! Поэтому я просто взял баллончик наизготовку, готовясь в случае чего пустить злоумышленнику в лицо струю перцового экстракта. Так и шёл дальше, озираясь и сжимая оружие в мокрой ладони.
Внимание моё настолько поглотил этот таинственный преследователь, который вполне мог быть всего лишь плодом воображения, что я почти перестал воспринимать остальной мир, двигаясь к цели «на автопилоте». И только когда до тёткиной могилы оставались считанные шаги, я увидел, что передо мной кто-то стоит.
Осознание этого было настолько неожиданным, что я даже не успел испугаться — просто в мгновение ока присел на корточки, вцепившись в прутья чьей-то оградки, и затаился как птенец. Потом поднял голову и попытался рассмотреть белеющую на фоне фиолетового неба фигуру. Передо мною стоял человек, завернувшийся в простыню или в саван и медленно раскачивающийся вперёд-назад. Призрак! Настоящий призрак! Именно такой, как их изображают в кино и литературе — бледный и безмолвный. Деталей внешности с этого расстояния и при таком освещении разобрать было нельзя, однако, некоторые особенности, в частности, рост, комплекция тела и характерная сутулость, показались мне знакомыми.
— Вот чёрт! — сказал я вслух. — Так это ж дядька!
И чего ему тут надо? Ладно, сейчас выясним. Главное, что нашёлся старый чёрт! У меня прямо камень с души спал! Я выдохнул, поднялся во весь рост и спрятал баллончик обратно в карман.
— Дядь Лёша! А, дядь Лёша! — громко сказал я. — А известно ли тебе, что мы с отцом уже вторые сутки тебя ищем? Чуть в розыск тебя не объявили! Ты чего тут торчишь?!
Ответа я не услышал, но увидев, что дядя повернулся ко мне лицом, улыбнулся и, приветственно раскинув руки, пошёл ему навстречу. Я обошёл разделявшую нас чужую могилу и приблизился к оградке тётиной могилы. Встав возле неё, я внимательно посмотрел на стоящего. И вот тут-то я с кристальной ясностью понял, что передо мной не дядя. Это вообще не человек. И даже не привидение. Более того, это даже не оживший мертвец. Это хуже, гораздо хуже.
Существо более всего походило на грубоватую скульптуру, выполненную из гладкого белёсого материала. Как если бы некий ваятель взялся лепить дядю в полный рост, но, достигнув едва уловимого сходства, утратил интерес к работе.
В трубке ненадолго воцарилась тишина.
— Собирался, кажется, — вспомнил отец. — Вроде хотел Маринкину могилу навестить. Я ещё удивился — зачем? Недавно ведь были, прибрали там всё. А, говорит, неспокойно там стало в последние дни, детишки хулиганят. Как бы чего не натворили, мол!
При этих словах неясное беспокойство превратилось в страх. Тот самый липкий страх за родного человека, когда ты ещё ничего не знаешь, но чувствуешь: что-то случилось. Я заторопился завершить разговор, постарался убедить отца, что поводов для беспокойства нет, надеясь, что мои слова звучали не слишком фальшиво.
Надо было что-то делать. Что? Внутренний голос подсказывал: иди на кладбище! Рассудок возражал: а зачем? Если дядя собирался вчера сходить туда, это ещё ни о чём не говорит. В конце концов, вдруг у него случился инсульт (при его гипертонии это запросто!) и он где-нибудь в больнице без сознания или потерял память? А, может, его сбила машина? (Тьфу-тьфу, конечно!) При чём тут кладбище?!
И всё же я пошёл туда.
До сих пор не могу объяснить себе эту пацанскую выходку — пойти на кладбище вечером, перед самым заходом солнца. Погода стояла пасмурная, низкие плотные облака даже в разгар дня не пропускали много света, а к тому времени как я вышел из дома, город погружался в глубокие сумерки. Скажу честно, не по себе мне было, ох не по себе! Но, во-первых, я пока что привык слушаться своего разума (а он говорил, что вечером на кладбище не опаснее, чем днём), а, во-вторых, появилось этакое раскольниковское «тварь я дрожащая»…, которое и подначивало идти на погост, не дожидаясь утра. Короче, фактически на слабо сам себя поймал.
Парень я, впрочем, осторожный, а потому сунул в наружный карман джинсовки перцовый баллончик, а во внутренний — выкидной туристический нож. Против ожившего мертвеца или злобного призрака вряд ли помогут, а вот против какой-нибудь кладбищенской гопоты — вполне.
Погост встретил меня безлюдием и подступающей темнотой. Я обругал себя за то, что не захватил фонарик. С ним было бы лучше. Впрочем, не кромешная ведь темень кругом, так что тёткину могилу я рассчитывал найти без труда.
Уже на кладбище, совершенно пустынном в этот час, пару раз показалось, что я слышу звук чьих-то шагов за спиной. Я замирал и прислушивался. Тишина! Продолжал свой путь, и снова мне казалось, что за мной кто-то крадётся. Один раз я даже резко развернулся в сторону звука и готов был поклясться, что видел тень, метнувшуюся среди могил. Велик был соблазн крикнуть нечто вроде: «Эй, ты! Я тебя вижу!», но я сдержался. Не хватало ещё стать параноиком! Поэтому я просто взял баллончик наизготовку, готовясь в случае чего пустить злоумышленнику в лицо струю перцового экстракта. Так и шёл дальше, озираясь и сжимая оружие в мокрой ладони.
Внимание моё настолько поглотил этот таинственный преследователь, который вполне мог быть всего лишь плодом воображения, что я почти перестал воспринимать остальной мир, двигаясь к цели «на автопилоте». И только когда до тёткиной могилы оставались считанные шаги, я увидел, что передо мной кто-то стоит.
Осознание этого было настолько неожиданным, что я даже не успел испугаться — просто в мгновение ока присел на корточки, вцепившись в прутья чьей-то оградки, и затаился как птенец. Потом поднял голову и попытался рассмотреть белеющую на фоне фиолетового неба фигуру. Передо мною стоял человек, завернувшийся в простыню или в саван и медленно раскачивающийся вперёд-назад. Призрак! Настоящий призрак! Именно такой, как их изображают в кино и литературе — бледный и безмолвный. Деталей внешности с этого расстояния и при таком освещении разобрать было нельзя, однако, некоторые особенности, в частности, рост, комплекция тела и характерная сутулость, показались мне знакомыми.
— Вот чёрт! — сказал я вслух. — Так это ж дядька!
И чего ему тут надо? Ладно, сейчас выясним. Главное, что нашёлся старый чёрт! У меня прямо камень с души спал! Я выдохнул, поднялся во весь рост и спрятал баллончик обратно в карман.
— Дядь Лёша! А, дядь Лёша! — громко сказал я. — А известно ли тебе, что мы с отцом уже вторые сутки тебя ищем? Чуть в розыск тебя не объявили! Ты чего тут торчишь?!
Ответа я не услышал, но увидев, что дядя повернулся ко мне лицом, улыбнулся и, приветственно раскинув руки, пошёл ему навстречу. Я обошёл разделявшую нас чужую могилу и приблизился к оградке тётиной могилы. Встав возле неё, я внимательно посмотрел на стоящего. И вот тут-то я с кристальной ясностью понял, что передо мной не дядя. Это вообще не человек. И даже не привидение. Более того, это даже не оживший мертвец. Это хуже, гораздо хуже.
Существо более всего походило на грубоватую скульптуру, выполненную из гладкого белёсого материала. Как если бы некий ваятель взялся лепить дядю в полный рост, но, достигнув едва уловимого сходства, утратил интерес к работе.
Страница
6 из 12
6 из 12
