В отражениях

Видя просящий взволнованный взгляд доктора Спиридонова, Арнольдс поставил его в курс недавних известий.

— Значит, остаётся только ждать? — полу-утвердительно заметил Спиридонов.

— Но не сложа же руки.

И они направились обратно во тьму, в глубь, как и ранее, нескончаемо продолжавшегося коридора.

ХI

Оно выросло перед ними минуту назад: здоровенное, во весь проход, и магически сверкающее. Зеркало — вот на что это походило, зеркало больше человеческого роста и шире, чем любой человек. Рама по краям исполинского стекла отсутствовала.

Пересилить испуг для Льютона вышло отнюдь не сложно — Гарвард и Лексус переминались с ноги на ногу и полушёпотом перебрасывались версиями, тут же их обсуждая, а второй охранник бесстрашно вытянул руку и коснулся блистающей, не хранящей отражений поверхности то ли чудовищного, то ли сказочного зеркала.

В то же мгновение оно ощутимо дёрнулось.

Льютон инстинктивно отшатнулся. Лексус и Гарвард, в конце концов, решившись, встали по обе руки от не побоявшегося контакта охранника.

Будто вступая с ними в противоестественный, сверхъестественный диалог, зеркало само по себе, без чьей-либо мотивации выгнулось, вогнулось и снова выгнулось. Лёгкая тошнота подступила к горлу мужчин, волосы на затылке встали дыбом, по рукам пробежался тремор, несильный, но ясно дающий понять, что незамеченным он не останется.

— А вдруг там, за ним, что-нибудь вроде Зазеркалья? — вдруг спросил Льютон.

— Не придумывай, — резко, однако неуверенно оборвал Гарвард.

Льютон, скрывая дрожь, нервно потёр одну руку об другую.

— Хочу проверить, — уведомил он, делая несмелый шаг по направлению к пустому зеркальному прямоугольнику, который перекрывал дальнейший путь.

Никто не предугадал последующих событий. В пустовавшем до того окне из материала, что для смелости и привычности безудержно хотелось называть стеклом, стремительно вынырнуло отражение. Хотя нет, не отражение совсем — фигура! Объёмная фигура, в точности повторявшая Льютона: его черты, сложение, одежду, манеру держаться; фигура выступала из зеркала наполовину, давая тем самым понять, что она объёмна, и неотрывно, с интересом глядела на Льютона, а тот — на неё. Однако уже это в прошлом, и уже Льютон-В-Зеркале накинулся на настоящего охранника и, не позволяя живому человеку вскрикнуть, затащил бесполезно упирающегося космонавта в пространство отражений. Или — куда-то за ними, потому что оба — и Льютон, и его двойник — пропали, растворились без следа в призрачном хрустальном материале.

Лексус и Гарвард, не сговариваясь, опрометью бросились назад по коридору. За их спинами, сопровождаемое оглушительным отзвуком, взорвалось зеркало-монстр. Осколки засыпали убегающих с ног до головы, чтобы тут же побледнеть, померкнуть, истончиться и расплыться навсегда, точно туман, точно дым. Взрывная волна, налетевшая в одно время с осколками, подбросила мужчин к потолку, заставила пролететь порядка десяти метров, с силой ударила о плоский металл сверху — и неистово обрушила на ровно такую же металлическую дорогу внизу…

XII

Впереди, в каких-нибудь семи-восьми шагах, Арнольдс увидел зеркало шириной и высотой с коридор. Оно появилось из пустоты, оно — и бьющийся за стеклом, заточённый Емельяненко.

— Петя! — прокричал Арнольдс, кидаясь к… чему? Миражу? Реальности?

Емельяненко стучал кулаками по обратной стороне стекла и повторял:

— Не подходите, капитан! Капитан! Не приближайтесь!

— Петя… — Арнольдс застыл в шаге от зеркала-исполина.

— Дальше ни шагу, капитан, прошу! Иначе… иначе оно сожрёт вас, понимаете? В лучшем случае… А в худшем — сотрёт! Потому что вы не должны быть единым, как и всегда. Оно сотрёт вас, и это может вызвать раскол!

Ошеломлённый Арнольдс взирал на барахтающегося в фантасмагорической темнице Емельяненко; кулаки капитаны были сжаты, губы — стиснуты, глаза — горели.

— О чём ты, Петя? — обратился он к повару. — Не пойму — поясни…

— Бегите… — прошептал-прохрипел Емельненко. Затем умолк, не в силах, видимо, разговаривать, стиснул зубы… Но нашёл, нашёл-таки в себе устремление и способ и, в титаническом усилии разомкнув рот, произнёс одними губами: — Сейчас же…

Не дожидаясь подробностей, Арнольдс рванул прочь.

Растерянный Спиридонов глядел ему вслед; потом обернулся к зеркалу.

— Петя, ты там… ты туда… как?!

— Беги… — вторил сам себе Емельяненко.

— Петя, но…

— Беги!

Спиридонов прочувствовал — всей кожей, всей плотью, всей душой — правоту этого простого слова! но — не послушался. Он коснулся зеркала!

И тогда опять лопнула перегородка, третья и — последняя. Лишь она сдерживала это. Но это уже освободилось — и невообразимым, непобедимым, не знающим преград потоком хлынуло на волю.