37 мин, 1 сек 8259
По зеркальной стене бежала мелкая-мелкая дрожь, будто, гонимая низким, убеждённым в собственной правоте ветром, по стеклянной глади чистого водоёма.
Емельяненко физически почувствовал, что позади него совершаются некие передвижения. Он обернулся и, вне себя от удивления, узрел точь-в-точь повторяющую чудное зеркало, подрагивающую и исходящую рябью стену из непробиваемого металла. Сглотнул и повернулся назад.
Ему понадобилось около минуты, может, немногим больше, чтобы раскрыть бросавшуюся в глаза и вместе с тем невидимую истину: он не отражался в многометровом зеркале! Но миг — и кто-то дородный, пузатый, со здоровым, чуть красноватым лицом и розовыми полными щеками взирает на него.
Он сам! Отражение всё-таки появилось. Только…
Только откуда у Емельяненко сейчас, когда он замер и едва-едва не оцепенел от страха, могли взяться здоровый цвет лица, румяные щёки?
Отражение выгнулось к нему, хотя сам повар продолжал стоять на месте, словно вкопанный; затем второй, зеркальный Емельяненко, истончая и округляя части тела, исказился враз в четырёх-пяти местах.
Повинуясь неразгадываемому импульсу, Емельяненко протянул к своему «живому» отражению руку; оно, не дожидаясь, пока пальцы прикоснутся к широченной зеркальной грани, рванулось навстречу. Мужчина в испуге отшатнулся…
А затем сделал то, чего и самому себе никогда бы разумно не смог объяснить: он, превозмогая страх, превозмогая изумление, превозмогая предчувствие — борясь сразу со всеми хлынувшими отовсюду эмоциями, сделал шаг. После — другой. Снова шаг. Другой. Шаг, ещё шаг, ещё… … пока не погрузился в зеркало-циклоп целиком. Он слился со своим отражением.
Следом произошло то, чему уже не было свидетелей: покрывшись трещинами — вначале мелкими, но с каждым разом делавшимися больше и больше, — зеркало задрожало, затряслось, заходило ходуном… выгнулось, невозможно округляя стекло (правда ли стекло или нечто иное?)… вогнулось, поглощая вновь созданную структуру и предметы, отображавшиеся в ней… И взорвалось!
Стёклышки-мальки разлетелись по воздушному озеру каюты, и ни одна, ни одна искрящаяся неземным блеском частичка не упала на пол — все они без следа растворились в окружающем пространстве. Без следа, без причины, без свидетелей.
Зеркало исчезло. Комната опустела.
X
Ожил нанофон в ухе капитана Арнольдса и разразился низкими, требовательными криками:
— Арнольдс! Арнольдс, ответьте! Что у вас там? Что с вами? Арнольдс!
Капитан повёл пальцами, давая интеркому нейрокоманду ответить на звонок.
— На связи Арнольдс, мистер Верховецкий, сэр.
Руководитель проекта повторил свой вопрос:
— Что у вас творится, Арнольдс? Волновой сигнал от нас к вам не проходит, а когда проходит, вы не отвечаете. Будьте любезны разъяснить ситуацию.
Очень, очень Арнольдсу не хотелось вступать в дискуссию с требовательным и жёстким Моисеем Верховецким, спонсором и главным руководителем проекта «Второй» — но что поделаешь? Не игнорировать же высшего по положению и старшего по званию (Верховецкий за сорок лет в славянской армии дослужился до генерал-лейтенанта, тогда как амер Арнольдс носил гололычки подполковника).
По возможности кратко и сухо, не давая эмоциям возобладать над требованиями Устава, Арнольдс пересказал события, приключившиеся с ним и его командой, начиная с непредугадываемой аварии в космосе и заканчивая нынешним, бедственным, нужно признать, положением вещей. Всё время, пока подполковник говорил, Верховецкий хранил суровое офицерское молчание — вот кто без всяких напоминаний, и чужих, и своих, слыл и был прирождённым военным.
— Значит, за исключением погибших, остальные живы и здоровы? — внёс ясность Верховецкий.
— Побиться об заклад не могу, понятное дело — сеанса связи ещё не осуществляли, — но сорок минут назад я лично с ними общался.
— Принято. Теперь о другом: у вас действительно нет ни малейшего представления о том, куда вы попали? Есть хотя бы идеи? Догадки? Что-нибудь, от чего можно оттолкнуться?
— Полагаю, мы угодили… в Начало. Я, по правде сказать, не воображал, что оно такое.
— Никто не воображал, — уверил Верховецкий.
— Сэр, — акцентированно произнёс Арнольдс.
Верховецкий и насторожился, и ощутил внезапную усталость.
— Что, Арнольдс?
— Возможно, у штаба имеется некая засекреченная информация, которой стоит с нами поделиться?
Руководитель проекта вздохнул.
— Увы, нету у нас подобных сведений, нету… Похоже, единственное, что я в состоянии сделать для вас, — это выслать спасательную экспедицию. Третью.
— Спасибо, сэр.
— Вот ещё: при обнаружении чего бы то ни было, представляющего интерес, немедля сообщайте мне. Поняли?
— Так точно, сэр.
— Тогда конец связи.
Нанофон затих.
Емельяненко физически почувствовал, что позади него совершаются некие передвижения. Он обернулся и, вне себя от удивления, узрел точь-в-точь повторяющую чудное зеркало, подрагивающую и исходящую рябью стену из непробиваемого металла. Сглотнул и повернулся назад.
Ему понадобилось около минуты, может, немногим больше, чтобы раскрыть бросавшуюся в глаза и вместе с тем невидимую истину: он не отражался в многометровом зеркале! Но миг — и кто-то дородный, пузатый, со здоровым, чуть красноватым лицом и розовыми полными щеками взирает на него.
Он сам! Отражение всё-таки появилось. Только…
Только откуда у Емельяненко сейчас, когда он замер и едва-едва не оцепенел от страха, могли взяться здоровый цвет лица, румяные щёки?
Отражение выгнулось к нему, хотя сам повар продолжал стоять на месте, словно вкопанный; затем второй, зеркальный Емельяненко, истончая и округляя части тела, исказился враз в четырёх-пяти местах.
Повинуясь неразгадываемому импульсу, Емельяненко протянул к своему «живому» отражению руку; оно, не дожидаясь, пока пальцы прикоснутся к широченной зеркальной грани, рванулось навстречу. Мужчина в испуге отшатнулся…
А затем сделал то, чего и самому себе никогда бы разумно не смог объяснить: он, превозмогая страх, превозмогая изумление, превозмогая предчувствие — борясь сразу со всеми хлынувшими отовсюду эмоциями, сделал шаг. После — другой. Снова шаг. Другой. Шаг, ещё шаг, ещё… … пока не погрузился в зеркало-циклоп целиком. Он слился со своим отражением.
Следом произошло то, чему уже не было свидетелей: покрывшись трещинами — вначале мелкими, но с каждым разом делавшимися больше и больше, — зеркало задрожало, затряслось, заходило ходуном… выгнулось, невозможно округляя стекло (правда ли стекло или нечто иное?)… вогнулось, поглощая вновь созданную структуру и предметы, отображавшиеся в ней… И взорвалось!
Стёклышки-мальки разлетелись по воздушному озеру каюты, и ни одна, ни одна искрящаяся неземным блеском частичка не упала на пол — все они без следа растворились в окружающем пространстве. Без следа, без причины, без свидетелей.
Зеркало исчезло. Комната опустела.
X
Ожил нанофон в ухе капитана Арнольдса и разразился низкими, требовательными криками:
— Арнольдс! Арнольдс, ответьте! Что у вас там? Что с вами? Арнольдс!
Капитан повёл пальцами, давая интеркому нейрокоманду ответить на звонок.
— На связи Арнольдс, мистер Верховецкий, сэр.
Руководитель проекта повторил свой вопрос:
— Что у вас творится, Арнольдс? Волновой сигнал от нас к вам не проходит, а когда проходит, вы не отвечаете. Будьте любезны разъяснить ситуацию.
Очень, очень Арнольдсу не хотелось вступать в дискуссию с требовательным и жёстким Моисеем Верховецким, спонсором и главным руководителем проекта «Второй» — но что поделаешь? Не игнорировать же высшего по положению и старшего по званию (Верховецкий за сорок лет в славянской армии дослужился до генерал-лейтенанта, тогда как амер Арнольдс носил гололычки подполковника).
По возможности кратко и сухо, не давая эмоциям возобладать над требованиями Устава, Арнольдс пересказал события, приключившиеся с ним и его командой, начиная с непредугадываемой аварии в космосе и заканчивая нынешним, бедственным, нужно признать, положением вещей. Всё время, пока подполковник говорил, Верховецкий хранил суровое офицерское молчание — вот кто без всяких напоминаний, и чужих, и своих, слыл и был прирождённым военным.
— Значит, за исключением погибших, остальные живы и здоровы? — внёс ясность Верховецкий.
— Побиться об заклад не могу, понятное дело — сеанса связи ещё не осуществляли, — но сорок минут назад я лично с ними общался.
— Принято. Теперь о другом: у вас действительно нет ни малейшего представления о том, куда вы попали? Есть хотя бы идеи? Догадки? Что-нибудь, от чего можно оттолкнуться?
— Полагаю, мы угодили… в Начало. Я, по правде сказать, не воображал, что оно такое.
— Никто не воображал, — уверил Верховецкий.
— Сэр, — акцентированно произнёс Арнольдс.
Верховецкий и насторожился, и ощутил внезапную усталость.
— Что, Арнольдс?
— Возможно, у штаба имеется некая засекреченная информация, которой стоит с нами поделиться?
Руководитель проекта вздохнул.
— Увы, нету у нас подобных сведений, нету… Похоже, единственное, что я в состоянии сделать для вас, — это выслать спасательную экспедицию. Третью.
— Спасибо, сэр.
— Вот ещё: при обнаружении чего бы то ни было, представляющего интерес, немедля сообщайте мне. Поняли?
— Так точно, сэр.
— Тогда конец связи.
Нанофон затих.
Страница
9 из 12
9 из 12