В отражениях

По зеркальной стене бежала мелкая-мелкая дрожь, будто, гонимая низким, убеждённым в собственной правоте ветром, по стеклянной глади чистого водоёма.

Емельяненко физически почувствовал, что позади него совершаются некие передвижения. Он обернулся и, вне себя от удивления, узрел точь-в-точь повторяющую чудное зеркало, подрагивающую и исходящую рябью стену из непробиваемого металла. Сглотнул и повернулся назад.

Ему понадобилось около минуты, может, немногим больше, чтобы раскрыть бросавшуюся в глаза и вместе с тем невидимую истину: он не отражался в многометровом зеркале! Но миг — и кто-то дородный, пузатый, со здоровым, чуть красноватым лицом и розовыми полными щеками взирает на него.

Он сам! Отражение всё-таки появилось. Только…

Только откуда у Емельяненко сейчас, когда он замер и едва-едва не оцепенел от страха, могли взяться здоровый цвет лица, румяные щёки?

Отражение выгнулось к нему, хотя сам повар продолжал стоять на месте, словно вкопанный; затем второй, зеркальный Емельяненко, истончая и округляя части тела, исказился враз в четырёх-пяти местах.

Повинуясь неразгадываемому импульсу, Емельяненко протянул к своему «живому» отражению руку; оно, не дожидаясь, пока пальцы прикоснутся к широченной зеркальной грани, рванулось навстречу. Мужчина в испуге отшатнулся…

А затем сделал то, чего и самому себе никогда бы разумно не смог объяснить: он, превозмогая страх, превозмогая изумление, превозмогая предчувствие — борясь сразу со всеми хлынувшими отовсюду эмоциями, сделал шаг. После — другой. Снова шаг. Другой. Шаг, ещё шаг, ещё… … пока не погрузился в зеркало-циклоп целиком. Он слился со своим отражением.

Следом произошло то, чему уже не было свидетелей: покрывшись трещинами — вначале мелкими, но с каждым разом делавшимися больше и больше, — зеркало задрожало, затряслось, заходило ходуном… выгнулось, невозможно округляя стекло (правда ли стекло или нечто иное?)… вогнулось, поглощая вновь созданную структуру и предметы, отображавшиеся в ней… И взорвалось!

Стёклышки-мальки разлетелись по воздушному озеру каюты, и ни одна, ни одна искрящаяся неземным блеском частичка не упала на пол — все они без следа растворились в окружающем пространстве. Без следа, без причины, без свидетелей.

Зеркало исчезло. Комната опустела.

X

Ожил нанофон в ухе капитана Арнольдса и разразился низкими, требовательными криками:

— Арнольдс! Арнольдс, ответьте! Что у вас там? Что с вами? Арнольдс!

Капитан повёл пальцами, давая интеркому нейрокоманду ответить на звонок.

— На связи Арнольдс, мистер Верховецкий, сэр.

Руководитель проекта повторил свой вопрос:

— Что у вас творится, Арнольдс? Волновой сигнал от нас к вам не проходит, а когда проходит, вы не отвечаете. Будьте любезны разъяснить ситуацию.

Очень, очень Арнольдсу не хотелось вступать в дискуссию с требовательным и жёстким Моисеем Верховецким, спонсором и главным руководителем проекта «Второй» — но что поделаешь? Не игнорировать же высшего по положению и старшего по званию (Верховецкий за сорок лет в славянской армии дослужился до генерал-лейтенанта, тогда как амер Арнольдс носил гололычки подполковника).

По возможности кратко и сухо, не давая эмоциям возобладать над требованиями Устава, Арнольдс пересказал события, приключившиеся с ним и его командой, начиная с непредугадываемой аварии в космосе и заканчивая нынешним, бедственным, нужно признать, положением вещей. Всё время, пока подполковник говорил, Верховецкий хранил суровое офицерское молчание — вот кто без всяких напоминаний, и чужих, и своих, слыл и был прирождённым военным.

— Значит, за исключением погибших, остальные живы и здоровы? — внёс ясность Верховецкий.

— Побиться об заклад не могу, понятное дело — сеанса связи ещё не осуществляли, — но сорок минут назад я лично с ними общался.

— Принято. Теперь о другом: у вас действительно нет ни малейшего представления о том, куда вы попали? Есть хотя бы идеи? Догадки? Что-нибудь, от чего можно оттолкнуться?

— Полагаю, мы угодили… в Начало. Я, по правде сказать, не воображал, что оно такое.

— Никто не воображал, — уверил Верховецкий.

— Сэр, — акцентированно произнёс Арнольдс.

Верховецкий и насторожился, и ощутил внезапную усталость.

— Что, Арнольдс?

— Возможно, у штаба имеется некая засекреченная информация, которой стоит с нами поделиться?

Руководитель проекта вздохнул.

— Увы, нету у нас подобных сведений, нету… Похоже, единственное, что я в состоянии сделать для вас, — это выслать спасательную экспедицию. Третью.

— Спасибо, сэр.

— Вот ещё: при обнаружении чего бы то ни было, представляющего интерес, немедля сообщайте мне. Поняли?

— Так точно, сэр.

— Тогда конец связи.

Нанофон затих.