Коньки

Выстрелы звучали ещё и ещё — пока голова совсем не слетела с шеи, из которой фонтаном хлынула кровь, сплошняком залив сизое оперение.

Новая окраска чудовища, похоже, вернула его к жизни — но уже в новом облике: голова снова выросла — но теперь на ней красовался алый гребень. Хвост тоже преобразился — украсился длинными разноцветными перьями: противник предстал в облике гигантского петуха!

Распластав крылья, он кинулся в атаку и молниеносным движением клюва вышиб ружьё из бабушкиных рук. Горш в отчаянии закрыл глаза — но сделал он это рано: та удачно отшатнулась и рванула снова в кладовку, откуда появилась с новым оружием — бензопилой! К тому же, за считанные мгновения она успела переодеться — теперь на ней вместо халата и шлёпанцев была надета удобная экспедиционная спецодежда: брезентовые брюки, заправленные в кирзовые сапоги и брезентовая же куртка-«энцефалитка».

Петух тем временем где-то раздобыл красные сафьяновые сапоги и приплясывал в них от нетерпения, дожидаясь продолжения поединка.

Рывок шнура превратил бензопилу в рычащее чудовище, достойное вставшего напротив противника. Размахивая крест-на-крест смертельным оружием, бабуля двинулась в атаку — чем немало смутила монстра: Петух попытался нанести несколько стремительных ударов клювом — но был остановлен уверенной контратакой бешено вращающейся цепи с острыми стальными клыками.

Неудачная попытка отступления катастрофически ухудшила его положение — два взмаха пилы отсекли монстру обутые в сапоги ноги, которые отправились в самостоятельный забег по ристалищу.

— Хххоррошшая идея, — прокомментировал монстр свою неудачу, с трудом балансируя на обрубках. — Мнее понрааввилось… Покупаааю… Вернуу с процентикамии… — пообещал он дружелюбно.

Горш воспрянул духом: неужели бабуля сможет одолеть эту нечисть? Давай, бабуля! Я тебя люблю!

Однако торжество победы оказалось преждевременным — приплясывавшая пара красных сапог описала круг и предательски ударила соперницу в спину. Толчок был несильным, но отвлёк внимание и заставил оглянуться: последняя решающая атака была сорвана. Петух отскочил назад и занялся новым перевоплощением: пестрый петушиный хвост принялся терять перья, в конце концов, превратившись в чешуйчатый змеиный, а с учётом размеров чудовища — так и вовсе в драконий. Чешуёй покрылось и тело монстра, крылья же вовсе стали производить впечатление металлических. Только гигантская башка осталась петушиной — лишь глаза развернулись в орбитах так, что теперь сразу оба могли смотреть на цель, отчего пропала манера по-птичьи поводить головой. Да ещё зрачки из круглых птичьих стали по-змеиному вертикальными — превращая глуповато-озадаченный куриный взгляд во властно-гипнотический.

Разумеется, в комплект ко всему этому преображению монстр вернул себе и ноги — на этот раз без пижонских сапог. Старые мослы, при этом, продолжили свою пляску, неутомимо носясь вокруг.

— Сссмотрееть ссюдаа! — скомандовал монстр. — В глаззааа!

— Ещё чего удумал, змеюка! — ответила бабуля, продолжая размахивать грозным оружием, но не поднимая глаз, что б не встретиться взглядом с противником. Это оказалось всё-таки чрезмерно трудным — потому роковой контакт состоялся: мгновенного пересечения взглядов хватило для того, что б замедлить атакующие движения пилы. Лицо бабушки напряглось, на нём отразилась колоссальная внутренняя борьба — и, наконец, отважный боец застыл каменным изваянием…

— Х-ха! — выдохнул монстр. Взглянув на Горша, он усмехнулся: — А тхыы и тхаак у нас пааинькха и не ррыыпаешься вооввсе. Ай, молодеец…

Чудовище одним ударом клюва выбило из неподвижных рук продолжавшую завывать бензопилу — лязгнув напоследок, та смолкла. Воцарившаяся тишина была полна непереносимого ужаса.

Василиск, — а это исчадье Ада оказалось именно им, — по попугайски схватил трёхпалой лапой бабушку и принялся деловито её расклёвывать: кровавые брызги долетали до Горша и раскалённой лавой жгли ему лицо…

— Аааа! — простонал Горш…

— Тихо, Игорёк, тихо… — бабушка (бабушка))) прохладной ладонью ласково гладила его пылающий лоб. — Приснилось что-то? Нехорошее? Да? Ну, это сейчас пройдёт… Сейчас мы проснёмся — и всё будет хорошо…

— Б… Баа… Бабушка! — ошеломлённо залепетал Горш, проталкивая ошмётки слов сквозь занемевшие губы. — Ты жива! Ты здесь!

Слёзы хлынули неудержимым потоком.

— Эээ… Да ты горишь просто! — удивлённо произнесла она, щупая его лоб. — То-то тебя совсем в бред кинуло. Простыл? Горло не болит?

Тут до Горша дошла вся глубина постигшей его катастрофы — он просто задохнулся от ужаса и стыда.

— Я… я тут… — он не знал, как признаться. — Я, кажется, испачкал простыни… обделался, в общем…

— О, как… — бабушка удивилась. — Ну, так ничего — бывает. Сейчас поправим дело… — она достала из комода свежее бельё.