Добавить в моё избранное
41 мин, 11 сек 13305
Никитюк старался держаться подальше от него.
Мелькая перевязанной рукой, капитан ходил вокруг машин, распоряжался, опять кричал, но за пистолет уже не хватался — нечем было.
Борг с толстяком молча наблюдали за ним.
Уцелело около десятка солдат и тот догадливый мужчина. Он выбрался из люка последним, счастливо улыбаясь спасению, и его снова сбили с ног и деловито отпинали, очевидно, уже за то, что не сумел сразу толково предупредить. Он терпеливо снёс побои, не дёргался, не возмущался, и, когда о нём забыли, втихомолку, боком-боком, убрался в деревню, от греха подальше.
Борг, глядя на него, завёл двигатель и осторожно двинул машину с места. На них никто не оглянулся. Но лишь когда бронетранспортёры остались за холмом, он расслабился и прибавил газу. Вряд ли капитан забыл о них, но Борг надеялся, что после столь сокрушительного разгрома о двух случайных горожанах растерянные вояки вспомнят не сразу. Тем не менее он то и дело поглядывал назад и скорость не сбрасывал.
Машина села в грязь, когда до шоссе осталось не более часа езды. Ночью, видимо, прошёл дождь, и дорога превратилась в болото. Борг газовал минут двадцать, дёргал машину враскачку, пробовал выползти из ловушки задним ходом, но то ли страх мешал ему действовать спокойно, то ли несчастливый этот день намерен был окончательно доконать их, — вызволить колёса из вязкого плена не удавалось, они лишь впустую накручивали на себя чёрную грязь. Борг вспотел от бессилия.
— Не получается. Надо толкнуть, — сказал он наконец.
— Нет! — вскрикнул толстяк, намертво вцепившись в скобы, и это было первое слово, произнесённое им после встречи с солдатами. — Нет! Нет! Я не могу! Я не хочу!
Борг покривился:
— А я хочу? Нам иначе не выбраться. Или ты собираешься прямо здесь ночевать и ждать, пока нас солдаты вытащат?
— Нет. Нет, — твердил толстяк. — Нет.
— Ну, заладил, — Борг завёл двигатель. — Ладно, садись за руль. Сумеешь?
— Да-да-да, — закивал толстяк и переполз на место водителя.
— Поаккуратнее только. Сильно не газуй.
— Конечно, конечно, я знаю.
Борг заглянул под машину и присвистнул. Задние колёса провалились по ступицу. Положение казалось безнадёжным, но он отбросил свои сомнения и принялся торопливо собирать крупные камни, валяющиеся вдоль обочин. Он заталкивал их под колёса, вбивал их в грязь ногами, он перемазался как свинья, в ботинках хлюпало, и он чувствовал, как между пальцев продавливается холодная глина, но всё таскал и таскал тяжёлые камни, и лишь, когда некуда были уже их укладывать, он махнул толстяку. Двигатель взревел, колёса закрутились, раскидывая комья грязи.
— Плавно, плавно, т-твою! Не рви!
Борг упёрся плечом, машина несколько раз дёрнулась, он поднажал, чувствуя, что вот-вот получится, и она в самом деле тяжело выползла из вязкого плена и, сначала рывками, а потом всё увереннее покатилась вперёд.
Борг чуть не упал и на несколько секунд застыл, согнувшись. От чрезмерного усилия в спине ощутимо хрустнуло.
— Стой! Готово! — крикнул он и заковылял к машине.
Но она, не останавливаясь, удалялась от него и даже увеличивала скорость. Толстяк давил на газ, машину швыряло из стороны в сторону, и она мчалась к вершине холма, дальше и дальше.
— Стой сволочь! Стой! — не своим голосом закричал Борг. Бежать следом бессмысленно — не догонишь. Ноги по колено в грязи, спину не разогнуть, а машина уже далеко. Бросил ведь, гад, неужели бросил? Зачем я его взял?
Он испугался. До самого нутра испугался, чуть ли не до обморока. Ему показалось, что воздух слегка шевельнулся и что подступает уже ТОТ запах. Он опять закричал, разрывая грудь:
— Сто-о-о-ой!
На середине подъёма двигатель бессильно взвыл и заглох.
Борг в три приёма добежал до машины, распахнул дверцу и долго стоял, тяжело дыша. Толстяк судорожно вцепился в баранку и продолжал давить на педаль газа. Машина начала сползать вниз.
— На ручной тормоз поставь, — сказал Борг. — И выключи скорость.
Толстяк послушно выполнил и сжался.
Борг бил его с наслаждением, бил неумело и оттого ещё больнее. По щекам, по щекам… Ладонь заболела, и он спросил:
— Хватит?
Толстяк безмолвно переполз на своё место и прижал к разбитому носу платок. Борг, кряхтя, соскоблил с ботинок глину, отдышался, и за весь оставшийся до города путь они не проронили ни слова.
Через полгода сидели за праздничным столом. На выцветшей искусственной ёлке слепо тлели облупившиеся лампочки. Суетилась тёща, переехавшая к Боргам ещё в ноябре. Стол не ломился, но кое-что женщины приберечь ухитрились. Стояла водка и коньяк. И даже немного чёрной икры.
Толстяк с женой сидели надутые, тёща нервничала, не понимая, в чём дело. Но, в общем, всё было, как всегда. О ТОМ не вспоминали.
Мелькая перевязанной рукой, капитан ходил вокруг машин, распоряжался, опять кричал, но за пистолет уже не хватался — нечем было.
Борг с толстяком молча наблюдали за ним.
Уцелело около десятка солдат и тот догадливый мужчина. Он выбрался из люка последним, счастливо улыбаясь спасению, и его снова сбили с ног и деловито отпинали, очевидно, уже за то, что не сумел сразу толково предупредить. Он терпеливо снёс побои, не дёргался, не возмущался, и, когда о нём забыли, втихомолку, боком-боком, убрался в деревню, от греха подальше.
Борг, глядя на него, завёл двигатель и осторожно двинул машину с места. На них никто не оглянулся. Но лишь когда бронетранспортёры остались за холмом, он расслабился и прибавил газу. Вряд ли капитан забыл о них, но Борг надеялся, что после столь сокрушительного разгрома о двух случайных горожанах растерянные вояки вспомнят не сразу. Тем не менее он то и дело поглядывал назад и скорость не сбрасывал.
Машина села в грязь, когда до шоссе осталось не более часа езды. Ночью, видимо, прошёл дождь, и дорога превратилась в болото. Борг газовал минут двадцать, дёргал машину враскачку, пробовал выползти из ловушки задним ходом, но то ли страх мешал ему действовать спокойно, то ли несчастливый этот день намерен был окончательно доконать их, — вызволить колёса из вязкого плена не удавалось, они лишь впустую накручивали на себя чёрную грязь. Борг вспотел от бессилия.
— Не получается. Надо толкнуть, — сказал он наконец.
— Нет! — вскрикнул толстяк, намертво вцепившись в скобы, и это было первое слово, произнесённое им после встречи с солдатами. — Нет! Нет! Я не могу! Я не хочу!
Борг покривился:
— А я хочу? Нам иначе не выбраться. Или ты собираешься прямо здесь ночевать и ждать, пока нас солдаты вытащат?
— Нет. Нет, — твердил толстяк. — Нет.
— Ну, заладил, — Борг завёл двигатель. — Ладно, садись за руль. Сумеешь?
— Да-да-да, — закивал толстяк и переполз на место водителя.
— Поаккуратнее только. Сильно не газуй.
— Конечно, конечно, я знаю.
Борг заглянул под машину и присвистнул. Задние колёса провалились по ступицу. Положение казалось безнадёжным, но он отбросил свои сомнения и принялся торопливо собирать крупные камни, валяющиеся вдоль обочин. Он заталкивал их под колёса, вбивал их в грязь ногами, он перемазался как свинья, в ботинках хлюпало, и он чувствовал, как между пальцев продавливается холодная глина, но всё таскал и таскал тяжёлые камни, и лишь, когда некуда были уже их укладывать, он махнул толстяку. Двигатель взревел, колёса закрутились, раскидывая комья грязи.
— Плавно, плавно, т-твою! Не рви!
Борг упёрся плечом, машина несколько раз дёрнулась, он поднажал, чувствуя, что вот-вот получится, и она в самом деле тяжело выползла из вязкого плена и, сначала рывками, а потом всё увереннее покатилась вперёд.
Борг чуть не упал и на несколько секунд застыл, согнувшись. От чрезмерного усилия в спине ощутимо хрустнуло.
— Стой! Готово! — крикнул он и заковылял к машине.
Но она, не останавливаясь, удалялась от него и даже увеличивала скорость. Толстяк давил на газ, машину швыряло из стороны в сторону, и она мчалась к вершине холма, дальше и дальше.
— Стой сволочь! Стой! — не своим голосом закричал Борг. Бежать следом бессмысленно — не догонишь. Ноги по колено в грязи, спину не разогнуть, а машина уже далеко. Бросил ведь, гад, неужели бросил? Зачем я его взял?
Он испугался. До самого нутра испугался, чуть ли не до обморока. Ему показалось, что воздух слегка шевельнулся и что подступает уже ТОТ запах. Он опять закричал, разрывая грудь:
— Сто-о-о-ой!
На середине подъёма двигатель бессильно взвыл и заглох.
Борг в три приёма добежал до машины, распахнул дверцу и долго стоял, тяжело дыша. Толстяк судорожно вцепился в баранку и продолжал давить на педаль газа. Машина начала сползать вниз.
— На ручной тормоз поставь, — сказал Борг. — И выключи скорость.
Толстяк послушно выполнил и сжался.
Борг бил его с наслаждением, бил неумело и оттого ещё больнее. По щекам, по щекам… Ладонь заболела, и он спросил:
— Хватит?
Толстяк безмолвно переполз на своё место и прижал к разбитому носу платок. Борг, кряхтя, соскоблил с ботинок глину, отдышался, и за весь оставшийся до города путь они не проронили ни слова.
Через полгода сидели за праздничным столом. На выцветшей искусственной ёлке слепо тлели облупившиеся лампочки. Суетилась тёща, переехавшая к Боргам ещё в ноябре. Стол не ломился, но кое-что женщины приберечь ухитрились. Стояла водка и коньяк. И даже немного чёрной икры.
Толстяк с женой сидели надутые, тёща нервничала, не понимая, в чём дело. Но, в общем, всё было, как всегда. О ТОМ не вспоминали.
Страница
11 из 12
11 из 12
