Добавить в моё избранное
42 мин, 7 сек 14529
«Не ожидал, — подумал я, — ведь в доме всё такое новенькое и чистое».
Для крепления моего «макраме» я использовал каркас над кроватью, с которого свисал лёгкий полупрозрачный балдахин. Странно, что раньше я не замечал его, пусть даже его края всегда были разведены. Но он очень удачно предоставил мне свободу действий.
К четырём часам я уже резво бегал по дому, не пугаясь собственного отражения. Я привёл себя в порядок и нашёл в сумках чистую одежду. Поколебавшись, я отбросил её, оставив только самые минималистичные трусы.
В пять тридцать я набрызгался одеколоном и забрался в кровать, где над изголовьем в паутине полосок ткани висело тяжёлое зеркало, для полного обзора обращённое к изножью под углом. В ящике на кухне я нашел несколько толстых свечей (напомнивших мне о ночных видениях) и зажёг их, прилепив воском к спинке.
Снизу послышались щелчки замка. Я сжался в болезненном предвкушении. Потом на меня нахлынула острая волна желания, потопив в памяти страшные картины. Я расслабился, забывая обо всём.
— Саша! — зазвенел снизу хрустальный голосок. — Я знаю, что ты дома…
— Да, милая! — прокричал я, задыхаясь от возбуждения. — Я тут! Идём скорей наверх!
По ступенькам прострекотали лёгкие шаги, тихо открылась дверь. В комнату заглянуло мило удивлённое личико.
— Ого, что это за сюрприз?
— А вот такой сюрприз! — воскликнул я, принимая беззастенчивую позу. — Давай и ты сюда!
Галя вошла, озираясь с растущим недоверием. Её улыбка начала сползать, и меня обдало холодом. Я тут же вспомнил истинную цель этого представления. Тогда я выгнулся с тройным энтузиазмом, чуть не протаранив головой опасно покачнувшееся зеркало.
— Ну же, детка! Прыгай ко мне!
Галя сдалась, сбросив деловое платье. Под ним оказался красный кружевной комплект — гвоздь в крышку гроба моего рассудка. Но я собрался, жадно обнял подругу и стал целовать её с неподдельным рвением — так сильна была её власть надо мной. Наши тела сплелись, и я ловко перевернулся, оказавшись сверху. Я понимал, что нужно действовать сразу, но меня сковало животной похотью. Я не хотел прерывать наше сладостное взаимодействие, всё больше отдаваясь ощущениям.
Вдруг страшные видения вновь всплыли передо мной, и экстаз ослаб, перестав заглушать мысли. Я резко оборвал движения, поймал запястья Гали и крепко сжал их. Надёжно придавив её к кровати весом тела, я громко произнес:
— Хок монео вос э ми ви девиттере!
На протяжении мучительных секунд совсем ничего не происходило. Галя только смотрела на меня удивлённо.
— Хок монео вос э ми ви девиттере! — упрямо повторил я и, вспомнив последнее напутствие старика, глянул в нависшее над нами зеркало. Тут всё и началось.
Галя забилась подо мной и зашипела, щёлкнув зубами. Она уткнулась в подушку затылком, все её мышцы напряглись, и тело пошло волнами. Из сведённого судорогой рта полились надсадные звуки, складываясь в знакомую тарабарщину. Я чуть не отпустил её, когда идеальная кожа пошла морщинами, потрескалась и стала слезать пластами.
Глаза Гали закатились, оставив в щёлках век грязно-жёлтые белки, а рот начал растягиваться, превращаясь в чудовищный чёрный зёв. Я был готов всё бросить и пуститься прочь. Тут справа от меня возникла фигура.
Дед в сером пальто. Но теперь он был высоким, статным. Его одеяние уменьшилось и туго натянулось на гордо расправленных плечах.
Мой левый бок продёрнуло от испуга. Почти забыв про Галю, гальванизируемым трупом бьющуюся подо мною, я воззрился на гостя.
— Хок монео вос э ми ви девиттере! — отчеканил тот. — Ну, Саша, вместе! — и мы в унисон повторили фразу.
Чёрная жидкость брызнула из Галиного рта, и я дёрнулся в сторону, ведь даже не мог закрыть лицо руками. Я сжимал Галины запястья, придавив к кровати животом её стремительно разлагавшееся тело. Но я снова глянул в зеркало, подчинившись команде старика.
Я увидел, как скальп Гали лопается пополам, а из трещины льётся чернота. Края кожи расползались в стороны, открывая нереально белую, гладкую черепную кость.
Зеркало взорвалось фонтаном острых брызг. Я чудом успел отвернуться. Осколки впились мне в лицо, полоснули по шее, вырвав из неё тонкие струйки крови. Я не чувствовал боли и не знал, не перерезана ли моя сонная артерия. Последнее, что я воспринял — это как вперёд выбросилась большая, неожиданно крепкая рука, слегка прикрытая серым рукавом. Она сурово сжала, вывернув из рамы, последний серебряный осколок и с силой всадила его в грудь существа, корчившегося подо мной. Из лёгких Гали вырвался долгий крик, захлебнулся пузырями жижи и стих.
Я медленно очнулся, чем-то разбуженный. Это был громкий лай собак, и он приближался. Я лежал на спине и мутным взглядом обозревал спальню. На грани возвращавшегося сознания я отметил, как изменилось всё вокруг.
Для крепления моего «макраме» я использовал каркас над кроватью, с которого свисал лёгкий полупрозрачный балдахин. Странно, что раньше я не замечал его, пусть даже его края всегда были разведены. Но он очень удачно предоставил мне свободу действий.
К четырём часам я уже резво бегал по дому, не пугаясь собственного отражения. Я привёл себя в порядок и нашёл в сумках чистую одежду. Поколебавшись, я отбросил её, оставив только самые минималистичные трусы.
В пять тридцать я набрызгался одеколоном и забрался в кровать, где над изголовьем в паутине полосок ткани висело тяжёлое зеркало, для полного обзора обращённое к изножью под углом. В ящике на кухне я нашел несколько толстых свечей (напомнивших мне о ночных видениях) и зажёг их, прилепив воском к спинке.
Снизу послышались щелчки замка. Я сжался в болезненном предвкушении. Потом на меня нахлынула острая волна желания, потопив в памяти страшные картины. Я расслабился, забывая обо всём.
— Саша! — зазвенел снизу хрустальный голосок. — Я знаю, что ты дома…
— Да, милая! — прокричал я, задыхаясь от возбуждения. — Я тут! Идём скорей наверх!
По ступенькам прострекотали лёгкие шаги, тихо открылась дверь. В комнату заглянуло мило удивлённое личико.
— Ого, что это за сюрприз?
— А вот такой сюрприз! — воскликнул я, принимая беззастенчивую позу. — Давай и ты сюда!
Галя вошла, озираясь с растущим недоверием. Её улыбка начала сползать, и меня обдало холодом. Я тут же вспомнил истинную цель этого представления. Тогда я выгнулся с тройным энтузиазмом, чуть не протаранив головой опасно покачнувшееся зеркало.
— Ну же, детка! Прыгай ко мне!
Галя сдалась, сбросив деловое платье. Под ним оказался красный кружевной комплект — гвоздь в крышку гроба моего рассудка. Но я собрался, жадно обнял подругу и стал целовать её с неподдельным рвением — так сильна была её власть надо мной. Наши тела сплелись, и я ловко перевернулся, оказавшись сверху. Я понимал, что нужно действовать сразу, но меня сковало животной похотью. Я не хотел прерывать наше сладостное взаимодействие, всё больше отдаваясь ощущениям.
Вдруг страшные видения вновь всплыли передо мной, и экстаз ослаб, перестав заглушать мысли. Я резко оборвал движения, поймал запястья Гали и крепко сжал их. Надёжно придавив её к кровати весом тела, я громко произнес:
— Хок монео вос э ми ви девиттере!
На протяжении мучительных секунд совсем ничего не происходило. Галя только смотрела на меня удивлённо.
— Хок монео вос э ми ви девиттере! — упрямо повторил я и, вспомнив последнее напутствие старика, глянул в нависшее над нами зеркало. Тут всё и началось.
Галя забилась подо мной и зашипела, щёлкнув зубами. Она уткнулась в подушку затылком, все её мышцы напряглись, и тело пошло волнами. Из сведённого судорогой рта полились надсадные звуки, складываясь в знакомую тарабарщину. Я чуть не отпустил её, когда идеальная кожа пошла морщинами, потрескалась и стала слезать пластами.
Глаза Гали закатились, оставив в щёлках век грязно-жёлтые белки, а рот начал растягиваться, превращаясь в чудовищный чёрный зёв. Я был готов всё бросить и пуститься прочь. Тут справа от меня возникла фигура.
Дед в сером пальто. Но теперь он был высоким, статным. Его одеяние уменьшилось и туго натянулось на гордо расправленных плечах.
Мой левый бок продёрнуло от испуга. Почти забыв про Галю, гальванизируемым трупом бьющуюся подо мною, я воззрился на гостя.
— Хок монео вос э ми ви девиттере! — отчеканил тот. — Ну, Саша, вместе! — и мы в унисон повторили фразу.
Чёрная жидкость брызнула из Галиного рта, и я дёрнулся в сторону, ведь даже не мог закрыть лицо руками. Я сжимал Галины запястья, придавив к кровати животом её стремительно разлагавшееся тело. Но я снова глянул в зеркало, подчинившись команде старика.
Я увидел, как скальп Гали лопается пополам, а из трещины льётся чернота. Края кожи расползались в стороны, открывая нереально белую, гладкую черепную кость.
Зеркало взорвалось фонтаном острых брызг. Я чудом успел отвернуться. Осколки впились мне в лицо, полоснули по шее, вырвав из неё тонкие струйки крови. Я не чувствовал боли и не знал, не перерезана ли моя сонная артерия. Последнее, что я воспринял — это как вперёд выбросилась большая, неожиданно крепкая рука, слегка прикрытая серым рукавом. Она сурово сжала, вывернув из рамы, последний серебряный осколок и с силой всадила его в грудь существа, корчившегося подо мной. Из лёгких Гали вырвался долгий крик, захлебнулся пузырями жижи и стих.
Я медленно очнулся, чем-то разбуженный. Это был громкий лай собак, и он приближался. Я лежал на спине и мутным взглядом обозревал спальню. На грани возвращавшегося сознания я отметил, как изменилось всё вокруг.
Страница
10 из 12
10 из 12
