Добавить в моё избранное
38 мин, 27 сек 13734
Эти развалины ничуть не походили на библиотеку, в которой можно было бы найти нечто большее, чем отрывочный перевод «Некрономикона». Но я не терял надежды отыскать хоть что-нибудь любопытное, ведь за каждой преградой на моём пути неизменно следовали всё новые открытия. Так случилось и в этот раз.
Устав от безрезультатных поисков, я направился к остову обрушенной стены, чтобы присесть на него и передохнуть. Однако, сделав лишь несколько шагов, неожиданно услышал, как прогнившие доски пола под моими ногами затрещали, и я провалился во мрак. Первое, что пришло мне в голову после падения, — что я провалился в самую настоящую могилу: такими сильными были холод и сырость, которые я ощутил. Но поднявшись на ноги, я понял, что провалился в подвал разрушенного дома. Вернее, это был небольшой каменный погреб, заполненный талой водой, доходившей мне до щиколоток. Я попытался сделать пару неуверенных шагов, и тут же обо что-то запнулся и упал, окунувшись в ледяную воду.
Нащупав в кармане электрический фонарь, я осторожно поднялся и осмотрелся. Погреб, как и фундамент дома, был выложен из грубо отёсанного серого камня, покрытого мерзкой порослью. В одной его стене зиял чернотой низкий свод, у другой же высилась лестница. Часть её каменных ступеней обвалилась, но я всё же взобрался по ней наверх, к входу в погреб. Деревянная крышка, придавленная сверху разным мусором и обломками дома, поддалась не сразу. Но как только мне удалось приподнять её, погреб тут же наполнился пасмурным светом. И лишь тогда я заметил предмет, о который споткнулся — небольшой, наполовину скрытый в мутной воде сундук. Плотнику, изготовившему его, следовало отдать должное: доски сундука были плотно подогнаны друг к другу, просмолены, да ещё и окованы железом, покрывшимся за долгие годы в сыром погребе ржавчиной. Мне без особого труда удалось сбить ногой запиравший его навесной замок. Крышка сундука нехотя откинулась, и внутри я обнаружил свёрток из мешковины, совершенно сухой, что, опять же, говорило о качестве работы плотника. Но то, что оказалось внутри свёртка, взволновало меня ещё сильней, заставив забыть обо всём и возликовать. Удача вновь не обошла меня стороной.
Несколько старинных фолиантов, на потёртых и потрескавшихся кожаных переплётах которых были тиснены облетевшей позолотой самые таинственные названия, о которых мне когда-либо доводилось слышать. С дрожью в руках я открывал одну книгу за другой, и перелистывал пожелтевшие пергаментные страницы, исписанные словами нечеловеческих заклинаний и ритуалов, посвящённых запретным, внушающим благоговейный ужас Древним богам. И вот, наконец, последним в моих руках оказалось то самое сокровище, которое я так упорно искал, — легендарный «Некрономикон» Абдулы Аль-Хазреда. Нэйтан Бишоп не соврал, это были не те жалкие фрагменты, что пылились в Мискатоникском университете, а одно из изданий XVI века, в английском переводе самого Джона Ди. Его имя значилось на титульном листе, аккурат под именем Безумного араба, наполовину закрытое не то поистёршимся экслибрисом, не то библиотечной печатью.
На трудночитаемом английском времён Шекспира знаменитый оккультист и математик описывал скитания Безумного араба в раскаленных песках Руб Аль-Хали, его видения в них многоколонного Ирема с мерзкими бесплотными обитателями, нашёптывавшими ему холодными ночам непостижимые тайны далёкого прошлого. Мрачные могильные подземелья Мемфиса с ужасным хранителем и блуждающими в темноте ушебти были описаны так, будто я сам побывал в них. То там, то здесь на страницах фолианта встречались предостережения о коварстве проклятых богов и предречения о пробуждении других, покоящихся в сокрытых гробницах и смоляных ямах. А местами и вовсе приводились слова, которыми их можно было пробудить от вековечного сна. Я ликовал. Эти сакральные знания ждали меня здесь, заботливо спрятанные от посторонних глаз, кто знает кем и сколько лет назад.
Но не успел я вдоволь насладиться своей находкой, как откуда-то из глубины чёрного проёма в стене погреба абсолютно явственно повеяло тем самым смрадом, который я ощутил ещё в сарае. Причем здесь он был куда сильнее, и в мрачном погребе с этой вонью мне сделалось совсем не по себе. Подгоняемый чувством страха, я сложил книги в сундук (мешковина хоть и была намного легче, но расползалась от ветхости прямо у меня в руках) и выволок его наружу, оставив крышку погреба открытой. Если бы не случайность, то я бы ни за что бы не заметили её, сделанную с редким мастерством всё того же плотника.
Уже собравшись броситься со своей находкой к дому старухи, где остался мой автомобиль, я, словно по велению чьей-то непреодолимой воли, оглянулся на развалины дома и открытый лаз погреба, в котором виднелся чёрный зев каменного свода. Любопытство и исследовательский пыл, казалось, взяли надо мной верх, оттеснив чувство страха. Кто-то давным-давно спрятал в погребе сундук с редчайшими и ценнейшими книгами — что же ещё, в таком случае, могло скрываться в неизведанной темноте подземелья?
Устав от безрезультатных поисков, я направился к остову обрушенной стены, чтобы присесть на него и передохнуть. Однако, сделав лишь несколько шагов, неожиданно услышал, как прогнившие доски пола под моими ногами затрещали, и я провалился во мрак. Первое, что пришло мне в голову после падения, — что я провалился в самую настоящую могилу: такими сильными были холод и сырость, которые я ощутил. Но поднявшись на ноги, я понял, что провалился в подвал разрушенного дома. Вернее, это был небольшой каменный погреб, заполненный талой водой, доходившей мне до щиколоток. Я попытался сделать пару неуверенных шагов, и тут же обо что-то запнулся и упал, окунувшись в ледяную воду.
Нащупав в кармане электрический фонарь, я осторожно поднялся и осмотрелся. Погреб, как и фундамент дома, был выложен из грубо отёсанного серого камня, покрытого мерзкой порослью. В одной его стене зиял чернотой низкий свод, у другой же высилась лестница. Часть её каменных ступеней обвалилась, но я всё же взобрался по ней наверх, к входу в погреб. Деревянная крышка, придавленная сверху разным мусором и обломками дома, поддалась не сразу. Но как только мне удалось приподнять её, погреб тут же наполнился пасмурным светом. И лишь тогда я заметил предмет, о который споткнулся — небольшой, наполовину скрытый в мутной воде сундук. Плотнику, изготовившему его, следовало отдать должное: доски сундука были плотно подогнаны друг к другу, просмолены, да ещё и окованы железом, покрывшимся за долгие годы в сыром погребе ржавчиной. Мне без особого труда удалось сбить ногой запиравший его навесной замок. Крышка сундука нехотя откинулась, и внутри я обнаружил свёрток из мешковины, совершенно сухой, что, опять же, говорило о качестве работы плотника. Но то, что оказалось внутри свёртка, взволновало меня ещё сильней, заставив забыть обо всём и возликовать. Удача вновь не обошла меня стороной.
Несколько старинных фолиантов, на потёртых и потрескавшихся кожаных переплётах которых были тиснены облетевшей позолотой самые таинственные названия, о которых мне когда-либо доводилось слышать. С дрожью в руках я открывал одну книгу за другой, и перелистывал пожелтевшие пергаментные страницы, исписанные словами нечеловеческих заклинаний и ритуалов, посвящённых запретным, внушающим благоговейный ужас Древним богам. И вот, наконец, последним в моих руках оказалось то самое сокровище, которое я так упорно искал, — легендарный «Некрономикон» Абдулы Аль-Хазреда. Нэйтан Бишоп не соврал, это были не те жалкие фрагменты, что пылились в Мискатоникском университете, а одно из изданий XVI века, в английском переводе самого Джона Ди. Его имя значилось на титульном листе, аккурат под именем Безумного араба, наполовину закрытое не то поистёршимся экслибрисом, не то библиотечной печатью.
На трудночитаемом английском времён Шекспира знаменитый оккультист и математик описывал скитания Безумного араба в раскаленных песках Руб Аль-Хали, его видения в них многоколонного Ирема с мерзкими бесплотными обитателями, нашёптывавшими ему холодными ночам непостижимые тайны далёкого прошлого. Мрачные могильные подземелья Мемфиса с ужасным хранителем и блуждающими в темноте ушебти были описаны так, будто я сам побывал в них. То там, то здесь на страницах фолианта встречались предостережения о коварстве проклятых богов и предречения о пробуждении других, покоящихся в сокрытых гробницах и смоляных ямах. А местами и вовсе приводились слова, которыми их можно было пробудить от вековечного сна. Я ликовал. Эти сакральные знания ждали меня здесь, заботливо спрятанные от посторонних глаз, кто знает кем и сколько лет назад.
Но не успел я вдоволь насладиться своей находкой, как откуда-то из глубины чёрного проёма в стене погреба абсолютно явственно повеяло тем самым смрадом, который я ощутил ещё в сарае. Причем здесь он был куда сильнее, и в мрачном погребе с этой вонью мне сделалось совсем не по себе. Подгоняемый чувством страха, я сложил книги в сундук (мешковина хоть и была намного легче, но расползалась от ветхости прямо у меня в руках) и выволок его наружу, оставив крышку погреба открытой. Если бы не случайность, то я бы ни за что бы не заметили её, сделанную с редким мастерством всё того же плотника.
Уже собравшись броситься со своей находкой к дому старухи, где остался мой автомобиль, я, словно по велению чьей-то непреодолимой воли, оглянулся на развалины дома и открытый лаз погреба, в котором виднелся чёрный зев каменного свода. Любопытство и исследовательский пыл, казалось, взяли надо мной верх, оттеснив чувство страха. Кто-то давным-давно спрятал в погребе сундук с редчайшими и ценнейшими книгами — что же ещё, в таком случае, могло скрываться в неизведанной темноте подземелья?
Страница
6 из 11
6 из 11
