Равновесие

— Это с каких таких фигов?

— Но я же такой молодой ещё, я ещё жить, жить я хочу! Ладно, ты на себе крест поставила.

— Это ты на мне поставил.

— Да не собирался я тебя трогать, дура! Это от боли у меня в голове чёрти что. Я раньше на девушек ни разу руку не поднял. Это от боли, да ещё от этого вот всего. Я бы никогда! Я бы с тобой… Оля! Оля, не надо. Мы с тобой, как выкарабкаемся из этой передряги, мы ж с тобой в Египет махнём, в Турцию или в Крым. Вот ты говоришь, что не была нигде, так я тоже, прикинь, нигде не был, только в этом кодле мечусь, варюсь, с ума схожу. Мы с тобой мир посмотрим, мы же такие молодые!

— Нашёл дурочку.

— Не веришь?!

— Конечно, нет, — буркнула уже почти спокойно девушка, — Ты меня угробишь, потом залечишь ноги, отремонтируешь тачку, и будешь новых дур цеплять, трахать, в ночи по посадкам возить.

— Ну ё же маё, — всплеснул руками Колян. — Ты же сама хотела?

— Ну, хотела.

— Ты же сама сказала, мол, поехали в пампасы.

— Ну, сказала.

— А чего тогда?!

— А я знаю?!

Повисла неловкая тишина.

— Я бы ни за что… Я же не такой. Я, может, ищу. Может, и нашёл.

— Ой, да ладно. Ты меня нисколько не знаешь.

— А я смелых люблю. Эк, ты решилась самоубиться даже. Может, я такую отчаянную давно хотел. Можно? Вот, так. Прости меня, а? Прости, что-то совсем в голове помутилось.

Похоже, он её просто гладил. Как собачонку. А та совсем расклеилась. Тихо плакала и жаловалась:

— Вот врёт же. Врёт. Знаю, что врёт. Сто процентов. А… верю. Хочется верить. Что ж это за жизнь такая собачья?

Собачья.

Вот оно! Вот то, что в последние несколько минут мучило Петруху. Это ворчание, слышимое еле-еле. Это не «где-то там что-то едет», это — здесь, рядом. Похожее на собачье ворчание. За кругом света фонаря.

Волчий Край. Так называют эту местность. Не зря ведь называют! Не зря.

«… про волка-монстра какого-то разговаривали. Мол, повадился резать скотину, а сам — чуть ли не невидим. Не воет даже, только рычит из тьмы ночной»…

Опа-па. Петруха враз покрылся потом, сердце его скакнуло к горлу. Здесь же если не волков, так собак диких — как… хм, как собак нерезаных должно быть. Пару раз даже встречал их стаи. Благо, далеко бежали, сумел схорониться.

А может, послышалось? Может, просто глюки? Но нет, вот снова, прямо оттуда! Взгляд метнулся за спину, и строитель увидел две точки, чуть поблёскивающие в рассеянном свете. Глаза. Зверь стоял в полумраке, выделяясь лишь более тёмным силуэтом. Здоровый же, блин! Если сумасшедшая собака, то как кинется! Так не собака же — волк! Если голодный, то кинется по любому! Вот же, вот — пища. Стоит. Не двигается.

Не двигается, да. Потому что не может двигаться.

«А вот что теперь, Петруха, а? — сам у себя спросил строитель. — Что выберешь? Держать иль не держать, вот в чём вопрос. Бросить всё и самому кинуться в воду? Там ещё можно сбежать. Волки не ныряют. Плавать — далеко плавают, а вот нырять не ныряют. Колян с Олей погибнут, жаль, — как-то даже обыденно подумал. — А если он нападёт и меня и грызанёт, то тоже погибнут. Хоть так, хоть эдак. Блин, что же делать? Охотничий нож!»

Он вспомнил о кинжале, который в ножнах висел на ремне. А ремень — на джинсах. А джинсы — сползли. Как достать?

— Колян, — вполголоса сказал Петруха. — Колян!

— А? — отвлёкся от разговора с Олей «Андруша». Они уже вполне себе мирно болтали шёпотом, даже посмеивались. Похоже, их отношения кардинальным образом менялись. Как бы вот сейчас этим отношениям не пришёл конец.

— У тебя клаксон работает?

— Что?

— «Папакнуть» можешь?

— Думаешь, слетятся спасатели, как мошки на фонарь?

— А ты морзянкой «SOS» отбей, — буркнула Оля.

— Опа! А в натуре! Да ты умничька! — разулыбался Колян.

Строитель не стал их переубеждать. Пусть так.

Послышалась возня, лёгкие удары, потом сокрушительный вздох.

— Не, Петруха, голяк. А идея хорошая была, согласен.

— Тогда кричи.

— Что? Как? Орать морзянкой «SOS»? Как бы не маразм, не?

— Ты просто ори. И громко, — так же негромко сказал Петруха. — Туда посмотри, а? — он мотнул головой.

Через несколько секунд увидел и Колян. Волк к тому времени уже сделал пару шагов ближе, его башка почти вылезла на свет. Крупный волчара.

А потом он нагнул голову и зарычал. Они увидели его зубы. И закричали разом, не сговариваясь. Несколькими энергичными фразами Колян пересказал Оле ситуацию. Её не нужно было заставлять, она завизжала. А когда постепенно стала понимать все последствия, то крик всё повышал и повышал тональность чуть не до ультразвука.

Петруха медленно, стараясь не спровоцировать раньше времени, потянулся одной рукой к штанам, умудряясь второй изо всех сил удерживать балансирующую машину.