Добавить в моё избранное
37 мин, 51 сек 7085
— у нее было много идей о том, что все в мире связано и предопределено. Обычные безумные идеи безумцев.
— Провидицей.
Конечно.
— Она предсказала, что мне позвонят и расскажут про сына. Она рассказала и про тех, кто все это сотворил.
— Кто же?
— Они. Они хотят использовать Володеньку как жертву на коронации Короля.
… жертву… на коронации…
Мир двинулся перед моими глазами. Возможно те связи в хаосе жизни, которые видит, в которые верит эта сумасшедшая, действительно существуют. Потому что я, естественно, ничего ей не рассказывал про одну свою новогоднюю ночь.
Она даже не подозревала, что коронация состоялась.
…
Рассвет уже тронул розовым верхушки холмов, когда мы приехали в Енакиево. Сонный таксист высадил нас около магазина на соседней улице.
Соседней улице.
Только там, в поселке я понял, куда приехал. До этого Вика висла на моей руке, говорила, говорила, найдя, наконец, благодарные уши, найдя, наконец, посланника судьбы, появление которого было предсказано ей годы назад. У меня не было возможности вставить слово, возразить или, хотя бы, придумать план.
Но только моя нога коснулась енакиевской земли, как ворожба ненормальной рассеялась. Как и туман больничной лихорадки. Я вспомнил то, что вспоминать не желал. Всего несколько десятков дней назад я брел здесь, утопая по колено в сугробах на обочине, оставляя за собой кровавый след. Тогда ужас сковывал мой разум, я ни о чем не мог думать, не попросил о помощи у шумных новогодних компаний, не постучался в какой-нибудь дом, не позвонил в скорую.
— Егор, ты чего? — ненормальная, все так же державшая меня за плечо обеими руками, остановилась рядом.
Ей ничего не говорила эта сонная пустота коттеджных улиц. Я не мог выразить это свое воспоминание кролика, нечаянно убежавшего от волка, так что просто прохрипел в ответ:
— Пошли.
Тот дом на окраине, под холмом. Мы пошли по смежной улице, обогнули забор крайнего дома, я присел, выглянул из-за угла…
— Ты чего?
Вика стояла рядом, не таясь. Как будто я здесь был ненормальным.
— Вот этот дом? — и она, не обращая внимание на мое рассерженное шипение, направилась к двери во двор.
Три раза ткнула в кнопку звонка, затем начала пинать забор, завизжала:
— ЭЙ, ВЫ, П… Ы! ОТКРЫВАЙТЕ НА… Й!
Мой страх, что заставлял робко выглядывать из-за угла, понес к ней; я ухватил ее за шиворот, присадил на землю, зажал ладонью рот, зашептал:
— Ты чего?! Нельзя!
— Чего? Отвали! Я полицию счас вызову! Отвали от меня, п… р!
Надо было что-то делать, но только не торчать здесь, посреди улицы с визжащей психопаткой.
Собаки во дворе не было слышно. Вообще никаких звуков внутри.
— Перелазь! — ухватил Вику за куртку и зад и подбросил вверх, на забор.
…
Тихо.
Во дворе тихо.
Дом смотрел на меня темными окнами с рассветными бликами.
И молчал.
Не было того людского новогоднего гомона.
Он молчал. Затаился.
Вика зашевелилась подо мной — пришлось ее скрутить, прижать коленом к земле, закрыть рот ладонью, чтоб не орала.
— Слушай. Сейчас потихоньку обойдем дом, все осмотрим. Поняла?
Кивнула.
Как только я ее отпустил, она вскочила, схватила с земли камень и бросила его в окно рядом с входной дверью. Моему страху не оставили выбора: теперь лучше уж внутрь, чем торчать снаружи.
Дальше — только обрывки памяти.
… Пусто, голые стены, ни мебели, ни людей…
… Место коронования. Бросить короткий взгляд — больше не смотреть, не смотреть — бежать дальше к лестнице, волочить за собой эту дуру…
… Кухня, кладовка, пинки по дверям, не смотреть туда, не смотреть туда…
… На второй этаж, наконец, здесь, в коридоре, можно перевести дух. Здесь так же пусто. Лампы сорваны с потолков, розетки выворочены проводами наружу.
— Егор, ты чего? — ненормальная запыхалась от забега.
— Ничего.
— А это точно тот дом?
— Да. Надо обыскать еще этот и верхний этажи, чердак, подвал…
— Что это?
— Чего?
Вика застыла, вслушиваясь во что-то.
Там, на первом этаже.
Вжи-вжи… вжи-вжи…
Дом ждал меня.
Мы спустились обратно на первый этаж. Ненормальная угомонилась, притихла. Поняла. Поняла мой страх.
Вжи-вжи… вжи-вжи…
Куда мы еще не заглянули здесь?
Гараж.
Я аккуратно приоткрыл дверь. И увидел.
Иваныч. Он стоял перед своим любимым подъемником для машин, левая рука опущена, правая на кнопке.
Вжи-вжи… поднять.
Вжи-вжи… опустить.
— Провидицей.
Конечно.
— Она предсказала, что мне позвонят и расскажут про сына. Она рассказала и про тех, кто все это сотворил.
— Кто же?
— Они. Они хотят использовать Володеньку как жертву на коронации Короля.
… жертву… на коронации…
Мир двинулся перед моими глазами. Возможно те связи в хаосе жизни, которые видит, в которые верит эта сумасшедшая, действительно существуют. Потому что я, естественно, ничего ей не рассказывал про одну свою новогоднюю ночь.
Она даже не подозревала, что коронация состоялась.
…
Рассвет уже тронул розовым верхушки холмов, когда мы приехали в Енакиево. Сонный таксист высадил нас около магазина на соседней улице.
Соседней улице.
Только там, в поселке я понял, куда приехал. До этого Вика висла на моей руке, говорила, говорила, найдя, наконец, благодарные уши, найдя, наконец, посланника судьбы, появление которого было предсказано ей годы назад. У меня не было возможности вставить слово, возразить или, хотя бы, придумать план.
Но только моя нога коснулась енакиевской земли, как ворожба ненормальной рассеялась. Как и туман больничной лихорадки. Я вспомнил то, что вспоминать не желал. Всего несколько десятков дней назад я брел здесь, утопая по колено в сугробах на обочине, оставляя за собой кровавый след. Тогда ужас сковывал мой разум, я ни о чем не мог думать, не попросил о помощи у шумных новогодних компаний, не постучался в какой-нибудь дом, не позвонил в скорую.
— Егор, ты чего? — ненормальная, все так же державшая меня за плечо обеими руками, остановилась рядом.
Ей ничего не говорила эта сонная пустота коттеджных улиц. Я не мог выразить это свое воспоминание кролика, нечаянно убежавшего от волка, так что просто прохрипел в ответ:
— Пошли.
Тот дом на окраине, под холмом. Мы пошли по смежной улице, обогнули забор крайнего дома, я присел, выглянул из-за угла…
— Ты чего?
Вика стояла рядом, не таясь. Как будто я здесь был ненормальным.
— Вот этот дом? — и она, не обращая внимание на мое рассерженное шипение, направилась к двери во двор.
Три раза ткнула в кнопку звонка, затем начала пинать забор, завизжала:
— ЭЙ, ВЫ, П… Ы! ОТКРЫВАЙТЕ НА… Й!
Мой страх, что заставлял робко выглядывать из-за угла, понес к ней; я ухватил ее за шиворот, присадил на землю, зажал ладонью рот, зашептал:
— Ты чего?! Нельзя!
— Чего? Отвали! Я полицию счас вызову! Отвали от меня, п… р!
Надо было что-то делать, но только не торчать здесь, посреди улицы с визжащей психопаткой.
Собаки во дворе не было слышно. Вообще никаких звуков внутри.
— Перелазь! — ухватил Вику за куртку и зад и подбросил вверх, на забор.
…
Тихо.
Во дворе тихо.
Дом смотрел на меня темными окнами с рассветными бликами.
И молчал.
Не было того людского новогоднего гомона.
Он молчал. Затаился.
Вика зашевелилась подо мной — пришлось ее скрутить, прижать коленом к земле, закрыть рот ладонью, чтоб не орала.
— Слушай. Сейчас потихоньку обойдем дом, все осмотрим. Поняла?
Кивнула.
Как только я ее отпустил, она вскочила, схватила с земли камень и бросила его в окно рядом с входной дверью. Моему страху не оставили выбора: теперь лучше уж внутрь, чем торчать снаружи.
Дальше — только обрывки памяти.
… Пусто, голые стены, ни мебели, ни людей…
… Место коронования. Бросить короткий взгляд — больше не смотреть, не смотреть — бежать дальше к лестнице, волочить за собой эту дуру…
… Кухня, кладовка, пинки по дверям, не смотреть туда, не смотреть туда…
… На второй этаж, наконец, здесь, в коридоре, можно перевести дух. Здесь так же пусто. Лампы сорваны с потолков, розетки выворочены проводами наружу.
— Егор, ты чего? — ненормальная запыхалась от забега.
— Ничего.
— А это точно тот дом?
— Да. Надо обыскать еще этот и верхний этажи, чердак, подвал…
— Что это?
— Чего?
Вика застыла, вслушиваясь во что-то.
Там, на первом этаже.
Вжи-вжи… вжи-вжи…
Дом ждал меня.
Мы спустились обратно на первый этаж. Ненормальная угомонилась, притихла. Поняла. Поняла мой страх.
Вжи-вжи… вжи-вжи…
Куда мы еще не заглянули здесь?
Гараж.
Я аккуратно приоткрыл дверь. И увидел.
Иваныч. Он стоял перед своим любимым подъемником для машин, левая рука опущена, правая на кнопке.
Вжи-вжи… поднять.
Вжи-вжи… опустить.
Страница
5 из 11
5 из 11
