Добавить в моё избранное
32 мин, 45 сек 8853
Если писали, что уже в следующем году каждая семья получит отдельную квартиру — это, разумеется, значило, что по стране ходит эпидемия испанки, и квартиры тут и там освобождаются естественным путем, так что хватит на всех выживших, причем с избытком. Но вот сообщение о бруснике и землянике чуть было не поставило Ивана Петровича в тупик.
Если в лесу хоть что-то должно уродиться, думал он, значит, там кто-то умер и удобрил собою почву. С другой стороны, рейсовые автобусы не ходят в лес, следовательно, кто-то доехал туда на личной машине. Ведь ни одному идиоту не придет в голову переться в лес пешком. Личная машина имеется только у одного человека в стране — старика Дутина. Значит, его и убили.
Такой вот незатейливый ход мыслей в голове Ивана Петровича Братского привел, как мы можем видеть, к совершенно гениальной догадке.
«Дутина убили!» — в ужасе закричал он, увидев заметку об ожидающемся урожае лесных ягод, и, оглашенный этим страшным известием, выскочил на улицу, чтобы побыстрее доехать до Дремля и предупредить товарища Дутина о случившемся. За многие годы стабильности, процветания и неутомимого увеличения уровня жизни, каждый день стал настолько похож на предыдущий и последующий, что, с точки зрения релятивистской физики и житейской логики, не было ничего странного в мысли, что утром можно предупредить Президента о готовящемся на него дневном покушении, пусть даже и вчерашнем. Главное — успеть до момента, когда роковая пуля сразила великого вождя — а то иначе придется ждать еще целый вечер и ночь, до следующего утра, а это, учитывая трагизм ситуации, было совершенно невыносимо для настоящего патриота и радетеля за отчизну, каковым Иван Петрович, разумеется, являлся.
На лацкане пиджака его был внушающий уважение каждому встречному знак: коричневая капля на фоне какого-то экспоненциального графика. Этот почетный значок выдавался лишь наиболее заслуженным калопроизводителям, внесшим особо ценный личный вклад в дело удвоения ВКП(б), то есть, Внутреннего Калового Продукта (без глистов). ВКП Ивана Петровича был настолько обилен, густ и однороден и, вне всякого сомнения, абсолютно (б), что образцы его демонстрировались на всех выставках достижений кишечного хозяйства. Посетители выставок, от простых разносеручих и до самых именитых каловедов, всегда с уважением осматривали то, что произвел внутренний гений Ивана Петровича. Горячо обсуждали яркий, живой цвет, необычайно стойкий запах и уникальную консистенцию, иногда даже, не вынеся соблазна, воровато оглянувшись и убедившись, что на них в этот момент никто не смотрит, незаметно тыкали в экспонат пальцем, хотя это строжайше запрещалось правилами.
Здесь следует особо отметить, что жители Марксистской Федерации всегда гордились своими недрами. Наши недра, говорили они, необычайно богаты и практически неисчерпаемы. Каждый день производят они мега-и гигатонны ценнейшего, лучшего на планете кала и миллиарды литров природных кишечных газов.
Кишечными газами можно было отапливать и освещать города, можно было заправлять автомобили и самолеты. Кал же, по заявлениям отечественных ученых, являлся прекрасным удобрением, повышающим урожайность любой культуры примерно на порядок. Более того, по заверению наиболее радикальных агрономов, если вывалить на плодородный отечественный говнозем достаточное количество этого замечательного природного продукта, то можно вообще ничего не сеять — все само вырастет. Эта научная идея получила крайне широкое распространение в среде калхозников, и теперь все их полевые работы сводились к регулярному справлению большой нужды.
Также, делалась ставка на экспорт калового сырья в другие страны: ведь их поганенькое дерьмецо, согласно выводам патриотически-настроенных экспертов, в подметки не годилось нашему калу. Иностранцы, правда, все больше воротили нос от национального продукта великомарксов и недоуменно спрашивали: «У нас что, своего говна мало?!»
Говорят, за глаза все они называли жителей Марксистской Федерации не иначе как «серуны» или даже проще: «засранцы».
Конечно же, все видели в этом международный сионистский заговор против отечественного производителя, и, назло врагам, исходились на говно еще чаще и обильнее, чем раньше. Странно, но жить от этого лучше не становилось. Даже как-то наоборот — куда ни ступишь — вечно оказываешься по колено в национальной гордости. Питаться в последнее время тоже приходилось исключительно ею же. Поговаривали, что враги — большей частью, разумеется, евреи-олигархи — скупили втайне все общественные туалеты (так называемые «Пункты добровольной сдачи кала»), свели канализационные трубы от них в одну большую подземную Трубу и качают наше богатство за бугор. Сволочи. А Дутин, как к власти пришел, так сразу в этих самых сортирах занялся контр-террористической деятельностью. Топя в очке очередного врага, он случайно наткнулся на Трубу, и, таким образом, раскрыл заговор. Оказывается, все это время мы срали в чужой карман, представляете?
Если в лесу хоть что-то должно уродиться, думал он, значит, там кто-то умер и удобрил собою почву. С другой стороны, рейсовые автобусы не ходят в лес, следовательно, кто-то доехал туда на личной машине. Ведь ни одному идиоту не придет в голову переться в лес пешком. Личная машина имеется только у одного человека в стране — старика Дутина. Значит, его и убили.
Такой вот незатейливый ход мыслей в голове Ивана Петровича Братского привел, как мы можем видеть, к совершенно гениальной догадке.
«Дутина убили!» — в ужасе закричал он, увидев заметку об ожидающемся урожае лесных ягод, и, оглашенный этим страшным известием, выскочил на улицу, чтобы побыстрее доехать до Дремля и предупредить товарища Дутина о случившемся. За многие годы стабильности, процветания и неутомимого увеличения уровня жизни, каждый день стал настолько похож на предыдущий и последующий, что, с точки зрения релятивистской физики и житейской логики, не было ничего странного в мысли, что утром можно предупредить Президента о готовящемся на него дневном покушении, пусть даже и вчерашнем. Главное — успеть до момента, когда роковая пуля сразила великого вождя — а то иначе придется ждать еще целый вечер и ночь, до следующего утра, а это, учитывая трагизм ситуации, было совершенно невыносимо для настоящего патриота и радетеля за отчизну, каковым Иван Петрович, разумеется, являлся.
На лацкане пиджака его был внушающий уважение каждому встречному знак: коричневая капля на фоне какого-то экспоненциального графика. Этот почетный значок выдавался лишь наиболее заслуженным калопроизводителям, внесшим особо ценный личный вклад в дело удвоения ВКП(б), то есть, Внутреннего Калового Продукта (без глистов). ВКП Ивана Петровича был настолько обилен, густ и однороден и, вне всякого сомнения, абсолютно (б), что образцы его демонстрировались на всех выставках достижений кишечного хозяйства. Посетители выставок, от простых разносеручих и до самых именитых каловедов, всегда с уважением осматривали то, что произвел внутренний гений Ивана Петровича. Горячо обсуждали яркий, живой цвет, необычайно стойкий запах и уникальную консистенцию, иногда даже, не вынеся соблазна, воровато оглянувшись и убедившись, что на них в этот момент никто не смотрит, незаметно тыкали в экспонат пальцем, хотя это строжайше запрещалось правилами.
Здесь следует особо отметить, что жители Марксистской Федерации всегда гордились своими недрами. Наши недра, говорили они, необычайно богаты и практически неисчерпаемы. Каждый день производят они мега-и гигатонны ценнейшего, лучшего на планете кала и миллиарды литров природных кишечных газов.
Кишечными газами можно было отапливать и освещать города, можно было заправлять автомобили и самолеты. Кал же, по заявлениям отечественных ученых, являлся прекрасным удобрением, повышающим урожайность любой культуры примерно на порядок. Более того, по заверению наиболее радикальных агрономов, если вывалить на плодородный отечественный говнозем достаточное количество этого замечательного природного продукта, то можно вообще ничего не сеять — все само вырастет. Эта научная идея получила крайне широкое распространение в среде калхозников, и теперь все их полевые работы сводились к регулярному справлению большой нужды.
Также, делалась ставка на экспорт калового сырья в другие страны: ведь их поганенькое дерьмецо, согласно выводам патриотически-настроенных экспертов, в подметки не годилось нашему калу. Иностранцы, правда, все больше воротили нос от национального продукта великомарксов и недоуменно спрашивали: «У нас что, своего говна мало?!»
Говорят, за глаза все они называли жителей Марксистской Федерации не иначе как «серуны» или даже проще: «засранцы».
Конечно же, все видели в этом международный сионистский заговор против отечественного производителя, и, назло врагам, исходились на говно еще чаще и обильнее, чем раньше. Странно, но жить от этого лучше не становилось. Даже как-то наоборот — куда ни ступишь — вечно оказываешься по колено в национальной гордости. Питаться в последнее время тоже приходилось исключительно ею же. Поговаривали, что враги — большей частью, разумеется, евреи-олигархи — скупили втайне все общественные туалеты (так называемые «Пункты добровольной сдачи кала»), свели канализационные трубы от них в одну большую подземную Трубу и качают наше богатство за бугор. Сволочи. А Дутин, как к власти пришел, так сразу в этих самых сортирах занялся контр-террористической деятельностью. Топя в очке очередного врага, он случайно наткнулся на Трубу, и, таким образом, раскрыл заговор. Оказывается, все это время мы срали в чужой карман, представляете?
Страница
5 из 10
5 из 10
