Добавить в моё избранное
37 мин, 52 сек 9186
Иди до самой Лосиной горы», — вспомнил слова Хилимона ловчий и, превозмогая страх, вскочил на ноги и, стараясь не обращать внимания на медведя, сделал несколько шагов вперёд. Медведь ещё раз рыкнул, но не стал догонять и скрылся в лесу, оставив человека в покое. Сымон поднял ружьё и, крепко сжимая его в руках, пошёл вперёд, внимательно озираясь по сторонам.
Ещё через некоторое время ельник закончился и по обеим сторонам дороги пошёл сосновый бор. Вначале стало немного светлее, но затем месяц скрылся за тучами, и всё погрузилось во мрак. Сымон всё же постепенно привык к темноте и, хорошо различая светлый силуэт песчаной дороги, отправился дальше.
Пройдя несколько шагов, Сымон прислушался. Всё явственнее стал доноситься какой-то едва слышимый гул — словно сама земля дрожала через равные промежутки времени. Сымон осторожно шёл вперёд, внимательно оглядываясь по сторонам. Но тьма была почти полной, и нельзя было различить даже деревьев по краям дороги. Да и сама дорого едва угадывалась по своим бледным очертаниям. Звук усиливался и приближался по мере того, как ловчий шёл вперёд. Стало слышно и странное сопение, словно где-то неподалёку накачивали огромные меха. Наконец начала трястись и земля. Сымон перекрестился. В это время вышедший из-за туч месяц осветил дорогу и лес и ловчий едва не потерял сознание от страха — дорога делала поворот влево и прямо на повороте за деревьями, которые едва достигали ему до пояса, стоял огромный человек-великан и что есть силы колотил по земле вырванной с корнями сосной. «Господи, спаси меня, грешного!», — взмолился Сымон, уже готовый обратиться в бегство, но, вспомнив о предостережении ведуна, взял себя в руки и пошёл вперёд, стараясь не смотреть в сторону великана. Тот испустил громовой рык и с удвоенной энергией принялся колотить сосной по земле. Дорога теперь была хорошо освещена, и Сымон ускорил шаг, стараясь быстрее пройти это зловещее место. Но ещё долго слышал он этот жуткий рёв и грохот от ударов великана.
Наконец всё стихло, но по обеим сторонам дороги в лесу началось движение. То там, то тут мелькали отражённым лунным светом жёлтые глаза-огоньки. Совсем близко раздался волчий вой, перешедший в рычание, и на дорогу высочил матёрый серый разбойник. Сымон вскинул ружьё и попятился назад. Волк ощерил утыканную зубами пасть и стал наступать на ловчего. Сымон инстинктивно обернулся — позади него на дорогу выскочило ещё несколько волков. «Ничего не бояться, ничему не удивляться!», — словно заклинание, повторил Сымон, и пошёл вперёд прямо на волка. Волк зарычал, бросился на путника, но, когда Сымон уже решил, что тот вцепится ему в горло, остановился. Ловчий прошёл мимо зверя. Волк остался на месте. Сымон, не оборачиваясь, пошёл дальше. При каждом шаге ему казалось, что волки вот-вот вцепятся в него сзади, но обошлось и на этот раз.
Небо стало понемногу светлеть. Лосиная гора должна была быть уже неподалёку, и Сымон ускорил шаг. Стало ещё светлее — лес закончился и незаметно перешёл в самый настоящий сад. Никаких садов в округе не было, но Сымон, помня о предостережении, внешне невозмутимо шёл вперёд. Присмотревшись, ловчий с удивлением заметил, что росшие по бокам груши, яблони, сливы и вишни усеяны нежными белыми и розовыми цветами, словно на улице был май, а не октябрь. Тело неожиданно ощутило приятное ночное тепло. Деревья по обе стороны дороги уже не цвели, а были покрыты многочисленными мелкими, ещё не созревшими плодами. «Чудно — словно весна встречается с летом, да и тепло то как — июль, как пить дать июль!», — дивился увиденному Сымон.
Впереди раздалось вначале приглушённое, а затем всё более отчётливое пение. Прямо на дороге показался хоровод девушек, поющих какую-то незнакомую, весёлую песню. Девушки, поравнявшись с ловчим, взяли его в центр круга и принялись водить хоровод. То одна, то другая девушка начали призывно тормошить путника:
— Выбери одну из нас! Выбери!
— Выбери меня!
— Выбери! Я твоя!
Не обращая на девушек внимания, ловчий осторожно развёл их руки, проскользнул из круга на дорогу и, не оглядываясь, пошёл дальше. Вновь повеяло октябрьским холодом, плодовые деревья по краям дороги были уже наполовину без листвы, а вскоре и вовсе перешли в густой сосновый бор.
Лес закончился и Сымон оказался прямо у подножья Лосиной горы. Высоким, крутым, безлесым холмом вздымалась она над окрестностями. Слева, за Сожем, зубчатая стена леса на другом берегу открывшейся реки уже подёрнулась светлой розовой каёмкой грядущего восхода. Ловчий поспешил наверх, но тут же остановился, поражённый невиданным зрелищем — трава на Лосиной горе буквально кишела змеями. Приглядевшись, Сымон понял, что в траве ползали только ужи. Но их было просто несметное множество — и по одиночке, и целыми клубками, извиваясь, сцепляясь друг с другом и вновь расползаясь, эта кишащая ужами масса со всех сторон стремилась вверх, на самую вершину холма. Казалось, что это шевелиться сама земля под ногами.
Ещё через некоторое время ельник закончился и по обеим сторонам дороги пошёл сосновый бор. Вначале стало немного светлее, но затем месяц скрылся за тучами, и всё погрузилось во мрак. Сымон всё же постепенно привык к темноте и, хорошо различая светлый силуэт песчаной дороги, отправился дальше.
Пройдя несколько шагов, Сымон прислушался. Всё явственнее стал доноситься какой-то едва слышимый гул — словно сама земля дрожала через равные промежутки времени. Сымон осторожно шёл вперёд, внимательно оглядываясь по сторонам. Но тьма была почти полной, и нельзя было различить даже деревьев по краям дороги. Да и сама дорого едва угадывалась по своим бледным очертаниям. Звук усиливался и приближался по мере того, как ловчий шёл вперёд. Стало слышно и странное сопение, словно где-то неподалёку накачивали огромные меха. Наконец начала трястись и земля. Сымон перекрестился. В это время вышедший из-за туч месяц осветил дорогу и лес и ловчий едва не потерял сознание от страха — дорога делала поворот влево и прямо на повороте за деревьями, которые едва достигали ему до пояса, стоял огромный человек-великан и что есть силы колотил по земле вырванной с корнями сосной. «Господи, спаси меня, грешного!», — взмолился Сымон, уже готовый обратиться в бегство, но, вспомнив о предостережении ведуна, взял себя в руки и пошёл вперёд, стараясь не смотреть в сторону великана. Тот испустил громовой рык и с удвоенной энергией принялся колотить сосной по земле. Дорога теперь была хорошо освещена, и Сымон ускорил шаг, стараясь быстрее пройти это зловещее место. Но ещё долго слышал он этот жуткий рёв и грохот от ударов великана.
Наконец всё стихло, но по обеим сторонам дороги в лесу началось движение. То там, то тут мелькали отражённым лунным светом жёлтые глаза-огоньки. Совсем близко раздался волчий вой, перешедший в рычание, и на дорогу высочил матёрый серый разбойник. Сымон вскинул ружьё и попятился назад. Волк ощерил утыканную зубами пасть и стал наступать на ловчего. Сымон инстинктивно обернулся — позади него на дорогу выскочило ещё несколько волков. «Ничего не бояться, ничему не удивляться!», — словно заклинание, повторил Сымон, и пошёл вперёд прямо на волка. Волк зарычал, бросился на путника, но, когда Сымон уже решил, что тот вцепится ему в горло, остановился. Ловчий прошёл мимо зверя. Волк остался на месте. Сымон, не оборачиваясь, пошёл дальше. При каждом шаге ему казалось, что волки вот-вот вцепятся в него сзади, но обошлось и на этот раз.
Небо стало понемногу светлеть. Лосиная гора должна была быть уже неподалёку, и Сымон ускорил шаг. Стало ещё светлее — лес закончился и незаметно перешёл в самый настоящий сад. Никаких садов в округе не было, но Сымон, помня о предостережении, внешне невозмутимо шёл вперёд. Присмотревшись, ловчий с удивлением заметил, что росшие по бокам груши, яблони, сливы и вишни усеяны нежными белыми и розовыми цветами, словно на улице был май, а не октябрь. Тело неожиданно ощутило приятное ночное тепло. Деревья по обе стороны дороги уже не цвели, а были покрыты многочисленными мелкими, ещё не созревшими плодами. «Чудно — словно весна встречается с летом, да и тепло то как — июль, как пить дать июль!», — дивился увиденному Сымон.
Впереди раздалось вначале приглушённое, а затем всё более отчётливое пение. Прямо на дороге показался хоровод девушек, поющих какую-то незнакомую, весёлую песню. Девушки, поравнявшись с ловчим, взяли его в центр круга и принялись водить хоровод. То одна, то другая девушка начали призывно тормошить путника:
— Выбери одну из нас! Выбери!
— Выбери меня!
— Выбери! Я твоя!
Не обращая на девушек внимания, ловчий осторожно развёл их руки, проскользнул из круга на дорогу и, не оглядываясь, пошёл дальше. Вновь повеяло октябрьским холодом, плодовые деревья по краям дороги были уже наполовину без листвы, а вскоре и вовсе перешли в густой сосновый бор.
Лес закончился и Сымон оказался прямо у подножья Лосиной горы. Высоким, крутым, безлесым холмом вздымалась она над окрестностями. Слева, за Сожем, зубчатая стена леса на другом берегу открывшейся реки уже подёрнулась светлой розовой каёмкой грядущего восхода. Ловчий поспешил наверх, но тут же остановился, поражённый невиданным зрелищем — трава на Лосиной горе буквально кишела змеями. Приглядевшись, Сымон понял, что в траве ползали только ужи. Но их было просто несметное множество — и по одиночке, и целыми клубками, извиваясь, сцепляясь друг с другом и вновь расползаясь, эта кишащая ужами масса со всех сторон стремилась вверх, на самую вершину холма. Казалось, что это шевелиться сама земля под ногами.
Страница
6 из 11
6 из 11
