Змеиный царь (из цикла «Пропойские исторнии»)

— уверенно говорили знающие люди, когда к началу мая Алёнка постепенно превратилась в самую настоящую красавицу.

Конопушек больше не было. Волосы приобрели пышность и особый блеск. Изящному носу теперь могла позавидовать любая местная красавица. Всё это видел Сымон и давно догадывался о причинах — если поначалу он и сомневался в словах Хилимона, то теперь, когда перемены с внешностью девушки стали слишком разительными, не раз вспоминал добрым словом лесного ведуна.

Зацвели сады. Воздух наполнился самыми разными, свежими запахами цветов, молодой клейкой листвы и первых буйных весенних трав. В садах вовсю гомонили птицы. После зимы ожил, наполнился яркими красками лес. Не было даже привычных при цветении садов холодов.

Свадьбы в Ректе играли после дожинок, осенью. Но генерал Одинцов наседал на Старжевского и тот сдался — дал согласие Сымону сыграть его свадьбу с Алёнкой уже в мае. При этом, как и рассчитывал, запросил с Одинцова двое больше за обоих, и получил на то согласие. Через неделю, ещё до свадьбы, генерал, как и обещал, привёз Старжевскому задаток.

— Приведи ко мне обоих — я ведь этой Алёнки ещё и не видел. Интересно ведь, кого покупаю, кто так Сымону на сердце лёг, — попросил после передачи денег и долгого обеда Одинцов.

Старжевский тут же согласился и послал за крепостными. Оба помещика были в хорошем расположении духа. Нуждающийся в деньгах поляк получил задаток и должен был неплохо заработать на продаже, а генерал получал в своё распоряжение лучшего ловчего в округе.

Сымона нашли сразу, а вот Алёнку пришлось дожидаться — эконом лично привёз её в повозке прямо с поля, где вовсю шёл сев. В покои к Старжевскому их ввели вместе.

Сымон и Алёнка низко поклонились вначале хозяину, а затем гостю и, потупив глаза, молча, с почтением, стояли посреди большой залы для гостей.

— Вот и товар мой. Думаю, ваше превосходительство, будете довольны. Сымон — лучший ловчий, отдавать жалко, да деньги хорошие. И Алёнка — девка работящая, хорошая жена будет…, — Старжевский впервые взглянул девушке в лицо и осёкся на полуслове — перед ним стояла самая настоящая красавица.

Всё было иное, хотя угадывались и знакомые черты лица. «Куда там моим актрискам — красавица. Говорили ведь, что хорошеет не по дням, а по часам. И верно. Может, болела раньше, а теперь… Какое лицо. Ай да, Сымон. Все его дурнем считали, а он — малый не промах. Как же такую теперь продавать то?! Хотя Одинцов задаток отдал. А ведь помнит ещё про мои дела. Обидеть нельзя!», — лихорадочно размышлял сражённый наповал нежданной девичьей красотой Старжевский.

Девушку оценил и Одинцов. Генерал подошёл поближе, оглядел Алёнку и довольно заметил:

— А ещё говорили, что не так хороша собой. Куда же не хороша? Я получше не часто и видывал. Не жаль мне денег за такой товар. Знал бы, что такую красавицу прячешь, все бы деньги сегодня привёз и с собой бы их забрал!

Алёнка зарделась от смущения, а Сымон расплылся в довольной улыбке, но тут же вновь напустил на себя сосредоточенно учтивый и серьёзный вид — улыбаться при господах было не положено.

— Ну да ладно — уговор дороже денег. Свадьбу пусть у тебя через неделю играют, а я сразу после их свадьбы приеду с деньгами и заберу обоих, — сказал Одинцов Старжевскому и похлопал Сымона по плечу: — Да и вам пару-тройку дней дам друг для дружки, хату жить дам — считай, Сымон, что повезло тебе.

— Премного благодарен, ваше превосходительство! — отвесил земной поклон Сымон, довольный всем ещё больше, чем генерал.

— А мне пора — пока ещё доеду. Хочу засветло до дома добраться.

— Ну, идите — я вас позову, — отправил Старжевский крепостных.

От Одинцова не укрылось, как задумчиво и внимательно глядел польский шляхтич на уходивших крепостных.

— Не кручинься, Старжевский. И мне было бы жаль таких холопов продавать. Так ведь и деньги хорошие получишь! — сказал на прощание Одинцов, садясь в свой экипаж. — Ну, скоро буду. До встречи.

Старжевский выдавил из себя на прощание какую-то неестественную, кривую улыбку, и, проводив взглядом удаляющийся экипаж, пошёл в дом.

Теперь ему уже не нужно было сдерживать своих чувств. Досталось всем — и дворне, и подвернувшемуся под руку эконому, и даже его собственному сыну — Андрею, появившемуся на глаза отцу не в добрый час. Выплеснув свой гнев, Старжевский заперся у себя и никого не принимал.

Перед паном так и маячил прекрасный образ Алёнки. Старжевский никак не мог ни на что решиться. Одинцов знал о его связях с мятежниками — мелкими польскими шляхтичами, пытавшимися собрать вооружённый отряд пять лет тому назад для борьбы с русским владычеством, для возобновления старых польских вольностей. Тогда именно он, Старжевский, закупил для них оружие. Но отряд, не снискав особой славы, был быстро разгромлен в первой же стычке с царскими войсками, а его остатки изловили и сдали властям собственные холопы Старжевского.