Чрево

И Северин, как революционер со стажем, пошёл новую власть устанавливать. Так стал он к девятнадцатому году комиссаром кавалерийского эскадрона.

Ткнулся он в очередную дверь, уже в самом конце коридора. Дверь не поддалась, вся присохла от времени к косякам. На двери сургуч был наляпан со знаками. Давно нестрижеными ногтями стал Северин исступлённо сдирать этот сургуч. Затем бросил, раскачался, как шарахнет плечом в дверь. Ввалился в какую-то каморочку. Пошарил руками — ничего нет, пусто. Встал и в тусклом свете, проникшем внутрь, увидел меч на стене. Схватил его и бросился на улицу.

На крыльце Северин встал к дому боком, спиной закрываясь от ветра. Пурга била его меж лопаток, перескакивала на всём ходу и неслась вдоль дома как лихая буденовская конница. Комиссар вытянул руку, держа клинок плашмя параллельно земле. Лезвие стало резать ветер, и тот завыл от неожиданной, нестерпимой и бессмысленной боли. Показалось Северину. Не меч это был — сабля. По металлу скакали снежные крупинки. Виднелись надписи по клинку. И опять показалось! Не было надписей. Просто от ковки по металлу шёл узор. Северин попробовал взмахнуть несколько раз своей добычей, но рубака он был никакой. Он и бою шашку не доставал, стрелял на скаку из нагана. Рука с саблей безвольно обвисла.

Спицы, набравшие было темп, замолкли. Зничеслав догадывался, что это временно. Петля не так пошла. Скоро исправятся и опять припустят настукивать.

Тем более что стуки он уже научился различать. Где просто стукнули, а где жизни человеческие отсчитали. Два раза уже так звякнуло. Скоро подготовятся и зазвякают вовсю.

В комнате было накурено, кавалеристы шумели. Северин выступил вперёд и заорал, перекрикивая бойцов:

— А за геройство, за рубку врагов революции твёрдой большевистской рукой начальник третьего взвода товарищ Малышев награждается оружием, а именно саблей.

Загомонили ещё больше. Малышев выступил вперёд. Ухватил свою награду за рукоять, тряхнул.

— Как-то неудобно, не по руке.

Хотел отдать.

— Я уж своей шашкой…

Но народ загомонил:

— Погодь! Рубани-ка!

Малышев попытался махнуть, но потолок был низкий. Повалили из избы во двор. Там Малышев махнул, так махнул! Вверх клинок взлетел, заблестел в лунном свете. Северину показалось, что клинок даже изогнулся как-то по-другому. Тут отвалилась гарда. Видно металл от времени разрушился.

Загомонили громче:

— Ха-ха! Вот тебе Малышев и шашка!

Тут начальник 3-го взвода и показал, как правильно рубить. Лезвие только и мелькало в воздухе. Северин стоял перед кавалеристом и любовался. Но вот шашка взметнулась вверх, нацелилась на комиссара. Клинок на морозном ветру аж завыл от предвкушения крови. Северину уже почудилось, что металл входит в мозг, раскалывая голову как арбуз. Но Малышев крутанул клинок в воздухе несколько раз и плавно опустил к ноге.

— А что! — оценил взводный. — Хорошая шашка! А сперва показалось — г…

И он пошёл обратно в избу. За ним потянулись и другие буденовцы, гомоня:

— Молодец Малышев!

— А комиссар как здорово придумал? Наградная шашка…

Вызов через воду знаменовал редкий случай. Градибор говорил недолго:

— Поплах освободился.

Зничеслав пытался узнать подробности, но Градибор уже не отвечал.

Сквозь паровозные дымы проступали размытые очертания бронепоезда. Слышались выстрелы. Стреляли в тылу, на дальних выгонах.

Раздавались выкрики:

— Быстрее! Грузимся и выступаем!

Кирсанов бежал к своему вагону. На его пути стоял старший адъютант Балий и заглядывал в чайник. При этом он вроде как что-то бормотал.

— Поручик! — крикнул ему Кирсанов.