Чрево

— уточнил Балий. — Не было здесь никого, а нас пугают. Чтобы мы здесь не торчали, не мешали им, а уехали побыстрее.

Балий продолжал рассуждать:

— Скажи они, что видели солдат Добровольческой армии, мы бы стали искать своих. Устроили бы в их домишках штаб. А так — махновцы. Да ещё четыреста сабель? Есть ли у Махно столько вообще.

— У Абыденного есть, — мрачно сказал один из солдат, ехавших с ними в броневике.

«Будённый», — опять догадался Кирсанов.

— Уходить надо, — заключил солдат.

Не уточнил только, уходить к своим или вообще бросить всё и драпать куда подальше.

— Найди мне кроля.

— Батька, да где я тебе чёрного труса сыщу?

— Пантелей, не зли меня. Сыщи кроля. Или будет как однажды, когда крота мне чёрного приволок?

Махно вернулся в хату и хлопнул дверью. Пар, вырвавшийся из избы, покрутился у стенки и растаял.

Пантелей зачесал в затылке.

Когда экспедиция на броневике вернулась к разъезду, то застали всех в активных сборах. Кирсанов пошёл докладывать полковнику, но тот отмахнулся.

— И чёрт с ним, что здесь творится. Ехать надо. Быстро-быстро, собираемся.

Кирсанов хотел что-то ещё сказать, но в висках заломило. А в ушах слышался жаркий, почти сладострастный шёпот: «По вагонам… По вагонам»…

Балий шёл сзади и бубнил:

— А куда едем-то? И так по каким-то пустыням идём. Свернули мы не туда. Мы за фронтом. Надо к Луганску выходить. Там своих найдём. Там, конечно, бои сейчас с красными. Но в одиночку мы здесь пропадём.

А у Кирсанова в ушах всё настойчивее: «По вагонам… По вагонам»…

Погрузились. Офицеры в командном вагоне расположились, ожидая точных указаний. Но полковник только и сказал:

— Поехали и, слава Богу. В поезде как-то спокойнее, господа.

Малышев, уже начальник эскадрона, гнал коня в тёмную морозную даль. Северин догнал его, сказал, задыхаясь на быстром скаку:

— Хлопцы ропщут. Куда скачем?

— За врагом идём. За лютым врагом идём.

Малышев повернул голову. В бессмысленных глазах отражалась полная луна.

— Скоро уже. Скоро…

— Мы под Валуйками фронт прорвали. Дивизия там вся осталась, приказа штабарма ждать. А мы куда? Нас расстреляют, как дезертиров. Вертаться надо.

Но Малышев продолжал нахлёстывать своего Гнедка. И говорил всё так же, без эмоций:

— Скоро уже. Скоро…

Ух! как стучали спицы. Словно смеялись:

— Ничегошеньки ты уже не сделаешь.

И понимал Зничеслав, что так оно и есть. Ничего не поделать. А как время сжималось.

Полная луна висела над деревней. Жирная луна, тёплая. Казалось, пар от неё идёт. До рассвета меньше пары часов осталось.

Белаш вошёл в избу. Батька не спал, пил всю ночь. Начштаба взял стакан, понюхал.

— Не надо было пить тебе, Нестор Иванович.

— Пить — не пить. Всё одно вы меня угробили.

— Никто тебя не неволил. Сам дорожку выбрал.

Жена Махно попробовала возмутиться такими вольностями в разговоре, но батька цыкнул на неё.

— Надо ли? — спросил он Белаша.

— Ты сам, Нестор Иванович, говорил, что он сейчас, если нажрётся, то спрячется на время. А нам потом с ним в одиночку биться, он в самой силе будет. Нет, только сейчас. Иди, батька, эскадрон собирается.

— А ты на паровоз?

— Нет. Я ещё хлопцев на предмет их мародёрства не осмотрел.

Махно мародёров не жаловал. Брать у населения разрешал, но в меру. Только то, что тебе надо, что можно унести на себе. А за лишнее прихваченное барахло легко пускали в расход.

Вот и сейчас выстроили бойцов для осмотра. Тащили они из-за пазухи, из-за голенища сапога припрятанные драгоценности. Остап держал на вышитом платке золотые серёжки с бирюзой. Надеялся, когда построят они крестьянскую республику, вернётся он домой к жинке, и будет она по воскресным дням в этих серёжках в церковь ходить. Ан нет, отберут сейчас. Утаить Остап их и не пытался, найдут позже — будет только хуже, сразу шлёпнут. Сосед в строю справа держал на широких заскорузлых ладонях портянку, в которой была целая кучка приворованного добра. Много, но такой красоты, как у Остапа, там не было. Тем не менее, Белаш у соседа извлёк из горки драгоценностей три пары серёжек, да пару колец. А мимо Остапа прошел, толком не взглянув. Опа! Будет жинка в церкви краше всех!

Белаш осмотр закончил, сложил изъятое в небольшую суму и крикнул:

— Идите за лошадьми, там батька для вас старается.

Нестор Иванович в это время вышел к краю поля.

— Пантелей, кроля приготовил?

Тот открыл закут, показал издали клеть, в которой сидел чёрный зверь.

Махно кивнул. Луна закатывалась за горизонт. Равнина, покрытая снегом, простиралась бесконечно.