32 мин, 15 сек 3339
— уточнил Балий. — Не было здесь никого, а нас пугают. Чтобы мы здесь не торчали, не мешали им, а уехали побыстрее.
Балий продолжал рассуждать:
— Скажи они, что видели солдат Добровольческой армии, мы бы стали искать своих. Устроили бы в их домишках штаб. А так — махновцы. Да ещё четыреста сабель? Есть ли у Махно столько вообще.
— У Абыденного есть, — мрачно сказал один из солдат, ехавших с ними в броневике.
«Будённый», — опять догадался Кирсанов.
— Уходить надо, — заключил солдат.
Не уточнил только, уходить к своим или вообще бросить всё и драпать куда подальше.
— Найди мне кроля.
— Батька, да где я тебе чёрного труса сыщу?
— Пантелей, не зли меня. Сыщи кроля. Или будет как однажды, когда крота мне чёрного приволок?
Махно вернулся в хату и хлопнул дверью. Пар, вырвавшийся из избы, покрутился у стенки и растаял.
Пантелей зачесал в затылке.
Когда экспедиция на броневике вернулась к разъезду, то застали всех в активных сборах. Кирсанов пошёл докладывать полковнику, но тот отмахнулся.
— И чёрт с ним, что здесь творится. Ехать надо. Быстро-быстро, собираемся.
Кирсанов хотел что-то ещё сказать, но в висках заломило. А в ушах слышался жаркий, почти сладострастный шёпот: «По вагонам… По вагонам»…
Балий шёл сзади и бубнил:
— А куда едем-то? И так по каким-то пустыням идём. Свернули мы не туда. Мы за фронтом. Надо к Луганску выходить. Там своих найдём. Там, конечно, бои сейчас с красными. Но в одиночку мы здесь пропадём.
А у Кирсанова в ушах всё настойчивее: «По вагонам… По вагонам»…
Погрузились. Офицеры в командном вагоне расположились, ожидая точных указаний. Но полковник только и сказал:
— Поехали и, слава Богу. В поезде как-то спокойнее, господа.
Малышев, уже начальник эскадрона, гнал коня в тёмную морозную даль. Северин догнал его, сказал, задыхаясь на быстром скаку:
— Хлопцы ропщут. Куда скачем?
— За врагом идём. За лютым врагом идём.
Малышев повернул голову. В бессмысленных глазах отражалась полная луна.
— Скоро уже. Скоро…
— Мы под Валуйками фронт прорвали. Дивизия там вся осталась, приказа штабарма ждать. А мы куда? Нас расстреляют, как дезертиров. Вертаться надо.
Но Малышев продолжал нахлёстывать своего Гнедка. И говорил всё так же, без эмоций:
— Скоро уже. Скоро…
Ух! как стучали спицы. Словно смеялись:
— Ничегошеньки ты уже не сделаешь.
И понимал Зничеслав, что так оно и есть. Ничего не поделать. А как время сжималось.
Полная луна висела над деревней. Жирная луна, тёплая. Казалось, пар от неё идёт. До рассвета меньше пары часов осталось.
Белаш вошёл в избу. Батька не спал, пил всю ночь. Начштаба взял стакан, понюхал.
— Не надо было пить тебе, Нестор Иванович.
— Пить — не пить. Всё одно вы меня угробили.
— Никто тебя не неволил. Сам дорожку выбрал.
Жена Махно попробовала возмутиться такими вольностями в разговоре, но батька цыкнул на неё.
— Надо ли? — спросил он Белаша.
— Ты сам, Нестор Иванович, говорил, что он сейчас, если нажрётся, то спрячется на время. А нам потом с ним в одиночку биться, он в самой силе будет. Нет, только сейчас. Иди, батька, эскадрон собирается.
— А ты на паровоз?
— Нет. Я ещё хлопцев на предмет их мародёрства не осмотрел.
Махно мародёров не жаловал. Брать у населения разрешал, но в меру. Только то, что тебе надо, что можно унести на себе. А за лишнее прихваченное барахло легко пускали в расход.
Вот и сейчас выстроили бойцов для осмотра. Тащили они из-за пазухи, из-за голенища сапога припрятанные драгоценности. Остап держал на вышитом платке золотые серёжки с бирюзой. Надеялся, когда построят они крестьянскую республику, вернётся он домой к жинке, и будет она по воскресным дням в этих серёжках в церковь ходить. Ан нет, отберут сейчас. Утаить Остап их и не пытался, найдут позже — будет только хуже, сразу шлёпнут. Сосед в строю справа держал на широких заскорузлых ладонях портянку, в которой была целая кучка приворованного добра. Много, но такой красоты, как у Остапа, там не было. Тем не менее, Белаш у соседа извлёк из горки драгоценностей три пары серёжек, да пару колец. А мимо Остапа прошел, толком не взглянув. Опа! Будет жинка в церкви краше всех!
Белаш осмотр закончил, сложил изъятое в небольшую суму и крикнул:
— Идите за лошадьми, там батька для вас старается.
Нестор Иванович в это время вышел к краю поля.
— Пантелей, кроля приготовил?
Тот открыл закут, показал издали клеть, в которой сидел чёрный зверь.
Махно кивнул. Луна закатывалась за горизонт. Равнина, покрытая снегом, простиралась бесконечно.
Балий продолжал рассуждать:
— Скажи они, что видели солдат Добровольческой армии, мы бы стали искать своих. Устроили бы в их домишках штаб. А так — махновцы. Да ещё четыреста сабель? Есть ли у Махно столько вообще.
— У Абыденного есть, — мрачно сказал один из солдат, ехавших с ними в броневике.
«Будённый», — опять догадался Кирсанов.
— Уходить надо, — заключил солдат.
Не уточнил только, уходить к своим или вообще бросить всё и драпать куда подальше.
— Найди мне кроля.
— Батька, да где я тебе чёрного труса сыщу?
— Пантелей, не зли меня. Сыщи кроля. Или будет как однажды, когда крота мне чёрного приволок?
Махно вернулся в хату и хлопнул дверью. Пар, вырвавшийся из избы, покрутился у стенки и растаял.
Пантелей зачесал в затылке.
Когда экспедиция на броневике вернулась к разъезду, то застали всех в активных сборах. Кирсанов пошёл докладывать полковнику, но тот отмахнулся.
— И чёрт с ним, что здесь творится. Ехать надо. Быстро-быстро, собираемся.
Кирсанов хотел что-то ещё сказать, но в висках заломило. А в ушах слышался жаркий, почти сладострастный шёпот: «По вагонам… По вагонам»…
Балий шёл сзади и бубнил:
— А куда едем-то? И так по каким-то пустыням идём. Свернули мы не туда. Мы за фронтом. Надо к Луганску выходить. Там своих найдём. Там, конечно, бои сейчас с красными. Но в одиночку мы здесь пропадём.
А у Кирсанова в ушах всё настойчивее: «По вагонам… По вагонам»…
Погрузились. Офицеры в командном вагоне расположились, ожидая точных указаний. Но полковник только и сказал:
— Поехали и, слава Богу. В поезде как-то спокойнее, господа.
Малышев, уже начальник эскадрона, гнал коня в тёмную морозную даль. Северин догнал его, сказал, задыхаясь на быстром скаку:
— Хлопцы ропщут. Куда скачем?
— За врагом идём. За лютым врагом идём.
Малышев повернул голову. В бессмысленных глазах отражалась полная луна.
— Скоро уже. Скоро…
— Мы под Валуйками фронт прорвали. Дивизия там вся осталась, приказа штабарма ждать. А мы куда? Нас расстреляют, как дезертиров. Вертаться надо.
Но Малышев продолжал нахлёстывать своего Гнедка. И говорил всё так же, без эмоций:
— Скоро уже. Скоро…
Ух! как стучали спицы. Словно смеялись:
— Ничегошеньки ты уже не сделаешь.
И понимал Зничеслав, что так оно и есть. Ничего не поделать. А как время сжималось.
Полная луна висела над деревней. Жирная луна, тёплая. Казалось, пар от неё идёт. До рассвета меньше пары часов осталось.
Белаш вошёл в избу. Батька не спал, пил всю ночь. Начштаба взял стакан, понюхал.
— Не надо было пить тебе, Нестор Иванович.
— Пить — не пить. Всё одно вы меня угробили.
— Никто тебя не неволил. Сам дорожку выбрал.
Жена Махно попробовала возмутиться такими вольностями в разговоре, но батька цыкнул на неё.
— Надо ли? — спросил он Белаша.
— Ты сам, Нестор Иванович, говорил, что он сейчас, если нажрётся, то спрячется на время. А нам потом с ним в одиночку биться, он в самой силе будет. Нет, только сейчас. Иди, батька, эскадрон собирается.
— А ты на паровоз?
— Нет. Я ещё хлопцев на предмет их мародёрства не осмотрел.
Махно мародёров не жаловал. Брать у населения разрешал, но в меру. Только то, что тебе надо, что можно унести на себе. А за лишнее прихваченное барахло легко пускали в расход.
Вот и сейчас выстроили бойцов для осмотра. Тащили они из-за пазухи, из-за голенища сапога припрятанные драгоценности. Остап держал на вышитом платке золотые серёжки с бирюзой. Надеялся, когда построят они крестьянскую республику, вернётся он домой к жинке, и будет она по воскресным дням в этих серёжках в церковь ходить. Ан нет, отберут сейчас. Утаить Остап их и не пытался, найдут позже — будет только хуже, сразу шлёпнут. Сосед в строю справа держал на широких заскорузлых ладонях портянку, в которой была целая кучка приворованного добра. Много, но такой красоты, как у Остапа, там не было. Тем не менее, Белаш у соседа извлёк из горки драгоценностей три пары серёжек, да пару колец. А мимо Остапа прошел, толком не взглянув. Опа! Будет жинка в церкви краше всех!
Белаш осмотр закончил, сложил изъятое в небольшую суму и крикнул:
— Идите за лошадьми, там батька для вас старается.
Нестор Иванович в это время вышел к краю поля.
— Пантелей, кроля приготовил?
Тот открыл закут, показал издали клеть, в которой сидел чёрный зверь.
Махно кивнул. Луна закатывалась за горизонт. Равнина, покрытая снегом, простиралась бесконечно.
Страница
6 из 10
6 из 10