Дверь отчаяния в безнадежно мертвый сад

Два долгих месяца Андрей Леонидович разжигал в себе все ступени ненависти ко всему, стоящему на пути к цели его существования, и лелеял надежду отомстить. Высшие силы, по всей видимости, услышали молитвы, и в его жизнь вошел Леший с потерявшимся легионером и другими глупостями.

Андрей Леонидович, словно злодей, потирал ладошки и шептал позаимствованную у Хаббарда и переделанную фразу: «Лучшее средство отомстить — создать свою религию»…

Росин разрыдался, увидев между нарисованной дверью и стеной зазор, сквозь который лился мягкий свет — свет избавления. Через секунду он дико смеялся и неистово тер кулаками опухшие от слез глаза, продолжающие исторгать влагу: он забыл нарисовать ручку.

— Ничего, — Михил тряс мокрыми кулаками в темноту дома, — ничего! Я все равно открою ее!

Он подполз к двери и стал пропихивать выросшие за время его игры с домиком ногти в спасительную щель. Но дверь не поддавалась. Помогая ногтям матом и проклятиями, Росин через час выиграл битву, и он, злорадно хихикая, стал осторожно вкатываться в образовавшуюся щель.

Из дневника Михаила Росина

Девятое Месяца Дома.

Это ловушка! Или это действительность. Я запутался: кто создал кого? Я — эту реальность, или Я и есть порождение этой реальности, а все остальное — бредни моего мозга. Еще вариант: я умер, и это Тот свет. Другой вариант: я в состоянии клинической смерти. Или под наркотиком? А вот это больше похоже на правду. Хотя, не помню, чтобы пробовал какие-нибудь средства. Может быть, я безнадежно болен, и этот дом — моя больная фантазия. Единственно, что я знаю наверняка, я обладаю некими возможностями передвижения внутри этой реальности. Ах, да, забыл главное!

Друг дневник, с дверью на восточной стороне ничего не вышло! Все, что я создаю — только внутри моего рисунка. В восточные окна я вижу действительность, в которую хочу попасть. Но восточная дверь ведет в проклятый сад. Все тщетно.

Двадцать пятое Месяца Дома.

Ага! Соскучился? Как же мне тошно. Да пошло оно все!

Шестое второго Месяца Дома.

Тра-та-та… мы везем с собой кота

Двенадцатое второго Месяца Дома.

Почему эти придурки в окне меня не слышат?

Тринадцатое второго Месяца Дома.

Я не знаю, что это и за что это, но я больше не-мо-гу. Как же мне одиноко!

Нарисовал на стене человечка, веду с ним беседы.

Семнадцатое второго Месяца Дома.

Человечек пропал со стены — видно, у меня совсем плохо с головой. Еле нашел ручку, несколько дней искал… очень мало чернил.

Леший сидел на полу в углу комнаты всю ночь, изредка направляя в окна нарисованного домика слабый луч карманного фонарика, полученного от доктора Рисмана за примерное поведение. Марций все также стоял у окна, но уже не размахивал отчаянно руками, как в прошедшие дни. Леший знал, что Марцию было страшно и одиноко, и он, выключая фонарик, каждый раз, плача, оправдывался, что сядут батарейки, если светить всю ночь. Когда луч света из желанного Росину мира умирал, Леший, чтобы поддержать боевой дух солдата, тихо пел песни…

Если бы остальные члены марцинистов были здоровыми людьми, то непременно задумались бы, почему Пророка видит только Леший, но как люди, не нуждающиеся в анализе, они довольствовались активной деятельностью во славу Марция и ожиданием его Великой Речи. «Великую Речь Пророка» придумал Савкин: у организации должна быть цель. Он пока не продумал план мести, но чувствовал, что дом, он и мифический персонаж в доме — это его шанс. Леший же видел цель совместной деятельности пациентов отделения в освобождении солдата из мрака.

— Как там Марций? — кинул из вежливости Андрей Леонидович нависшему над ним Лешему. Старик, прижав рисунок к груди, наклонился и шепотом поведал:

— Он выглядит плохо… я беспокоюсь. Мне кажется, он не хочет жить…

Леший вытер рукавом нос и, удаляясь, удивленно прибавил:

— Не помню, чтобы у Марция не было трех нижних зубов.

Савкин подскочил на стуле и бросился за стариком. Развернув беднягу на ходу, так, что тот взвизгнул от испуга, Профессор схватил его за грудки:

— Как выглядит твой солдат? Опиши! Ну? — он тряхнул старика так, что тот щелкнул зубами.

— Как, как… как Марций… черные волосы с белой прядью у правого виска, серые глаза, с небольшой горбинкой нос… черт знает откуда она у него… он же римлянин, — Леший закатил глаза, — родинка на левой щеке и… Я помню каждую мелочь… он мой сын, Профессор, мой сын… понимаешь…

Старик зарыдал, а Савкин, оставив плачущего сумасшедшего деда, с возгласом: «Черт!» рванул по коридору к санитару, выходящему из палаты.

— Алексей! — набросился он на санитара, — как выглядит Художник?

Савкин с открытым ртом слушал санитара, хотя заранее знал ответ.

Если до этого дня Андрей Леонидович не считал себя помешанным, то теперь бурные сомнения овладели им и закрутили в водовороте.