Добавить в моё избранное
32 мин, 21 сек 17055
Феерический дебил!
Олег, невзирая на острую боль в бедре, хотел запрыгнуть в троллейбус вслед за Аней, нежные чувства к которой давно переполняли его. Пусть они будут ругаться на виду у людей. Плевать ему на это. Никого из них он не знает, видит в первый и последний раз. Они — случайные попутчики, неинтересные и едва ли не эфемерные, а вот Анюта — живой, близкий и, наверное, любимый человек. Ее нельзя упустить.
«Сейчас все равно ничего не добьешься», — подсказал внутренний голос. — «Разговор не сложится. Станешь настаивать и только все усложнишь».
Перед глазами Олега возник образ: его уютная комнатка, темнота за окном, ночник на тумбочке освещает крохотное пространство вокруг себя мягким желтым светом. По телу разлилось тепло, и даже боль в бедре исчезла.
«Крепко стукнула, сука», — добавил внутренний голос, когда Олег практически безразлично провожал уходивший троллейбус.
Через неделю Олег сидел в компании старых друзей, размышляя, под каким бы предлогом поскорее убраться к себе в комнату. Павло умудрился за весь вечер ни разу не сострить, не погримасничать. Держался он против своего обыкновения молча, и наконец с укором сказал, не поднимая глаз на Олега:
— Офигеть у тебя шуточки, дружище. Аня ведь чуть сознание не потеряла.
Встреч с Аней Олег больше не искал — хватило одного раза, когда он дождался ее у выхода из института. Девушка явно ждала разговора и готовилась к нему, однако Олег мялся, словно не знал, с чего начать и стоит ли вообще начинать. Они разошлись.
Борису, у которого складывались отношения с подружкой Ани, удалось без особого труда узнать источник неожиданной холодности между недавними влюбленными, причину их разрыва. Якобы оставив Аню одну, Олег решил подшутить над ней и, тихо прокравшись в комнату, сел рядом. Девушка откинулась, не оборачиваясь, подняла руку, чтобы потрепать парня по волосам и… не смогла нащупать его головы. Как будто он отвел ее далеко в сторону и убегал от ее изящных пальчиков, суливших ласку.
— Самая мерзкая маска, какую можно себе вообразить! Я обернулась и увидела! — кричала Аня, вспоминая и рассказывая о случившемся подруге. — Я не сразу заметила вонь, которая исходила от его одежды. Это же надо до такого додуматься?!
— На хрена? — недоумевал Борис.
— Ладно, проехали, — отмахнулся Олег. — Ну, не поняла она тонкости юмора. Павло тоже умеет так пошутить, что не знаешь, как реагировать. Стоишь и гадаешь, а Павло вообще нормальный?
— Ведь это не ты был, да? — напрямик спросил Павло, поймав на себе осуждающий взгляд Бориса.
— Да я это, я был.
До самого отъезда домой Олег ни с кем из товарищей не общался. Молодые люди встречались на занятиях, виделись в общежитии, здоровались, занимали друг у друга мелочь, но былое общение сошло на нет.
Юбилей матери отметили пышно. Несмотря на то, что подарки были сделаны, речи произнесены, и после празднования дом Кузнецовых каждый день принимал гостей. Олег все никак не мог улучить момента и признаться родителям в самовольном переезде в общежитие. Он то подыскивал подходящие слова, чтобы отец не вышел из себя, то решал, стоит ли вообще завязываться с признанием.
Мама, заметившая отрешенность сына, поймала Олега в кухне.
— Постой-ка. У тебя что-то стряслось? Я ведь вижу.
Олега грызло изнутри чудовищное по силе и тяжести стремление убраться из дома родителей, вернуться к себе в комнату номер двести двадцать. О комнате он видел сны, исключительно вокруг нее витали его мысли. Он ничего не мог с собой поделать, более того, Олег ничего и не желал с этим делать. Но матери об этом стремлении знать не обязательно.
Чтобы как-то отделаться от очень назойливо предлагавшейся помощи, Олег рассказал об Ане. Вот только правды в его истории не было ни на грамм.
С готовностью мама принялась сопереживать сыну. Она искала тот клей, каким можно было бы склеить якобы разбитое сердце сына, и не ожидала услышать от него резкое:
— Мама, не лезь в это, пожалуйста. Я сам способен разобраться.
— Хорошо-хорошо, сынок. Ты имеешь право на личную жизнь и действительно способен сам во всем разобраться. Ты уже такой взрослый, но тебе все же стоит прислушаться и ко мне. Много времени это не займет. Сейчас тебе скорее всего кажется, что весь мир крутится вокруг Анечки, что никого нет роднее и милее, ближе и желаннее. Пойми, это кажущееся. Каким бы взрослым ты не считал себя, опыта в общении с девушками у тебя еще маловато. Я это знаю, потому что испытала на себе, мы ведь когда-то были в точности такими же. Мы познакомились с твоим отцом, когда я встречалась с его лучшим другом, с Юрием. У нас были очень серьезные отношения. Очень серьезные. Чудесный человек, добрый, отзывчивый, красивый. Я думала, что это любовь на все времена, но лишь с твоим отцом открыла для себя настоящие чувства.
Олег, невзирая на острую боль в бедре, хотел запрыгнуть в троллейбус вслед за Аней, нежные чувства к которой давно переполняли его. Пусть они будут ругаться на виду у людей. Плевать ему на это. Никого из них он не знает, видит в первый и последний раз. Они — случайные попутчики, неинтересные и едва ли не эфемерные, а вот Анюта — живой, близкий и, наверное, любимый человек. Ее нельзя упустить.
«Сейчас все равно ничего не добьешься», — подсказал внутренний голос. — «Разговор не сложится. Станешь настаивать и только все усложнишь».
Перед глазами Олега возник образ: его уютная комнатка, темнота за окном, ночник на тумбочке освещает крохотное пространство вокруг себя мягким желтым светом. По телу разлилось тепло, и даже боль в бедре исчезла.
«Крепко стукнула, сука», — добавил внутренний голос, когда Олег практически безразлично провожал уходивший троллейбус.
Через неделю Олег сидел в компании старых друзей, размышляя, под каким бы предлогом поскорее убраться к себе в комнату. Павло умудрился за весь вечер ни разу не сострить, не погримасничать. Держался он против своего обыкновения молча, и наконец с укором сказал, не поднимая глаз на Олега:
— Офигеть у тебя шуточки, дружище. Аня ведь чуть сознание не потеряла.
Встреч с Аней Олег больше не искал — хватило одного раза, когда он дождался ее у выхода из института. Девушка явно ждала разговора и готовилась к нему, однако Олег мялся, словно не знал, с чего начать и стоит ли вообще начинать. Они разошлись.
Борису, у которого складывались отношения с подружкой Ани, удалось без особого труда узнать источник неожиданной холодности между недавними влюбленными, причину их разрыва. Якобы оставив Аню одну, Олег решил подшутить над ней и, тихо прокравшись в комнату, сел рядом. Девушка откинулась, не оборачиваясь, подняла руку, чтобы потрепать парня по волосам и… не смогла нащупать его головы. Как будто он отвел ее далеко в сторону и убегал от ее изящных пальчиков, суливших ласку.
— Самая мерзкая маска, какую можно себе вообразить! Я обернулась и увидела! — кричала Аня, вспоминая и рассказывая о случившемся подруге. — Я не сразу заметила вонь, которая исходила от его одежды. Это же надо до такого додуматься?!
— На хрена? — недоумевал Борис.
— Ладно, проехали, — отмахнулся Олег. — Ну, не поняла она тонкости юмора. Павло тоже умеет так пошутить, что не знаешь, как реагировать. Стоишь и гадаешь, а Павло вообще нормальный?
— Ведь это не ты был, да? — напрямик спросил Павло, поймав на себе осуждающий взгляд Бориса.
— Да я это, я был.
До самого отъезда домой Олег ни с кем из товарищей не общался. Молодые люди встречались на занятиях, виделись в общежитии, здоровались, занимали друг у друга мелочь, но былое общение сошло на нет.
Юбилей матери отметили пышно. Несмотря на то, что подарки были сделаны, речи произнесены, и после празднования дом Кузнецовых каждый день принимал гостей. Олег все никак не мог улучить момента и признаться родителям в самовольном переезде в общежитие. Он то подыскивал подходящие слова, чтобы отец не вышел из себя, то решал, стоит ли вообще завязываться с признанием.
Мама, заметившая отрешенность сына, поймала Олега в кухне.
— Постой-ка. У тебя что-то стряслось? Я ведь вижу.
Олега грызло изнутри чудовищное по силе и тяжести стремление убраться из дома родителей, вернуться к себе в комнату номер двести двадцать. О комнате он видел сны, исключительно вокруг нее витали его мысли. Он ничего не мог с собой поделать, более того, Олег ничего и не желал с этим делать. Но матери об этом стремлении знать не обязательно.
Чтобы как-то отделаться от очень назойливо предлагавшейся помощи, Олег рассказал об Ане. Вот только правды в его истории не было ни на грамм.
С готовностью мама принялась сопереживать сыну. Она искала тот клей, каким можно было бы склеить якобы разбитое сердце сына, и не ожидала услышать от него резкое:
— Мама, не лезь в это, пожалуйста. Я сам способен разобраться.
— Хорошо-хорошо, сынок. Ты имеешь право на личную жизнь и действительно способен сам во всем разобраться. Ты уже такой взрослый, но тебе все же стоит прислушаться и ко мне. Много времени это не займет. Сейчас тебе скорее всего кажется, что весь мир крутится вокруг Анечки, что никого нет роднее и милее, ближе и желаннее. Пойми, это кажущееся. Каким бы взрослым ты не считал себя, опыта в общении с девушками у тебя еще маловато. Я это знаю, потому что испытала на себе, мы ведь когда-то были в точности такими же. Мы познакомились с твоим отцом, когда я встречалась с его лучшим другом, с Юрием. У нас были очень серьезные отношения. Очень серьезные. Чудесный человек, добрый, отзывчивый, красивый. Я думала, что это любовь на все времена, но лишь с твоим отцом открыла для себя настоящие чувства.
Страница
8 из 9
8 из 9
