Чудеса парижского собора

Словно с размаху налетевшая на незримую стеклянную преграду его плача.

В глазах ее появилось то, что, наверно, стало для нее подобием прозрения. И еще — чувство вины.

Незнакомка подошла. Но теперь движения ее были не резкими и острыми, будто края сколотого льда, а мягкими и усталыми.

Поначалу Анж сделал вид, что опасливо отстранился, когда женщина попыталась обнять его, но когда женская рука начала гладить его по спине, вроде бы поверил и подался вперед.

— Прости меня, малыш. То, что я не нахожу ее нигде… Эта боль не отпускает меня уже много дней. И я не знаю, как сама еще жива.

Анж поднял голову. Он хотел тоже сказать парижанке что-то, что утешило бы ее хоть немного, дало бы ей хоть малую толику надежды, но глаза вдруг застило. И вместо женской шеи и плеч, обтянутых синим линялым платьем Анж увидел камни галереи.

Он видел когти, разрывающие плоть и кожу. Взметнувшие волосы в попытке бежать. Он услышал детский крик, такой пронзительный, разрывающий на части равнодушное небо Парижа. А затем — хлюпающий звук, и льющуюся кровь.

И тотчас же видение сменилось новым — и на сей раз в когтях горгульи бился не ребенок, а взрослый мужчина в одежде священника.

— Пустите! Пустите, тетенька! — Анж вырвался из рук женщины. — Дяденька Морис ждет меня!

Со всех ног он добежал до дверей собора и, распахнув дверь, ворвался внутрь. Видела ли она, с какой легкостью маленький мальчик рванул на себя тяжелую дверь, ведущую в храм? Сейчас это не имело значения. Куда важнее — успеть спасти Мориса.

На галерее свистел ветер. Небо, ясное и ленивое внизу, здесь сияло острой глубокой синевой, на удивление холодной.

Анж почуял горгулью прежде, чем увидел. По терпкому ощущению ожесточенной ярости и опасности. Он знал, что это была за ярость — ярость привязанности. Привязанности к добыче, которую тварь с галереи, пока не сожрет, что можно съесть, не выпустит ни за что.

Сейчас длинные, твердые, пожелтевшие когти птицы смяли рясу священника, впились в его плечи.

— Отпусти его! — порыв ветра взметнулся и бросил в лицо Анжа ле Пти сухую пыль.

— Он сам пришел сюда, хозяин Парижа, — хрипло проклекотала птица. — Этот человек — моя законная добыча.

— Отпусти его, или тебе придется иметь дело со мной, — Анж шагнул к ней, засучив рукава.

Если ему придется драться, то предстоит неравный бой. Но Анж был для горгульи сильным и опасным противником, так что дьявольская птица помотала клювом и недовольно завращала желтыми глазами:

— Пища нужна не только тебе, хозяин Парижа! Я знаю, чем кормишься ты сам. Так что тебе ли указывать мне?!

— Отпусти его, или тебе придется несладко.

— Еще чего… — хрипло засмеялась горгулья, раскрыв клюв и мотая уродливой головой.

Морис дернулся у нее в когтях.

— Тебе не справится с ней, Анж… — епископ был готов разрыдаться. — Я сам виноват, что пришел сюда. Так платим мы, люди, за то, что не удерживаемся от искушений.

Ветер ударил в плечо Анжа, надул старую, поношенную рубашку. Ветер бросил ему в ноздри застарелый запах смерти и тлена, витавший над галереей. Что-то заставило Анжа взглянуть под ноги. И он увидел догнивающие останки и человеческие кости. Сколько людей было съедено здесь? Горгулья устроила обиталище среди их останков…

Внезапно словно ледяной озноб прошил Анжа ле Пти до костей. Его взгляд натолкнулся на труп ребенка. Остатки темно-русых волос окутывали детский череп, а разжавшиеся давным-давно кости пальцев выпустили тряпичную игрушку.

«— Ты разве не знаешь сказку? — они тогда прятались под дождем. И Анж слышал слова девочки и шум дождя так же ясно, как и сейчас. — Это — парижский ангел. Анж де Пари. Мне мама в детстве рассказывала: он хранит от бед и несчастий всех жителей города. А живет он высоко-высоко, на крыше Отель-де-Дьё.»

«Разве ты сохранил свою подопечную, Анж де Пари?» — мерзким голосом словно сама горгулья проскрипела у него в голове.

— Ты не должна жрать людей! — Анж резко шагнул вперед.

Горгулья попятилась:

— Но что-то же я должна есть, хозяин Парижа. Люди подходят мне в пищу больше всего, — Анжу показалось, что клюв ее нелепо изогнулся в усмешке. — А твой предсказанный человек, охотник и слуга Бога, где он? Что-то не идет никак. Видно, заблудился в пути. А пока он придет, видно нет на меня управы в твоем городе. Буду делать здесь все, что хочу.

Порой будущее видится предельно ясным, и кажется, вот-вот то, что существует лишь в предсказаниях и видениях, перетечет в реальность, обретет твердость и плоть. Однако случается, что пророчество поначалу уверенно движется к назначенному разрешению, но неожиданно принимает иной исход.

Анж знал, что охотник должен прийти. Что он уже движется по дорогам предместий вместе со своим спутником в добротной карете, отмеченной гербами Ватикана.