Подвал

Его засасывал водоворот Тьмы. Он еще не мог им управлять, так как хотелось. Пока водоворот был его хозяином. Но Бедуин чувствовал, что так будет не всегда. Он сам может стать… Кем стать? Хозяином?

Да! Хозяином чегото. Потом он разберется чего. Не сейчас. Сейчас не до этого. Он торопится. Его ждут, ждут, ждут…

Он оказался на берегу озера рядом с плачущей женщиной. Ей было тридцать девять. Ее слезы были настоящими. Она плакала по матери.

Мама!

Бомж знал это слово, но не думал, что так надо по ней убиваться. Вначале он не различил ни одной конкретной мысли. Только уловил общий ностальгический настрой. Слово «мама» вместе с ее образом, с раздавленной грудной клеткой, с ребрами, торчащими сквозь кожу и обнаженной, порванной в нескольких местах, женской грудью, руками — плетями, неподвижно висевшими вдоль туловища и неестественно заломленной назад, почти до прямого угла, головой, возникли не сразу. Она погибла в автокатастрофе.

Но как только образ проявился, он тут же ожил. Тело задвигалось, голова повернулась, ноги зашевелились, женщина стала подниматься на четвереньки с асфальта, длинной полосой идущего вдоль берега и исчезающего среди деревьев, прорастающих сквозь черное дымящееся покрытие.

— Доченька, — голос доносился из раздавленного тела, — доченька.

Плачущая женщина забилась в истерике. С неба стали выстреливать огненные молнии, наполняя белым свечением окружающее пространство. Раздались всхлипывающие звуки. Это напоминало чавканье в болоте, с неохотой отдающее свою добычу. Окружающие деревья превратились в изломанные в нечеловеческих муках человеческие фигуры, застывшие в пароксизмах боли. Теперь на берегу было кладбище, а тела мертвецов стояли оголенные, изображая памятники себе. Бедуину не понравился только цвет озера, голубой, с белыми облаками, проплывающими над водой. И безмятежным, беложелтым светилом. Он тут же поменял цвет воды на красный, цвет артериальной крови, нагнал свинцовых туч на небо. И красный цвет, идущий от озера потемнел.

Нет! Теперь он понимал, что все вокруг не случайно. Совсем не случайно. В душе поднималось понимание. Он хозяин своих кошмаров. Вот чего он Хозяин.

ВСЕМОГУЩИЙ ХОЗЯИН КОШМАРОВ!

С каждой новой сценкой силы и способность управлять собою возрастала. Он никогда не чувствовал себя так хорошо в своих снахкошмарах. Распирающая мощь требовала приложения. И немедленного. Например, пошутить. Или напроказничать. Ктото злой, обиженный и грубый в его голове нашептывал:

— Сделай и Это! Попробуй свою силу. Тебе хочется этого. Как хотелось женщин тому зеленому мальчишке. Даже больше. Ну? Так ты сделаешь ЭТО?

Женщина почувствовала неладное:

— Ненене надо., — прошептала она, — Бедуин, пожалуйста, не надо.

Бедуин легко вошел в изломанное тело ее матери. Она приобрела его энергию и силу. Ее голосом он тут же заверещал как сирена, предупреждающая о приближающемся налете вражеских самолетов.

— А — А — А — АА, — собственные уши заложило. Из прорех тела высыпалось несколько раздробленных ребер.

Даже его пронял страх.

И это было восхитительно!

Потом его новое Я высунуло острые клыки, выстрелило вверх три острых рога, способных проткнуть целого слона и кинулось к Светке. Он точно знал, что она — Светка.

Светка тут же обмочилась. Тугая струя желтой жидкости вылетела из нее одновременно с его криком и залила все белье и кровать, промочив матрас насквозь. На пол закапало. Постель превратилась в небольшое озерцо.

(При чем тут постель? Какая постель? Откуда постель?)

Она зашевелилась в кровати (какая кровать? Нет тут никакой кровати!) и попыталась проснуться.

Н О Э Т О Б Ы Л Е Г О С О Н!!!

Он был хозяином своего сна. И он ее не выпустил, вернул исчезающий образ. Веселье должно продолжаться.

Ведь было весело. Очень весело!

Н Е Т А К Л И С В Е Т К А?

А сейчас будет еще веселей — он крепко схватил податливое тело женщины в объятия, ее кости хрупко затрещали, рот открылся в безумном крике. Бедуин разинул свою пасть, и языкзмея проник в Светку, стараясь добраться до сердца.

— БУХ! БУХ! БУХ!

— А — А — А — А — А

И опять громкое:

— БУХ! БУХ! БУХ!

А в ответ сверхзвуковое:

— А — А — А — А — А

— Бух! Бух…, — замирало вдали. Звук уже превратился в неторопливое и тихое:

— бух, бух, бух…, с удлиняющимися интервалами.

Стало тихо…

И неинтересно. Женщина превратилась в еще в одну раскоряченную фигуру на старом кладбище, изображающую саму себя. Ему тут же стало нечего делать и в этом месте.

После произошедшего сила возросла, возросло и желание новых сноввпечатлений. Кошмары нравились. Это была такая сила! Это была такая власть, которые никогда в своей реальной бездомной жизни не приходилось испытывать.