Добавить в моё избранное
27 мин, 59 сек 6357
Здесь Хозяином был он. А не наоборот. Из его нутра зазвучала победная музыка. Через секунду она исчезла, а он оказался на уроке у незнакомой Анны Ивановны в 23 средней школе в шестом «Б» классе. Учительница (школьная кличка «Семядоля») методично и нудно вела опрос:
— Сергейчиков, вы знаете эту тему?
В ответ виноватое и тягучее?
— Анна Ивановна.
— Понятно. Два.
— Валяева…
— Я себя плохо чувствовала вечером, Анна Ивановна.
— Тоже два.
После шестой двойки она отложила ручку. Все реально. Как по настоящему. Хотя это настоящее (Бедуин чувствовал в своем сне) было миллион лет назад.
— Ну?
Класс от грозного «Ну?» совсем замер, исчезло дыхание и перестали биться сердца.
— Если кто пойдет и ответит эту тему, предыдущие двойки я не выставлю! Ну?…
Рука сидящей рядом девочки с косичкой и в школьной форме с белыми кружевами дрожала и неуверенно ползла вверх. Но ползла.
Дальше шла речь о какихто митохондриях, клетке (в его уме сразу появились металлические перевитые прутья толщиной в руку) и протоплазме. Бедуин мгновенно скис. Девочке по имени Ира поставили отлично. Заиграла свадебная музыка, летучие девы закружили вокруг ее головы, одноклассники закачали на руках. Она взлетала до потолка, и вся светилась от радости. Кругом скандировали: «Молодец! Молодец!»
Какая мерзость!
Бедуин попытался изменить свой облик на вид обычного дьявола. Потуги кончились ничем. Создалось впечатление, что это не его сон. Эта обстановка ему не нравилась. Она была радостной и победной. На душе стало муторно. Происходящее очень даже не нравилось.
Воспоминания… Вот что было нужно. Образы замелькали один за другим.
Иру дернули за косу, и она обиделась.
Ерунда!
К ней подходил контролер, а у девчонки не было ни единой монетки на проездной билет.
Тоже не очень. Она ведь школьница — простят.
Картина изменилась. Волна бурной радости прямотаки пригвоздила Бедуина на месте. Так должен чувствовать себя распятый на кресте Иисус. Наверное… Казалось, чем дольше он находился в этой радостноудушающей атмосфере, тем больше истончается душа, а самого его становится все меньше и меньше. На контрасте он понял (только теперь), что до этого он наоборот рос и рос, становился сильнее, его Я (ЭГО) росло, ширилось с каждой новой кошмарной сценой. В те моменты он чувствовал себя автомобильным аккумулятором, стоящим в мастерской на подзарядке. А теперь из него это чтото, что сидело в батареях, быстро истекало.
Бедуин присутствовал при… (не хотелось даже думать об этом). При… Ну, еще раз.
При первом поцелуе. Столбняк внезапно прошел. Его воля (СИЛЬНАЯ ВОЛЯ!) поволокла Бедуина дальше. Прочь из светлого пятна радости. Как последний воришка, он скрылся в окружающей тьме, и та внезапно выбросила его в 17 сентября.
Стояла тихая осень и был спокойный солнечный день на тихой улочке, что идет мимо большого парка с огромными, вековыми деревьями, преимущественно дубами и липами. Она (он) спокойно шла вдоль дома, покрашенного в розовый (как мамин халат) цвет. А навстречу двигался мужчина. Бедуин одновременно был и этим мужчиной и девочкой. Он сближался с самим собой в двух обликах. Напряжение росло. Девочка не смотрела (смотри же!) в его сторону. Девочка шла и беззаботно махала школьным портфелем.
На нем был длинный синий плащ. Руки в карманах. Все настолько реально, что Бедуин жил этим, он уже не считал, что это сон. Еще шаг навстречу.
Еще…
Ну!…
Обе руки расходятся в стороны, таща за собой полы плаща. Как занавес в кинотеатре. А там…
Незнакомое слово свалилось на его напряженную голову неизвестно откуда — эксгибиционизм. Он его тут же смахнул полой плаща в сторону. Чтобы не мешало.
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа.
Он в ответ радостно, тоже:
— А — А — А — А — А
Их оказалось трое — он, девчонка Ира и длинная зеленная кобра, выглядывала из плаща и росшая из самого интересного места в боевой стойке.
Испуг:
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа.
В ответ:
— А — АА — А — А, — и подзарядка аккумулятора.
Еще раз:
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа, — и энергия стала переполнять все Бедуиново существо. Он знал, что в реальности такие девочки в подобных ситуациях не кричат, они просто замирают, как мышь перед удавом и поднимают свои цыплячьи лапки к верху. Но это был его сон! Пусть кричит. Пусть сладострастная музыка омоет его усталую душу.
Картина изменилась на большую затемненную комнату, но еще издали доносилось великолепное испуганное: «Аааааааа».
Стемнело часов в пять. В декабрьские деньки это обычное дело. Но Елене казалось, что тьма давно укутала город, с самого первого часа ее дежурства. Большие круглые часы, напоминающие иллюминатор на корабле показывали почти девять.
— Сергейчиков, вы знаете эту тему?
В ответ виноватое и тягучее?
— Анна Ивановна.
— Понятно. Два.
— Валяева…
— Я себя плохо чувствовала вечером, Анна Ивановна.
— Тоже два.
После шестой двойки она отложила ручку. Все реально. Как по настоящему. Хотя это настоящее (Бедуин чувствовал в своем сне) было миллион лет назад.
— Ну?
Класс от грозного «Ну?» совсем замер, исчезло дыхание и перестали биться сердца.
— Если кто пойдет и ответит эту тему, предыдущие двойки я не выставлю! Ну?…
Рука сидящей рядом девочки с косичкой и в школьной форме с белыми кружевами дрожала и неуверенно ползла вверх. Но ползла.
Дальше шла речь о какихто митохондриях, клетке (в его уме сразу появились металлические перевитые прутья толщиной в руку) и протоплазме. Бедуин мгновенно скис. Девочке по имени Ира поставили отлично. Заиграла свадебная музыка, летучие девы закружили вокруг ее головы, одноклассники закачали на руках. Она взлетала до потолка, и вся светилась от радости. Кругом скандировали: «Молодец! Молодец!»
Какая мерзость!
Бедуин попытался изменить свой облик на вид обычного дьявола. Потуги кончились ничем. Создалось впечатление, что это не его сон. Эта обстановка ему не нравилась. Она была радостной и победной. На душе стало муторно. Происходящее очень даже не нравилось.
Воспоминания… Вот что было нужно. Образы замелькали один за другим.
Иру дернули за косу, и она обиделась.
Ерунда!
К ней подходил контролер, а у девчонки не было ни единой монетки на проездной билет.
Тоже не очень. Она ведь школьница — простят.
Картина изменилась. Волна бурной радости прямотаки пригвоздила Бедуина на месте. Так должен чувствовать себя распятый на кресте Иисус. Наверное… Казалось, чем дольше он находился в этой радостноудушающей атмосфере, тем больше истончается душа, а самого его становится все меньше и меньше. На контрасте он понял (только теперь), что до этого он наоборот рос и рос, становился сильнее, его Я (ЭГО) росло, ширилось с каждой новой кошмарной сценой. В те моменты он чувствовал себя автомобильным аккумулятором, стоящим в мастерской на подзарядке. А теперь из него это чтото, что сидело в батареях, быстро истекало.
Бедуин присутствовал при… (не хотелось даже думать об этом). При… Ну, еще раз.
При первом поцелуе. Столбняк внезапно прошел. Его воля (СИЛЬНАЯ ВОЛЯ!) поволокла Бедуина дальше. Прочь из светлого пятна радости. Как последний воришка, он скрылся в окружающей тьме, и та внезапно выбросила его в 17 сентября.
Стояла тихая осень и был спокойный солнечный день на тихой улочке, что идет мимо большого парка с огромными, вековыми деревьями, преимущественно дубами и липами. Она (он) спокойно шла вдоль дома, покрашенного в розовый (как мамин халат) цвет. А навстречу двигался мужчина. Бедуин одновременно был и этим мужчиной и девочкой. Он сближался с самим собой в двух обликах. Напряжение росло. Девочка не смотрела (смотри же!) в его сторону. Девочка шла и беззаботно махала школьным портфелем.
На нем был длинный синий плащ. Руки в карманах. Все настолько реально, что Бедуин жил этим, он уже не считал, что это сон. Еще шаг навстречу.
Еще…
Ну!…
Обе руки расходятся в стороны, таща за собой полы плаща. Как занавес в кинотеатре. А там…
Незнакомое слово свалилось на его напряженную голову неизвестно откуда — эксгибиционизм. Он его тут же смахнул полой плаща в сторону. Чтобы не мешало.
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа.
Он в ответ радостно, тоже:
— А — А — А — А — А
Их оказалось трое — он, девчонка Ира и длинная зеленная кобра, выглядывала из плаща и росшая из самого интересного места в боевой стойке.
Испуг:
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа.
В ответ:
— А — АА — А — А, — и подзарядка аккумулятора.
Еще раз:
— Аа — Аа — Аа — Аа — Аа, — и энергия стала переполнять все Бедуиново существо. Он знал, что в реальности такие девочки в подобных ситуациях не кричат, они просто замирают, как мышь перед удавом и поднимают свои цыплячьи лапки к верху. Но это был его сон! Пусть кричит. Пусть сладострастная музыка омоет его усталую душу.
Картина изменилась на большую затемненную комнату, но еще издали доносилось великолепное испуганное: «Аааааааа».
Стемнело часов в пять. В декабрьские деньки это обычное дело. Но Елене казалось, что тьма давно укутала город, с самого первого часа ее дежурства. Большие круглые часы, напоминающие иллюминатор на корабле показывали почти девять.
Страница
7 из 9
7 из 9
