Троцкий И Ледоруб

Разволновавшийся Троцкий одним глотком осушил бокал холодненького шартрезцу, поднесённый перепуганной прислугой из «Интер-Националя».

— Ну, вы же знаете Лев Давыдович, даже сам Железный Феликс ничего не смог с этим поделать. А уж он старался от души, — адьютант — облачённый в блестящую кожу, напудренный и накрашенный еврейский юноша — хотел лишь вежливо поддержать беседу с вождём мировой революции.

— Тоже мне, Железный. Ильич нашёл кому доверить серьёзное дело искоренения беспризорности! Мои люди в два счёта разнесли этого худорылого полячишку динамитом. Кстати, по приказу самого же Ленина. Решительнее надо, твёрже. Сверкающим мечом революции безжалостно обрубим тлетворные щупальца антинародной беспризорности!

— Но товарищ Сталин — ум, честь и совесть нашей эпохи — говорит, что беспризорность должна исчезнуть сама собой. По мере роста, так сказать, благосостояния отдельных членов партии и правительства. В этом должно, так сказать, проявиться коренное гуманистическое отличие наших марксистских методов от методов, используемых эксплуататорскими классами западной буржуазии для уничтожения рабочего класса.

— Ты кому служишь, одесский гадёныш, мне или этому сухорукому кривоножке?! На вот тебе, награду за труды… для товарища Сталина!

И, сунув что-то за пазуху опешившему адьютанту, Лев Давыдович, сверкнув пенсне, прыгнул в машину с криком «Да здравствует мировая революция!». Авто моментально сорвалось с места и исчезло в облаках дыма и пыли. Напуганный адьютант вытащил из-под тужурки предмет, засунутый туда Троцким. Это была ручная граната. Без чеки.

От взрыва вылетели зеркальные стёкла в «Интер-Национале». Кишки адьютанта вперемешку с его щёгольскими кожаными доспехами повисли на фонаре. Голова злосчастного юноши, пролетев метров двадцать, сбила с ног беременную жену наркомпизда (народного комиссара пионерских здравниц) Иосифа Кобзоновича Орджоникидзе, Дору Моисеевну Гогель-Могель, у которой от ужаса сделался очередной преждевременный выкидыш.

Ночью Льву Давыдовичу снился ледоруб. Ржавый, мерзкий, измазанный кровью, он летал по воздуху, норовя врубиться в голову Красного генерала, которая вдруг сделалась лысая, как у Ленина. «Сматритэ, сматритэ! У нэго комплэкс кастрации, как у Фрэйда!» — противно орал товарищ Сталин, сидя на куче разложившихся трупов царской семьи.

Троцкий иcкал своё привычное оружие, чтобы разобраться с этой сволочью, и не находил. Вместо любимой шашки в руках оказывалась какая-то тухлая мочалка. Ледоруб превращался в смеющуюся страшную рожу Ленина, которая начинала плеваться в Троцкого кровью. При этом она почему-то кричала: «Тг» оцкий — это г» енегат Каутский! Ледог» убы всех стг» ан, объединяйтесь!».

— Мала таго, что этот Иудушка асмелилса аскарбить вашего любимого важдя и учитэла! Мала таго, что он асмелилса публично аскарбитэлно сомнэваться в маих величайших славах о пастэпенном преадалэнии бэспризорности и прочих тяжёлых и пазорных наслэдий праклятаго царскаго режима! Помимо этих тяжёлых самих па себе прэступлэний против рабочего класса, Иудушка-Троцкий пасмел применить благародное халоднае аружие против папрашайки! Вся мая горская, абрекская кровь закипает про мысли о падобном кащунстве. Как будта нелзя была просто вистрэлить из писталэта!

Расхаживая по залу заседаний, товарищ Сталин гневно потрясал газетой «Жёлтая Правда», где досконально описывалось вчерашнее происшествие возле «Интер-Националя». Члены Политбюро подобострастно ловили каждое слово.

— Та хад он! Хадина подколодная! Трэба засунуты этому бисову сыну чертячьи вилы в ево вонючу хавённу сраку и крутнуть, як их поханому жидовью куртил их обрублынны пыськы великославный хетьман Петлюра.

Это подал голос Никита Хрущёв, тихо поедавший до этого в уголке бутерброды с салом. Сталин, который не любил Никиту, а ещё больше не любил, когда великославным называли не его, кивнул головой двум жлобам в энкавэдешной форме. Те загнули ласты не успевшему прожевать сало Хрущу и уволокли его в соседнюю комнату. Оттуда послышались звуки мощных ударов и поросячьи крики, которые через несколько минут перешли в стоны и плач. Дверь открылась. Жлобы, уже без Хрущёва, вошли в зал, оправляя выбившиеся из-под ремней гимнастёрки. На раскрасневшихся потных рожах было написано чувство глубокого удовлетворения.

— Ну, таварищи, какие ещё будут мнэния па этаму вапросу?

Товарищ Сталин угрюмо обвёл взглядом Политбюро. Государственные мужи нервно заёрзали на стульях, отводя глаза. Дедушка Калинин притворился, что впадает в маразм. Маршал Будённый притворился, что в усах у него запуталась муха. Берия притворился, что мучительно думает.

— Ну, падлэцы, считаю да трёх… Раз, два…

— Да здравствует единственный в мире, лучший вождь и учитель, солнце человечества товарищ Сталин!

— Смерть продажному прислужнику фашизма, бешеной кровавой собаке, злобному прихвостню мирового империализма, подлому агенту международного сионизма Иудушке Троцкому!