Добавить в моё избранное
24 мин, 59 сек 10722
Мной овладевал страх, парализующий волю, так что я не мог заставить себя пуститься на поиски сводящего с ума кошмара. Но теперь, предчувствуя неизбежность стигийской угрозы, я решился выйти из комнаты и понять, наконец, невольным участником какой дьявольской истории я стал.
В коридорах особняка царил предательский полумрак, и я, вооружившись карманным фонариком, осторожно ступал среди неосвещенных стен, боясь наткнуться на кого-нибудь из обитателей дома. Всё вокруг словно вымерло: пока я бродил из комнаты в комнату, мне никто не попался. И лишь шум снизу, словно из адских недр, не утихал. На первом этаже он звучал отчетливее: я различал отдельные слоги некоего напева, но не мог сложить их в слова. Иногда им вторили два голоса, но они производили что-то совершенно нечленораздельное. Я вошел в центральный зал, где горел высокий камин — его огонь придавал помещению потусторонний, нереальный вид. Словно из потаенного жерла, со стороны камина доносились неразличимые песнопения и два голоса, вскрикивающих в такт. Я неуверенно приближался к камину, напрягая слух изо всех сил и предчувствуя неотвратимую опасность — даже мой страх не унял пробудившуюся жажду истины. Ужас сразил меня в тот момент, когда я понял, что это были за крики — в одно мгновение пугающего озарения я понял всё, что здесь творилось с самого начала и какую цель преследовали Либеркрафт и его омерзительные маги. От сильнейшего шока я тотчас потерял сознание и провалился в небытие.
Пробуждение не принесло мне облегчения. В голове проносились варварские и безумные видения ритуальных оргий, извращенных обрядов и нечеловеческих по своей жестокости жертвоприношений. Я очнулся в своей постели, лишенный сил — меня лихорадило. Богопротивные гости Либеркрафта заботились обо мне и кормили во множестве супом и мясом, а я не мог противиться. С невыразимым отвращением я принимал еду, надеясь лишь поскорее избавиться от своего болезненного состояния и сбежать из особняка.
Всё дело в том, что в ночь с 14-го на 15-ое августа тогда, возле камина, в двух голосах, ритмично выкрикивающих нечленораздельные звуки, я признал голоса Либеркрафта и Марины. И я без колебаний утвердился в мысли, что эти двое издавали порочные, сладострастные стоны, предаваясь греховному ритуальному соитию. Сомнений в том, какой обряд проводился культистами, быть не могло. Не знаю, какую роль должен был сыграть я в их планах, но в итоге они решили обойтись без моего участия. Так же, как и многие идолопоклонники по всему свету, эти опасные безумцы вызывали к жизни богиню, которую древние греки именовали Афиной. Их извращенный ритуал копировал связь между Зевсом и Метидой, и я мог только догадываться, что последует дальше — согласно «Теогонии6» Зевс проглотил Метиду из страха, что будущий ребенок свергнет его. Каким образом культисты собирались воспроизвести эту часть мифа, оставалось для меня вопросом, ответ на который я не жаждал получить.
Вечером 18 августа кошмар, навсегда сломавший мою жизнь, стремительно завладел проклятым домом Либеркрафта. Меня, всё еще лишенного сил, подняли с кровати и насильно потащили вниз, в центральный зал. Повсюду горели в бронзовых светильниках свечи, и зловещие тени корчились вокруг, словно души грешников. Не в силах оказать сопротивление, я покорился судьбе и с нарастающим трепетом ожидал дальнейшей своей участи.
В центральном зале, преисполненном порочного величия, собрались все его отвратительные обитатели, торжественно одетые в тоги и туники. Лишь Марины в этом дьявольском сборище не было, на что я не сразу, но обратил внимание. Либеркрафт сидел посередине помещения, внешне лишенный сил и мучимый, насколько я мог судить со стороны, сильнейшей головной болью. Лицо его багровело на глазах, он еле сдерживался, чтобы не закричать. Собравшиеся монотонно восклицали «Атхена! Атхена!», а Вазул Риес лишенным интонаций голосом шептал мне: «Это последняя воля профессора. Ты воочию увидишь претворение нашего плана в реальность». Но то, что последовало дальше, явно никак не предусматривалось культистами.
Словно в безднах ада проснулись все демоны, дом сотрясли мириады нечеловеческих воплей. Испуганные маги попадали на пол, а меня перестали держать. Земля под нами тряслась, а пламя в камине само по себе разгоралось, переваливая наружу и достигая потолка. Глаза Либеркрафта побагровели, он из последних сил страшно завопил: «Вазул, топор!» Но Риес лежал на полу, скованный ужасом и безумием. Отделанный золотом и самоцветами ритуальный топор валялся близ венгра — никто не мог заставить себя встать и исполнить задуманное Либеркрафтом. Профессор схватился за голову, и его глотка исторгла совершенно неописуемый, животный вопль предсмертного отчаяния. Череп Йозефа Либеркрафта с отвратительным треском раскололся и залил кровью пол и близлежащих культистов. Воцарилась паника: каждый осознал, что на свет Божий они вызвали то, что не принадлежит нашему миру.
В коридорах особняка царил предательский полумрак, и я, вооружившись карманным фонариком, осторожно ступал среди неосвещенных стен, боясь наткнуться на кого-нибудь из обитателей дома. Всё вокруг словно вымерло: пока я бродил из комнаты в комнату, мне никто не попался. И лишь шум снизу, словно из адских недр, не утихал. На первом этаже он звучал отчетливее: я различал отдельные слоги некоего напева, но не мог сложить их в слова. Иногда им вторили два голоса, но они производили что-то совершенно нечленораздельное. Я вошел в центральный зал, где горел высокий камин — его огонь придавал помещению потусторонний, нереальный вид. Словно из потаенного жерла, со стороны камина доносились неразличимые песнопения и два голоса, вскрикивающих в такт. Я неуверенно приближался к камину, напрягая слух изо всех сил и предчувствуя неотвратимую опасность — даже мой страх не унял пробудившуюся жажду истины. Ужас сразил меня в тот момент, когда я понял, что это были за крики — в одно мгновение пугающего озарения я понял всё, что здесь творилось с самого начала и какую цель преследовали Либеркрафт и его омерзительные маги. От сильнейшего шока я тотчас потерял сознание и провалился в небытие.
Пробуждение не принесло мне облегчения. В голове проносились варварские и безумные видения ритуальных оргий, извращенных обрядов и нечеловеческих по своей жестокости жертвоприношений. Я очнулся в своей постели, лишенный сил — меня лихорадило. Богопротивные гости Либеркрафта заботились обо мне и кормили во множестве супом и мясом, а я не мог противиться. С невыразимым отвращением я принимал еду, надеясь лишь поскорее избавиться от своего болезненного состояния и сбежать из особняка.
Всё дело в том, что в ночь с 14-го на 15-ое августа тогда, возле камина, в двух голосах, ритмично выкрикивающих нечленораздельные звуки, я признал голоса Либеркрафта и Марины. И я без колебаний утвердился в мысли, что эти двое издавали порочные, сладострастные стоны, предаваясь греховному ритуальному соитию. Сомнений в том, какой обряд проводился культистами, быть не могло. Не знаю, какую роль должен был сыграть я в их планах, но в итоге они решили обойтись без моего участия. Так же, как и многие идолопоклонники по всему свету, эти опасные безумцы вызывали к жизни богиню, которую древние греки именовали Афиной. Их извращенный ритуал копировал связь между Зевсом и Метидой, и я мог только догадываться, что последует дальше — согласно «Теогонии6» Зевс проглотил Метиду из страха, что будущий ребенок свергнет его. Каким образом культисты собирались воспроизвести эту часть мифа, оставалось для меня вопросом, ответ на который я не жаждал получить.
Вечером 18 августа кошмар, навсегда сломавший мою жизнь, стремительно завладел проклятым домом Либеркрафта. Меня, всё еще лишенного сил, подняли с кровати и насильно потащили вниз, в центральный зал. Повсюду горели в бронзовых светильниках свечи, и зловещие тени корчились вокруг, словно души грешников. Не в силах оказать сопротивление, я покорился судьбе и с нарастающим трепетом ожидал дальнейшей своей участи.
В центральном зале, преисполненном порочного величия, собрались все его отвратительные обитатели, торжественно одетые в тоги и туники. Лишь Марины в этом дьявольском сборище не было, на что я не сразу, но обратил внимание. Либеркрафт сидел посередине помещения, внешне лишенный сил и мучимый, насколько я мог судить со стороны, сильнейшей головной болью. Лицо его багровело на глазах, он еле сдерживался, чтобы не закричать. Собравшиеся монотонно восклицали «Атхена! Атхена!», а Вазул Риес лишенным интонаций голосом шептал мне: «Это последняя воля профессора. Ты воочию увидишь претворение нашего плана в реальность». Но то, что последовало дальше, явно никак не предусматривалось культистами.
Словно в безднах ада проснулись все демоны, дом сотрясли мириады нечеловеческих воплей. Испуганные маги попадали на пол, а меня перестали держать. Земля под нами тряслась, а пламя в камине само по себе разгоралось, переваливая наружу и достигая потолка. Глаза Либеркрафта побагровели, он из последних сил страшно завопил: «Вазул, топор!» Но Риес лежал на полу, скованный ужасом и безумием. Отделанный золотом и самоцветами ритуальный топор валялся близ венгра — никто не мог заставить себя встать и исполнить задуманное Либеркрафтом. Профессор схватился за голову, и его глотка исторгла совершенно неописуемый, животный вопль предсмертного отчаяния. Череп Йозефа Либеркрафта с отвратительным треском раскололся и залил кровью пол и близлежащих культистов. Воцарилась паника: каждый осознал, что на свет Божий они вызвали то, что не принадлежит нашему миру.
Страница
6 из 8
6 из 8
