Добавить в моё избранное
26 мин, 9 сек 2999
Совсем близко сверкнуло, и тут же воздух потряс раскатистый перебор грома. Казалось, что гнилые доски сарая треснули. Мальчик зажмурился, скороговоркой читая обрывки молитв, и прижал ладони к ушам. Он слышал шум тела. Брат Стефано говорил, что это движется кровь. «Если ты перестанешь себя слышать, значит, ты умер», — как-то сказал он. Никкола открыл глаза. Редкие капли превратились в проливной дождь. С крыши стекали мутные струи, падали на землю и торопливо расползались в разные стороны. Он отнял ладони от ушей. Сквозь шум дождя прорывался знакомый скрип фургона — то пропадая, то возникая вновь. Никкола искал свет фонаря и не находил. Только скрипящие звуки да стук колёс становились все громче. Фургон внезапно вынырнул тёмной тушей из пелены дождя и остановился напротив дома. Серая в яблоках кляча заржала. С чавканьем фургон выплюнул человека-тень. Из-под куколя блеснули белки глаз со зрачками-точками. Никкола затаился. Иногда вместо брата Стефано из города приезжал человек-тень. Мальчик думал, что когда Стефано становилось скучно, он впускал в себя тень, и тогда происходили другие вещи. Человек-тень откинул кожаный полог фургона и достал безголовую куклу; очень большую, в два раза больше, чем Никкола. Прислонив к стене сарая, он медленно провел рукой по ее груди и животу. Потом открыл дверь и внес куклу внутрь. Ветер трогал других кукол, подвешенных под потолком. Они вяло раскачивались, задевая друг дружку, будто здоровались. Человек-тень вернулся к фургону и, вытянув оттуда длинный куль, свалил его на землю, в жидкую грязь. С одного конца куля выбились светлые волосы, которые быстро намокли и потемнели в жиже. Человек-тень постоял, к чему-то прислушиваясь, нагнулся, ухватился за середину и легко взвалил груз на плечо.
— Господь незримо здесь предстоит. Говори.
— Мародёры, господин Гвидо, — зашептал осведомитель.
— Рынок полон награбленного из домов умерших. У солдат приказ вешать мерзавцев на месте.
— Что ещё слышно из crimina ordinaria? Говори.
— Убийство из ревности. Жена отравила любовницу. Сама во всём и созналась.
— Ещё?— Толпа разгромила винокурню, перепилась.
— Пропавшие женщины, а?— Сложно сказать, господин Гвидо, человек утром из дому вышел и не вернулся — обычное дело. Чума. Кто не на коне — тот пеш. Мертвецов подводами вывозят. Правда, вот что странно… — Сrimina excepta? Говори.
— Да, святой отец, — понизив голос, прошипел осведомитель.
— Веронику, жену лавочника Бонавентуры, жёлтый дом с лавкой на Улице Купцов, видели ночью на улице простоволосой и в исподней рубахе. В виде кошки она пробралась к соседке и задушила младенца двух лет отроду, утром мать нашла дитя бездыханным. Инквизитор давным-давно научился отличать зёрна от плевел и важное от неважного.
— Ребёнок с вечера кашлял, а у мёртвого изо рта вышла кровь?— А вы откуда знаете, господин Гвидо? — опешил осведомитель: в сумраке исповедальни блеснули белки глаз.
— Говори.
— Так вот. Пропала Вероника. Может и чума прибрала ведьму, но больной её никто не видел.
— Как давно?— Вчера не вернулась домой. Не иначе, дьявол спрятал от чумы да от суда божьего… — Бог ведает, — равнодушно сказал инквизитор.
— Анна, вдова моряка, из того же района, глядит на всех исподлобья и не может смотреть в глаза, ещё, по словам её престарелой матери, имеет подозрительный знак родинкой на затылке. А когда вдова расчесывает волосы и задевает знак гребнем, то не чувствует боли.
— Тоже исчезла? — На прошлой неделе. По одной в неделю именно ведьмы и пропадают. Брат Гвидо пожевал нижнюю губу с кромкой жёсткой щетины.
— Слуга сеньора Aрго ди Алинардо свидетельствует, что хозяин его отёр рот после святого причастия, чтобы выплюнуть просфору и сделать из неё колдовское средство. Также тот погладил соседского пса, после чего божья тварь издохла в мучениях.
— Говори.
— Доношу, что мой сосед, Мануэль Пизано, крещёный еврей, не посещает церковь. В пятницу вечером видел, как у него загораются свечи. По субботам его семья собирается вместе, справляя обычаи обрезанных. Из всей семьи никто не умер от чумы, это неспроста.
— Он торговец тканями, не так ли? — Дьявол бросает ему червонцы через трубу целыми мерками, — просипел осведомитель. Инквизитор презрительно улыбнулся левой стороной рта, отчего костистое лицо перекосилось, и посмотрел на ушибленный утром палец: тот налился кровью, а ноготь почернел. После обеда он послал за лекарем, но служка вернулся ни с чем: лекарь, как оказалось, умер от чумы. Инквизитор отпустил мальчика и стал ходить по комнате, держа больную руку кверху. В больнице, что при ненавистной медицинской школе, наверняка нашёлся бы лекарь, но туда Гвидо идти не хотел. *Поужинал Никкола вчерашней похлёбкой и куском хлеба. Мальчик и сам не знал, зачем потом забрался на чердак. Не для того ведь, чтобы заворожено следить за тенью и слушать вой ветра, кровоточащего сквозь дыры крыши?
— Господь незримо здесь предстоит. Говори.
— Мародёры, господин Гвидо, — зашептал осведомитель.
— Рынок полон награбленного из домов умерших. У солдат приказ вешать мерзавцев на месте.
— Что ещё слышно из crimina ordinaria? Говори.
— Убийство из ревности. Жена отравила любовницу. Сама во всём и созналась.
— Ещё?— Толпа разгромила винокурню, перепилась.
— Пропавшие женщины, а?— Сложно сказать, господин Гвидо, человек утром из дому вышел и не вернулся — обычное дело. Чума. Кто не на коне — тот пеш. Мертвецов подводами вывозят. Правда, вот что странно… — Сrimina excepta? Говори.
— Да, святой отец, — понизив голос, прошипел осведомитель.
— Веронику, жену лавочника Бонавентуры, жёлтый дом с лавкой на Улице Купцов, видели ночью на улице простоволосой и в исподней рубахе. В виде кошки она пробралась к соседке и задушила младенца двух лет отроду, утром мать нашла дитя бездыханным. Инквизитор давным-давно научился отличать зёрна от плевел и важное от неважного.
— Ребёнок с вечера кашлял, а у мёртвого изо рта вышла кровь?— А вы откуда знаете, господин Гвидо? — опешил осведомитель: в сумраке исповедальни блеснули белки глаз.
— Говори.
— Так вот. Пропала Вероника. Может и чума прибрала ведьму, но больной её никто не видел.
— Как давно?— Вчера не вернулась домой. Не иначе, дьявол спрятал от чумы да от суда божьего… — Бог ведает, — равнодушно сказал инквизитор.
— Анна, вдова моряка, из того же района, глядит на всех исподлобья и не может смотреть в глаза, ещё, по словам её престарелой матери, имеет подозрительный знак родинкой на затылке. А когда вдова расчесывает волосы и задевает знак гребнем, то не чувствует боли.
— Тоже исчезла? — На прошлой неделе. По одной в неделю именно ведьмы и пропадают. Брат Гвидо пожевал нижнюю губу с кромкой жёсткой щетины.
— Слуга сеньора Aрго ди Алинардо свидетельствует, что хозяин его отёр рот после святого причастия, чтобы выплюнуть просфору и сделать из неё колдовское средство. Также тот погладил соседского пса, после чего божья тварь издохла в мучениях.
— Говори.
— Доношу, что мой сосед, Мануэль Пизано, крещёный еврей, не посещает церковь. В пятницу вечером видел, как у него загораются свечи. По субботам его семья собирается вместе, справляя обычаи обрезанных. Из всей семьи никто не умер от чумы, это неспроста.
— Он торговец тканями, не так ли? — Дьявол бросает ему червонцы через трубу целыми мерками, — просипел осведомитель. Инквизитор презрительно улыбнулся левой стороной рта, отчего костистое лицо перекосилось, и посмотрел на ушибленный утром палец: тот налился кровью, а ноготь почернел. После обеда он послал за лекарем, но служка вернулся ни с чем: лекарь, как оказалось, умер от чумы. Инквизитор отпустил мальчика и стал ходить по комнате, держа больную руку кверху. В больнице, что при ненавистной медицинской школе, наверняка нашёлся бы лекарь, но туда Гвидо идти не хотел. *Поужинал Никкола вчерашней похлёбкой и куском хлеба. Мальчик и сам не знал, зачем потом забрался на чердак. Не для того ведь, чтобы заворожено следить за тенью и слушать вой ветра, кровоточащего сквозь дыры крыши?
Страница
3 из 9
3 из 9
