Никки любит Стефано

Никкола сел, скрестив ноги, напротив очага. От жара клонило в сон. Ветер, задувая с улицы, шевелил кукол, и мальчику привиделось в дрёме, что они кружатся; и он кружится вместе с ними… Женщины в карнавальных масках вели в танце мальчика. Они касались его и ласкали. Никкола видел себя Другого. Он смотрел на свое лицо с застывшей улыбкой-гримасой, на свои движения и на свое тело. А потом Другой Никкола остановился, стер лицо ладонью, словно разметал рисунок на песке, и засмеялся.

— Я в тебе, а ты во мне! — сказал человек без лица.*— Сrimina ordinaria, господин Гвидо, — быстро шептал осведомитель.

— По вашему приказу опросили жителей окрестностей, кого смогли найти.

— Говори.

— На заброшенном постоялом дворе, где якобы проживает доминиканец, творится непотребство. В жаркую погоду там виден густой дым, а по ночам огонь. Думаю, мародеры веселятся: никакого монаха и в помине нет.

— Кто доносит?— Показал слуга дворянина, что живёт неподалёку.

— А хозяин постоялого двора куда делся?— Грек держал. Да чума спровадила беднягу на тот свет со всеми домочадцами. Имущество предали огню, а дом да сарай с конюшней без надзора остались. Отпустив осведомителя, инквизитор распорядился на утро заложить лошадей и вызвать солдат. Унылая дорога, придавленная тенями от окаймляющих долину гор, привела небольшой отряд на полуразрушенный постоялый двор. В разрыве, между лохматыми склонами, далеко внизу виднелось море. Карета Гвидо остановилась рядом с приземистым домом из серого известняка, живописно увитым диким виноградом. Пока часть солдат осматривала окрестности, инквизитор с командиром вошли в темное с маленьким окном жилище. Дородный седой капитан зажег над столом лучину и отпрянул в сторону.

— Пресвятая Дева, защити! Инквизитор взглянул на стол. Из глиняной миски сиротливо смотрел на незваных гостей вареный человеческий глаз.«Вероятно, последней из пропавших женщин», — подумал Гвидо и, слегка склонив голову в приветствии, произнес:— Чудесный день, сеньора!По лоскуткам кожи и нескольким длинным светлым волоскам, прилипшим к краю миски, ползала блестящая зелёная муха. Другая чистила лапки на вахтовых корабельных часах, что стояли на низком стуле у покрытой овечьей шкурой лежанки. Мраморный песок лениво стекал в колбе серебристой струйкой, отмеряя время. Гвидо задумчиво пожевал нижнюю губу с седой колючей кромкой и погладил ушибленный палец — на месте облезшего ногтя чернела тонкая корка засохшей крови.

— Часы лишь недавно перевернули, а угли в очаге не успели остыть с ночи, — сказал он капитану.

— В канаве за домом кости! Кажись, людские… — крикнули с улицы.

— Сюда, скорее сюда! — донеслось со стороны крытого соломой сарая с обваленной местами крышей. Инквизитор и капитан поспешили на зов. Безголовые, ободранные женские тела висели под низким потолком, словно свиные туши в лавке мясника. Крайнее к выходу ещё сочилось сукровицей, остальные казались усохшими. Серая кляча в стойле косилась печальными глазами на людей — живых и мертвых. Один из солдат опрокинул чугунный котёл, лежащий возле очага, из него выкатился череп.

— Шесть, — сказал капитан, зачаровано глядя на желтоватые кости изувеченных висельниц.

— А трупов — пять.

— Первая, видимо, не сохранилась, — произнёс, пожав плечами, Гвидо.

— Далеко сбежали ведьмы. Прямо в логово дьявола… Кляча фыркнула и потянулась к пучку соломы в яслях, инквизитор повернулся к солдатам:— Обыщите всё хорошенько вокруг! Сверху, над безголовыми сатанинскими игрушками, глухо стукнуло. Инквизитор поднял глаза, сердце сладко, как перед долгожданной встречей, заныло. Двое солдат забрались по приставной лестнице наверх и вскоре спустили с чердака мужчину в затрёпанной, некогда белой рясе, с черным от щетины лицом, тот бормотал что-то почти детским голосом и размахивал руками. «Никки любит Стефано «… — разобрал Гвидо. Капитан оглушил мужчину дубинкой.

— Стонет, прямо жилы вытягивает, — оправдывался он.

— Да и дела мерзавца страшны. Кулем повезем: так-то спокойней всем будет.*— Ты хочешь увидеть мое лицо? — спросил Никколу человек в маске. Мальчик попятился, не в силах отвести взгляда. Ему казалось, что если маска будет сброшена, то мир для него разрушится.«Это только сон, — подумал Никкола, хватаясь за спасительную мысль, как за соломинку.

— Только сон»…— Время скидывать маски! — засмеялся человек. Очнулся он от скрипа, огляделся и испуганно прижался к влажной липкой стене, спросонья не в силах понять, где находится. В проеме двери, в свете факела стояли трое солдат с пиками. Один из них шагнул к мальчику, таща за собой длинную тень.

— Вставай, — сказал солдат, уколов Никколу пикой. Он с трудом поднялся. Почему-то болело всё тело, каждый шаг давался с трудом.

— Что со мной будет? — спросил он жалобно. Те молча расступились, открывая проход к выходу. Только низкорослый, плотный солдат выставил пику.