Овинник

Автух бросился, было, к распахнутым дверям, чтобы бежать прочь, но в проёме показалось ещё одно существо — огромный, покрытый шерстью рогатый бык, тут же вошедший в овин. Бык, не обращая никакого внимания на Автуха, с низким, раскатистым хрипением, от которого мороз пошёл по коже, быстро юркнул к печке и исчез в проходе. Автух со страхом продолжал наблюдать, что будет дальше.

Сразу за быком прежним маршрутом через овин прошёл ещё более странного вида кабан с длинными, козлиными рогами.

«Этот уж точно чёрт!», — решил Автух и только хотел было перекреститься, как кабан с рогами оглянулся и, злобно и глухо зарычав, скрылся за печкой.

Вслед за кабаном в овин с улицы один за другим вваливались нечистые, словно за печкой у них должен был быть шабаш. Автух, полумёртвый от страха, не решался даже их разглядывать — лишь страшные, жуткие тени, проплывавшие по бревенчатым стенам овина, говорили о том, что потусторонние существа продолжают свой странный, одним им известный путь.

Наконец, стало вновь тихо. Автух решился и, в чём сидел на лежанке, бросился к выходу из овина. Выскочив на снег и отдышавшись, крестьянин отошёл на безопасное расстояние и, на всякий случай, взяв в руки оглоблю, принялся наблюдать за распахнутым входом. Больше всего его поразило то, что снег вокруг был не притоптан — словно никто и не подходил к овину.

— Помёрзнут кони, если не закрыть — чтоб им пропасть, чертям этим! — с досадой пробормотал Автух, всё ещё не решаясь подойти к дверям.

Подняв голову к закрытому рваными тучами ночному тёмному небу, Карняев принялся истово молиться.

Небо постепенно прояснялось. Яркие звёзды мерцали так празднично и особенно торжественно, что Автух понемногу осмелел. А когда из-за облаков выплыла луна, Автух решительно пошёл ко входу:

— Закрыть надо, а то помёрзнут кони. Как пить дать, помёрзнут. Я вход закрою, а сам входить не буду — завтра из церкви батюшку позову, чтобы окропил всё святой водой — а уж печь особенно!

Стараясь поменьше скрипеть снегом, Карняев осторожно подобрался ко входу и прислушался. Внутри овина было тихо. Немного успокоившись, Автух ощутил холод — только сейчас до него, наконец, дошло, что его кожух остался возле лежанки.

Заглянув через дверной проём, крестьянин тут же увидел свой кожух, лежащий у самой лежанки мехом кверху. Не решаясь переступать через порог, Автух просунул в овин оглоблю, пытаясь подцепить её кожух. Несколько раз у него ничего не получалось, но, наконец, удалось просунуть конец оглобли прямо в рукав вывернутого кожуха и крестьянин потянул его к себе.

Автух подтащил к выходу кожух и уже принялся стаскивать его с оглобли, но из запечного прохода выскочил высокий старик в чёрной одежде. Карняев оробел и растерянно смотрел на старика. Старик, вперившись в крестьянина злобным взглядом, молча подошёл к онемевшему от страха Автуху и принялся тащить кожух к себе. Это привело Карняева в чувство, и Автух, не желая уступать, стал тянуть кожух к себе. Старик в чёрном был явно сильнее и крестьянин уже пал, было, духом, но в это время вновь проел сидящий на насесте петух. Старик вздрогнул и, подскочив к запечному проходу, быстро исчез в чёрном проёме.

Автух, перекрестившись, быстро захлопнул дверь овина и, напялив кожух, собрался, было, идти домой, но ему навстречу уже шли его взрослые дети, собиравшиеся вместе с отцом молотить в воине жито.

— Ты что, батька? — удивлённо спросил старший сын Василь, глядя на испуганного Автуха, который всё время лихорадочно озирался на овин, — Уж не заболел ли? А мы поздно — мамка сегодня нам сестру, а тебе дочку родила.

— Постойте, дети, со мной ещё то было, — начал Автух и принялся рассказывать детям о том, что произошло с ним ночью.

— Да, батька, это с тобой овинник шутку сыграл — надо к батюшке овин святить! — выслушав отца, задумчиво сказал Василь.

— И я так, сынку, думаю, — кивнул Автух. — А мог бы этому чёрту окаянному и дочку сегодня родившуюся отдать — хорошо, что на его посулы про богатство не польстился.

— Не будет, батька, от нечистого богатства!

— Рыжий с вами?

— С нами, батька.

— Пустите к овину — собака всё почует. Пока батюшку разыщем, да он что сделает… А жито молотить надо. Берите палки в руки — пойдём вслед за Рыжим! — решительно сказал сыновьям Автух и, вооружившись оглоблей, первым пошёл за верным псом, который и сам уже крутился возле дверей овина.

Заскочив в овин, Рыжий сразу же подбежал к запечному проходу и глухо зарычал. Петух пропел в третий раз. Рыжий сразу же успокоился и побежал в сторону похрапывающих коней.

Минуло полгода. Отцвели сады, заколосилось зелёное, пышное в этом году жито. Автух понемногу стал забывать о происшедшем — тем, боле, что ещё зимой по его просьбе сельский батюшка освятил овин, да и в самом овине были поразвешаны сорочьи тушки — как известно, первое дело против нечистой силы.