Марьяна

От неожиданности я дернулся, бестолково замахал руками, наступил на что-то, потерял равновесие и с возгласом: «Что за хрень!» — упал, уронив на пол нечто, что с сухим треском разбилось, рассыпавшись на осколки.

Я лежал без движения. Набат, бившийся в груди, постепенно утих, дыхание выровнялось. С пола я увидел лестницу в конце длинного коридора, о существовании которого даже не догадывался. Тусклое сияние, проникнув в дом через узкое оконце, пушистым облачком лежало на фигурных перилах. Вид лестницы придал мне уверенности.

— Ага, вот она где… Сейчас я вам обоим задам! — мрачно пообещал я Марьяне и ее ухажеру, трусливо затаившимся в верхних комнатах.

Но только я встал, чтобы двинуться к лестнице, как четко расслышал у самого уха: «Пришел… Я не звала его… Значит, сам… это хорошо… Иди ко мне… Оставь его… пусть он уйдет… Я хочу его… Уходи, убирайся! Поднимайся наверх! Смелее! Прочь, беги! Как смеешь?!» Мерзкие шепотки, они лезли в уши, словно назойливые мухи. Заслонив уши ладонями, чтобы не слышать их, я стал пробираться к лестнице через темный коридор, увешанный не то картинами, не то большими фотографиями.

Не могу описать, что в точности было на них изображено, но, что я понял сразу, картины были живыми. Краем глаза я увидел, как например, на одной возник силуэт человека. Словно заметив меня, он высунул из картины голову и руку с фонарем. Коридор слабо осветился, и я обернулся на источник света, но увидел лишь фигуру, нарисованную на холсте. Люминесцентная лампа под потолком еще раз слабо моргнула и окончательно погасла.

Я тронулся дальше, но когда оглянулся на человека с фонарем, его в картине уже не было! Я вернулся, осмотрел эту картину и две смежные, но человека не было ни на одной. И так со всеми. То в той промелькнет бледный силуэт, то из другой высунется голова или костлявая рука. Но когда смотришь на них прямо, они вклеиваются обратно в картины и застывают. А после исчезают, будто их никогда и не бывало.

Я уже ломал голову над тем, куда я попал. Все было слишком странно. Я желал только скорее достигнуть лестницы и подняться на второй этаж, чтобы увидеть Марьяну. Она-то точно была живым человеком, я держал ее за руку, я прижимал к груди ее податливое, гибкое тело. Я был в ней уверен. Я уже почти забыл о долговязом и о том, зачем сюда явился. Встретившись с Марьяной, я бы вздохнул с облегчением и спросил про картины.

Достигнув нижних ступеней лестницы, я взлетел по ней, лишь однажды оступившись и слегка ушибив коленку.

И вновь оказался в темной комнате, над дальней дверью из которой высветилась фиолетовая фосфоресцирующая надпись: «Тебе сюда».

Я не стал задумываться над тем, опасно ли следовать указанию. Пьяному море по колено. В любом случае, я зашел слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я тупо вошел в дверь…

Поперву яркий свет люстры меня ослепил.

Я встал в дверном проеме, как бык с налившимися кровью глазами, не понимающий, чего от него хотят на бойне.

Затем я увидел Марьяну.

Она сидела на кровати с альковом, прикрывая наготу своим красным платьем с отливом, которое прижимала к груди изысканной формы руками.

Окно было зашторено полупрозрачным бардовым тюлем. Напротив кровати висела огромная картина в золоченой раме, занимая всю стену, от пола и до потока. Большой цифровой телевизор в углу чернел погасшим ЛСД экраном. Накидки на креслах смяты, кто-то недавно в них сидел. Но широкая двуспальная кровать пустовала: помимо пристроившейся на самом краешке Марьяны, в ней никого не было.

— И куда ты его спрятала? — усмехнулся я.

— Кого? Аркадий, как ты вообще здесь оказался?

Я опустился на корточки, прижавшись спиной к дверному косяку.

Пожал плечами.

— Проследил.

— Если ты немедленно не уберешься, я вызову полицию.

Голос у Марьяны был холодный и ровный, но нисколько не испуганный. Она не боялась.

— Валяй, — сказал я небрежно.

Марьяна помолчала.

— Тебе все равно надо быстрее отсюда уходить.

— А долговязику твоему не надо? Где он, кстати?

— Не понимаю, о ком ты.

— Прилипала, с которым ты танцевала всю ночь.

— Тебе показалось.

— Да видел я, как вы вместе укатили.

Марьяна чуть подумала.

— Я его только подвезла. Он остался в городе.

Я презрительно скривил губы.

— Как же, слышал я, как ты его заманивала на дачу. Подслушал. Скажешь, нет?

— Он мне внезапно разонравился. Руки распускал. Вот я и высадила его еще в городе.

— Врешь, — отмахнулся я.

— Не веришь? Тогда обыщи дом! Только сначала отвернись, я оденусь.

Блефует или нет?

Я поднялся на ноги и повернулся к ней спиной.

Взору моему предстала картина. Я даже отошел на пару шагов назад, чтобы лучше ее обозреть.