Добавить в моё избранное
25 мин, 0 сек 7244
Проходя мимо зеркал, он не удержался и взглянул на то, которое оплевал Тунгус.
Крови не было.
Шумков видел себя — темный неясный силуэт, видел бесконечный коридор, теряющийся во мраке, но крови не было. В другое время Виктор не стал бы забивать свой ум подобной мелочью, но в тот момент в голове у него что-то щёлкнуло. Что-то, что заставило Шумкова подойти к зеркалу вплотную. Стекло было абсолютно чистым. Не веря собственным глазам и превозмогая отвращение при мысли о том, что можно залезть рукой в васькин плевок, Виктор провел по поверхности зеркала кончиками пальцев. Стекло было абсолютно сухим.
Кровь не могла высохнуть без следа, не могла стечь на пол — в этом Шумков был твердо уверен. И тем не менее, ее не было. Складывалось впечатление, что кровь, смешанная со слюной, попросту впиталась в поверхность зеркала, как в губку, чего, конечно же, быть не могло. Также можно было бы предположить, что кто-нибудь взял тряпку и протер зеркало, но такое объяснение, при всей его разумности, представлялось Виктору еще менее вероятным: все технички ушли из гимназии еще днем, а о том, что чужой плевок вытер кто-то из учащихся или учителей, даже речи идти не могло.
«Бред какой!» — подумал Шумков. — «Стою в темном пустом помещении совершенно один и размышляю, куда девался кровавый харчок Васьки-Тунгуса. Маразм!»…
Кроме того, поверхность зеркала была холодной. И не просто холодной, какой всегда бывает поверхность любого стекла, а очень холодной. От нее буквально веяло холодом.
Озадаченный, Шумков сделал шаг назад и отошел от зеркала. В этот же самый момент ему показалось, что едва притворенная дверь мужского туалета неожиданно скрипнула, а из темноты за ней раздалось чье-то шуршание.
«Чепуха! Сквозняк. А может мыши.»
И все же по коже побежали предательские мурашки, и Шумков решительным шагом направился к запасному выходу с твердым намерением поскорее завершить то, ради чего он вернулся сюда. Как он и предполагал, дверь оказалась незапертой. Скорее всего, её забыл закрыть плотник, когда днём выносил из помещения старые фанерные стенды.
— Теперь ясно, как сюда пролез Тунгус, — вслух сказал Виктор, прикрыл дверь и двинулся в обратном направлении, дабы уведомить сторожа о неприятном открытии.
Дверь учительского туалета распахнулась прямо перед его носом. От неожиданности Шумков вздрогнул всем телом и остановился.
Из сортира выплыли две фигуры. На фоне сияющего луной окна они выглядели абсолютно чёрными и только там, где полагалось быть лицам, светились, словно глаза циклопов, огоньки тлеющих сигарет. От фигур шёл удушающе-кислый запах. Точно такой же, как от Васьки Тунгусова.
— Кажись, он, — сказала одна из фигур.
Фигуры приблизились, и теперь Шумков мог отчетливо разглядеть обоих. Этих двух уголовников он встречал уже не раз и не два. Местная гопота, обыкновенные ублюдки с одинаково бритыми головами и одинаково мутными от сомнительной выпивки глазами. Имён их он не знал, но знал что обоим было не больше двадцати, оба нигде не работали и, естественно, не учились, но уже имели за плечами по паре судимостей.
— Слышь, ты, — сказала вторая фигура. — За тобой косяк!
«Что они здесь делают? И что делать мне?»
Эти два вопроса возникли в голове Шумкова одновременно, и он принялся лихорадочно искать ответы на оба сразу.
То, что их науськал Тунгус, Виктор понял, едва услышав «кажись, он», однако то, что эти двое пришли сюда специально ради него, Шумков отверг сразу. Слишком уж ничтожна была вероятность их встречи с ним. Скорее всего, замышлялась кража школьного имущества, а Васька выполнял роль наводчика. То, что наводчик так бездарно «засветился», и что в случае кражи в первую очередь подумали бы на Тунгусова, Виктора нисколько не удивляло: о феноменальной васькиной тупости и его абсолютной неспособности предвидеть последствия собственных действий ходили легенды.
«Ситуация, блин!»
С ребятишками, вроде тех, что стояли сейчас перед Шумковым, следовало держать ухо востро. За свою жизнь Виктор твердо усвоил, что есть люди, для которых словосочетание «человеческая жизнь» — не более чем пустой звук. Такие, не колеблясь, сунут нож под ребро случайному прохожему только потому, что у этого прохожего в кармане может случайно заваляться десятирублевая купюра, которой ох как не хватает ещё на одну порцию спиртного.
Мозг Шумкова работал с невероятной быстротой. Кричать было бесполезно — сторож далеко, а кроме него в гимназии не было ни души. Еще можно было попробовать рвануть назад и покинуть помещение пристроя через запасный выход. Этот вариант Шумков тоже отверг: за пристроем располагался глухой пустырь, и учитывая, что бегун из Виктора никудышный, там он был бы совсем беззащитен. Оставалось одно: вступить в контакт с «братьями по разуму» и тянуть время, ожидая, что либо удасться прошмыгнуть мимо них, либо Комов заподозрит неладное, и сам отправится на поиски Шумкова.
Крови не было.
Шумков видел себя — темный неясный силуэт, видел бесконечный коридор, теряющийся во мраке, но крови не было. В другое время Виктор не стал бы забивать свой ум подобной мелочью, но в тот момент в голове у него что-то щёлкнуло. Что-то, что заставило Шумкова подойти к зеркалу вплотную. Стекло было абсолютно чистым. Не веря собственным глазам и превозмогая отвращение при мысли о том, что можно залезть рукой в васькин плевок, Виктор провел по поверхности зеркала кончиками пальцев. Стекло было абсолютно сухим.
Кровь не могла высохнуть без следа, не могла стечь на пол — в этом Шумков был твердо уверен. И тем не менее, ее не было. Складывалось впечатление, что кровь, смешанная со слюной, попросту впиталась в поверхность зеркала, как в губку, чего, конечно же, быть не могло. Также можно было бы предположить, что кто-нибудь взял тряпку и протер зеркало, но такое объяснение, при всей его разумности, представлялось Виктору еще менее вероятным: все технички ушли из гимназии еще днем, а о том, что чужой плевок вытер кто-то из учащихся или учителей, даже речи идти не могло.
«Бред какой!» — подумал Шумков. — «Стою в темном пустом помещении совершенно один и размышляю, куда девался кровавый харчок Васьки-Тунгуса. Маразм!»…
Кроме того, поверхность зеркала была холодной. И не просто холодной, какой всегда бывает поверхность любого стекла, а очень холодной. От нее буквально веяло холодом.
Озадаченный, Шумков сделал шаг назад и отошел от зеркала. В этот же самый момент ему показалось, что едва притворенная дверь мужского туалета неожиданно скрипнула, а из темноты за ней раздалось чье-то шуршание.
«Чепуха! Сквозняк. А может мыши.»
И все же по коже побежали предательские мурашки, и Шумков решительным шагом направился к запасному выходу с твердым намерением поскорее завершить то, ради чего он вернулся сюда. Как он и предполагал, дверь оказалась незапертой. Скорее всего, её забыл закрыть плотник, когда днём выносил из помещения старые фанерные стенды.
— Теперь ясно, как сюда пролез Тунгус, — вслух сказал Виктор, прикрыл дверь и двинулся в обратном направлении, дабы уведомить сторожа о неприятном открытии.
Дверь учительского туалета распахнулась прямо перед его носом. От неожиданности Шумков вздрогнул всем телом и остановился.
Из сортира выплыли две фигуры. На фоне сияющего луной окна они выглядели абсолютно чёрными и только там, где полагалось быть лицам, светились, словно глаза циклопов, огоньки тлеющих сигарет. От фигур шёл удушающе-кислый запах. Точно такой же, как от Васьки Тунгусова.
— Кажись, он, — сказала одна из фигур.
Фигуры приблизились, и теперь Шумков мог отчетливо разглядеть обоих. Этих двух уголовников он встречал уже не раз и не два. Местная гопота, обыкновенные ублюдки с одинаково бритыми головами и одинаково мутными от сомнительной выпивки глазами. Имён их он не знал, но знал что обоим было не больше двадцати, оба нигде не работали и, естественно, не учились, но уже имели за плечами по паре судимостей.
— Слышь, ты, — сказала вторая фигура. — За тобой косяк!
«Что они здесь делают? И что делать мне?»
Эти два вопроса возникли в голове Шумкова одновременно, и он принялся лихорадочно искать ответы на оба сразу.
То, что их науськал Тунгус, Виктор понял, едва услышав «кажись, он», однако то, что эти двое пришли сюда специально ради него, Шумков отверг сразу. Слишком уж ничтожна была вероятность их встречи с ним. Скорее всего, замышлялась кража школьного имущества, а Васька выполнял роль наводчика. То, что наводчик так бездарно «засветился», и что в случае кражи в первую очередь подумали бы на Тунгусова, Виктора нисколько не удивляло: о феноменальной васькиной тупости и его абсолютной неспособности предвидеть последствия собственных действий ходили легенды.
«Ситуация, блин!»
С ребятишками, вроде тех, что стояли сейчас перед Шумковым, следовало держать ухо востро. За свою жизнь Виктор твердо усвоил, что есть люди, для которых словосочетание «человеческая жизнь» — не более чем пустой звук. Такие, не колеблясь, сунут нож под ребро случайному прохожему только потому, что у этого прохожего в кармане может случайно заваляться десятирублевая купюра, которой ох как не хватает ещё на одну порцию спиртного.
Мозг Шумкова работал с невероятной быстротой. Кричать было бесполезно — сторож далеко, а кроме него в гимназии не было ни души. Еще можно было попробовать рвануть назад и покинуть помещение пристроя через запасный выход. Этот вариант Шумков тоже отверг: за пристроем располагался глухой пустырь, и учитывая, что бегун из Виктора никудышный, там он был бы совсем беззащитен. Оставалось одно: вступить в контакт с «братьями по разуму» и тянуть время, ожидая, что либо удасться прошмыгнуть мимо них, либо Комов заподозрит неладное, и сам отправится на поиски Шумкова.
Страница
6 из 9
6 из 9
