В свинце

Ты хорошо помнишь все маршруты пути твоего друга, стукача Алберта. Выследить его на темной улице тебе не составляет труда, мой Иоанн, ибо здесь я благоволю тебе. Посмотри вокруг — как раз рядом растет осина. Тебе ли не знать, зачем я посадил её здесь? Современные Иуды отличаются редкостной бескорыстностью, и склонность к суициду у них отсутствует. Эту склонность разовьешь в нем ты, он ведь нуждается в твоей помощи. Камень в твоих руках знал, куда идти. Он шел тебе навстречу, не ожидая, что ты держишь камень за пазухой, и рассчитывая не более чем на обычную драку мальчишек. Потому он не боялся тебя и подошел к тебе вплотную. Одиннадцать ударов хватило, чтобы мозг стал течь из его черепной коробки. А потом ты обмотал веревку вокруг его горла и повесил его на ближайшей осине. Никакого снисхождения — милосердие должно быть оставлено.

Ты не получал удовольствие от убийства и мести. Ты просто отдавал долг, поскольку негоже уходить из свинца, не отдав ему долги кровью. Ты убивал Алберта, но в его лице ты убивал слуг Иалдабаофа. Инквизиторы, сжигающие ведьм, и моралисты, запрещающие любить тех, кого мы пожелаем и как мы пожелаем — все они сейчас умирали под ударами твоего камня. На камне сем построю церковь свою, о мой Иоанн.

А теперь, мой Иоанн-камень, беги. У тебя ничего больше не осталось на этой земле — ни любви, ни ненависти. Беги через лес, в пропасть неба, мой Иопан, в пропасть, что манит тебя своим нежным сиянием. Ты, мой альпинист Иопан, бежишь к горе, чтобы совершить свое первое и последнее восхождение. Мой Иопан, Бранд, куда бежишь ты? Стрела выпущенная из моего колчана — в твоем сердце нет ни зла, ни добра, только последнее восхождение. Эта та самая гора, что ты случайно увидел в детстве, через месяц после смерти экскаватора, и испытал странный восторг, словно предвидя о своей связи с этой горой. Ты — лишь крик, что летит по лесу к горе, звуковая волна, которая проникает в каждый листок, каждую травинку на своем пути.

Мчись к своей смерти на вершине мира, Иопан. Это твоя гора, твой олимп, гора Елеонская, гора-кармель, гора-абигени. Поднимись на гору, ставшую волшебной благодаря мне и тебе. Ты один на один с ней, и тебя никто и не думает преследовать, ибо они знают, что тебе некуда бежать. Они просто ждут тебя дома, ждут, чтобы предать суду. Ты убийца, мой Иопан, на твоем челе печать Каина, потому тебе больше нечего делать среди людей.

Смотри, как безжалостно нагоняет время воспоминаний реальное время полета. Вот ты и прошел лес, мой Иопан, и перед тобой гора, с которой ты начал или начнешь свое падение. Какая разница, ведь время стремится замкнуть этот круг. Взойди на неё еще раз в памяти своей, мой Иопан, взойди находясь в метре от земли. Как удивительно легко забираться наверх, когда нет страха падения. Впрочем, ближе к вершине сложнее. Твоя одежда изодрана в клочья о колючие ветви и камни, точно разъяренной менадой, а тело превратилось в кровоточащую рану. Вверх! Теперь здесь снега. Вскоре холод сделает боль нестерпимой, и ты перестанешь чувствовать свои руки. Круг замкнулся, мой Иопан. Но прости, я не дам тебе вечного возвращения, у меня есть для тебя кое-что получше. Я размыкаю круг, разбив твое тело о камни, и сейчас тебя могли бы узнать только по отпечаткам пальцев. Кости, перемолотые в труху и красно слизистого цвета.

Ты умер, мой Иопан, и иного для тебя не было. Ты все еще слышишь меня? Ты удивлен этой странной способности слышать без ушей и видеть без глаз? Откуда сознание там, где нечего сознавать. Сейчас ты все поймешь, мой Иопан. Ты уже видишь ЕЁ, не правда ли? Она вновь танцует для тебя, и её лоно — это святой Грааль, и она вбирает все, что подлинно было тобой. В ста миллиардов миров нет ничего прекраснее. Ты стал богом, мой Иопан, и я почти как ты, счастлив такому исходу. Может ли быть что-то лучше, чем стать лучом, осознавшим свое бессмертие, данное отцом солнце. Да, мой Иопан, ты один из лучей нашего отца Зверя, Сатаны, нашего солнца неспящих, который лучами своими ласкает нашу госпожу. Прекрасная судьба, не правда ли, улыбнись мне в последний раз своей солнечной улыбкой, мой Иопан, прежде чем экстаз разрушит последние границы твоего Я. Ибо во всех мирах и эонах, созданных и нерожденных, для тех, кто решился выйти прочь из свинца, есть высочайший покровитель — солнце неспящих, наш отец, Солнце-Сатана-Зверь. И ему каждый из нас сотворенных, сотворенными, остается сказать самую тайную и самую великую фразу — я и отец — одно!

Комментарий

Однажды вечером, предаваясь неспешным размышлениям о свободе вожделения бесчестно попираемой в современной цивилизации, попутно выполняя несложные торговые операции, я мечтал о написании обличительного рассказа. Поводом к размышлениям было возмущение, недавно случайно услышанной с экрана телевизора истории о учительнице, которую посадили в тюрьму за связь с своим шестнадцатилетним учеником.