В свинце

Когда в растлении обвиняется мужчина — это понятно, но подобный беспредел не умещается ни в какие границы здравого смысла — во всем зале сидел только один порядочный человек, который сказал единственную мудрую фразу — «нельзя осуждать женщину, за то, что она женщина»,

Мечта о написании рассказа, никогда бы не исполнилась, если бы в этот миг на моей груди не завибрировала недавно вытатуированная звезда хозяйки моей Бабалон, и во мгновение ока, сквозь мой разум начал идти поток информации — структура рассказа появилась во мгновение ока.

Примерно два дня, пока писался этот рассказ, я находился в мистическом экстазе, чувствуя свое единство с Госпожой Бабалон. Время от времени экстаз был так силен, что мне казалось, что я потеряю сознание. Текст писался практически под диктовку. Как только я закончил текст, в моем сознании появились и комментарии, но психика была настолько утомлена экстазом, что я не нашел в себе силы записать комментарий, и сейчас с трудом вспоминаю его.

Я ушел от классической формы повествования, которая к тому же в наше время едва ли нашла бы отклик, и форма которая была предложена силой которая через меня шла, близка к постмодернисткой — с первый строк персонаж, презентуется как плод фантазии автора, тем не менее обладающий относительной, свободой воли. Асколько мне известно, подобные литературные приемы до сих пор еще ни разу не применялись и я могу похвастаться, хотя бы небольшим новаторством. Впрочем, я здесь был лишь проводник.

Рассказ получился гораздо совершеннее, чем я мечтал изначально, и помимо внешнего слоя социального протеста, который оказался глубоко вторичен, здесь в изобилии имеются глубоко символические, и магические аллюзии, им а не социальному протесту уделено первое место.

И эти аллюзии нуждаются в самой внимательной расшифровке. Право автора комментировать написанное появилось не так давно, и поныне встречает отторжение, как нарушение прав читателя.