Облака

В конце концов, любопытство возобладало. Медленно, настороженно он выбрался из-под гладильного стола. Комната между ним и окном выглядела как раньше — игрушки валялись, где их оставили; солнечные пятна лежали на полу, и по-прежнему ярко горела кромка крыши соседнего дома. Но странная тревога охватила вдруг мальчика. Что-то было не так. Небо хмурилось, от блеска металла за окном резало глаза. Казалось, что кто-то пускает с крыши солнечных зайчиков, пытаясь его ослепить… он, что, видит меня?

Зайчики вспыхнули в последний раз — и неторопливо погасли.

И в следующий миг что-то мелькнуло в окне — там, у самого верхнего его края, но мальчик не успел разглядеть, что это было, потому что мигом отпрянул назад, обратно под стол.

И… ничего.

Только небо, а в нем тонкая серебристая черточка — летит самолет. Высоко-высоко, почти за облаками… исчез.

Он сморгнул.

Что это было? Там, за окном?

Что-то темное и…

«Циклон», — вдруг пришло в голову. Он видел на такого по телеку, пока ба не заметила, на что он глядит, открыв рот, и не прогнала его «лучше поиграть в игрушки». У циклона был чудовищный глаз, и он светил им в темноте как прожектором… и мальчику тут же представился столб-великан, который стоит, облокотясь на их дом, и его громадная тень накрывает двор. Ее-то он и увидел… или это было лицо циклона, когда тот пытался заглянуть к ним в окно? И солнечные зайчики — отражение его страшного глаза?

Не может быть, не бывает…

И бука не прячется под кроватью, и никто не сидит внутри шкафа. Он забирался под кровать тыщу раз и светил там фонариком, но ничего не нашел, кроме пыли и пауков. А из шкафа прекрасно умел выскакивать сам — с улюлюканьем, замотанный в шубы и шали.

Но обычная храбрость в одночасье изменила Мите Горячеву. Он, бесстрашно лазивший под кровать за упавшей игрушкой и ночами в одиночку выходивший в темный коридор, сейчас боялся пошевелиться и только крепче стискивал руки, обнимая колени. Страх холодными пузырьками газировки щекотался внутри; мальчик начал дрожать, будто в ознобе, и услышал смешной дробный стук — клацанье собственных зубов.

«Мне не страшно», — он сжал губы.

Что бы сделал в такой ситуации настоящий герой?

Взял бы меч, вышел навстречу чудовищу…

Но меча не было, а автомат (с трещоткой, с подсветкой) лежал в коробке с игрушками, под самым окном.

Комната — с открытой нараспашку дверью балкона — вдруг показалась ему безумно ненадежным местом. Чем-то вроде ловушки, которую, кажется, он видел в кино про циклона, — в ней сидели люди, и великан запускал внутрь толстые пальцы и хватал человечков, как червяков. Как па на рыбалке вытаскивал червяков из коробки и насаживал их на крючки.

Он потом изрисовал этой картинкой немало листов. И каждый раз, рисуя человека на крючке, испытывал щекотный, стыдный (потому что прогнали и запретили смотреть), взволнованный страх.

Но это же было кино!

Невзаправду!

— Никаких великанов не бы… — начал мальчик, пытаясь развеять злые чары.

И осекся.

Окно стремительно потемнело. Свет уходил из него, словно с неба спускался вечер. Он испуганно поглядел на часы — руки-стрелки не сдвинулись? Или он что-то напутал? На них в прошлый раз было шесть или семь? Где же ба? Она ведь обещала прийти вовремя!

Будь он помладше, наверняка бы, уже с ревом бросился к двери из комнаты. Но Мите весной исполнилось шесть, и он не желал бояться сказочных великанов, темноты и грозы и даже один раз не испугался, когда тонул… но вот одиночества — он на самом деле жутко боялся.

Почему самые страшные вещи происходят, когда ты один?

«Я сейчас подойду и погляжу, что там, наверху… нет там никакого великана, и тень — это просто туча закрыла солнце… великанов не бывает, это все сказки»… — на четвереньках, не поднимаясь на ноги, он прополз чуть вперед.

Добрался до дивана.

Ничего.

Только хмурое небо в окне.

Занавески чуть-чуть шевелятся.

Однако тревога, все то же странное, беспокойное чувство, томила его: великаны ужасно хитры. А вдруг тот, за окном, ждет, пока глупый мальчишка приблизится?

Чтобы сделал настоящий герой?

Выставил бы в окно шапку и посмотрел.

Шапки тоже не было, но вокруг валялись игрушки, и он потянулся к самой ближней, к грузовику с марионетками в кузове… замер. Грузовик стоял на солнечном пятне — хоть и потускневшем, но до сих пор различимом, — и ему опять пришло в голову, что яркие пятна — это отсветы от глаза циклона.

Бочком-бочком он отполз в сторону, к дивану. Потянулся, напрягая все тело, в любой момент готовый нырнуть за диванную боковину, — и все-таки достал до коробки с улыбчиво щурящимся троллем. В любое другое время он поговорил бы с капитаном Фомой, объяснил бы ему, что случилось, но сейчас мальчику было не до игр, и потому он просто размахнулся, отведя руку назад, и как гранату швырнул тролля в сторону окна.