Операция «Крысолов»

На этот раз она даже не стала читать письмо Джози Эберле. Памела просто бросила его в камин, где моментально его проглотило пламя. Робби, наигравшись на улице, влетел в гостиную и сел за стол. Он быстро пробежался глазами по пирожным и сэндвичам.

— Ты забыл помыть руки, Эдвард, — рассеянно произнесла Памела.

Малыш хихикнул.

— Что смешного?

— А если Дед Мороз не сможет найти меня? Он подумает, что я все еще живу в Лондоне? И оставит там подарки?

— Причем здесь Лондон? Мы живем в Баронс-Вудс.

— Это так, но когда война окончится…

— Война, не война, ты всегда будешь жить здесь со своей матерью.

— Но мама в Лондоне.

— Хватит, Эдвард! Я твоя мама.

Роберт был слишком мал, чтобы заметить признаки психического заболевания, но понял, что что-то не то было с Памелой. Она не принимала участия в играх и слепо верила, что он и есть ее сын.

«А как же моя мама, — с растущим чувством тревоги спрашивал себя мальчик. — Почему она не пишет и не навещает, как обещала?»

Он старался выкинуть из головы все тревожные мысли, но безуспешно. Вдруг что-то случилось с его матерью? А вдруг она умерла? Хотя он и находился у миссис Уэтерингтон, он не любил ее так, как настоящих родителей. Робби, скучая по маме и беспокоясь о ее здоровье, потерял всякий интерес к предстоящему празднику.

— Почему ты не помогаешь украшать елку? — спросила Памела, когда заметила, как малыш молчаливо смотрит в окно.

— Больше не хочется.

— Возможно, ты болен. С наступлением зимы ты всегда простужаешься. Нужно, чтобы няня уложила тебя в постель.

Робби собрался напомнить женщине, что у него нет няни, но засомневался, что это принесет пользу. Казалось, что Памела существует в мире воспоминаний, где реальность ничего не значит.

До Рождества оставалось три дня, и Хайгейт наполнился зрелищами, звуками и запахами праздника. Ароматы выпечки из кухни смешивались с ароматом свежих сосновых венков на окне и свечей из растительного воска на столе. В гостиной Памела поставила швейцарскую музыкальную шкатулку, которая наигрывала ее любимую мелодию «Тихая ночь». Перед тем как пружина ослабла, требуя нового завода, раздался стук в дверь.

«Интересно, кто бы это мог быть?»

Обычно Памела дожидалась, когда ответит дворецкий, но внутренний голос подсказывал, что это сделать должна была она сама. Женщина вышла в прихожую, поставив шкатулку на столик, где посетители оставляли свои визитные карточки, рядом с дверью. Когда хозяйка увидела стоящую на улице в холодную декабрьскую погоду женщину, у нее появилось мрачное предчувствие.

— Вы миссис Уэтерингтон? — спросила незнакомка.

— Да. Что вам нужно?

— Меня зовут Джози Эберле.

Она ждала, что ее узнают, но этого не случилось.

— Я мать Робби.

— Вы думаете, что для меня это что-то значит?

— Мне сказали, что вы взяли моего сына. Его эвакуировали из Лондона.

— Простите, но у вас неправильная информация. Здесь нет никакого ребенка.

— Но я получила письмо от Этты Понсоби. Она сообщила, что Робби у вас в поместье Хайгейт.

— Вы считаете, что я лгу? — высокомерно спросила Памела.

— Нет, просто я ищу сына, и это единственный адрес, который мне дали.

— Ну, поищите еще где-нибудь. У меня его нет.

Джози стояла с открытым от удивления ртом, когда перед ее лицом захлопнули дверь. Она, поеживаясь от холода, побрела назад в деревню. Не уверенная в том, где искать миссис Понсоби, она направилась к местной почте.

— Я ищу Этту Понсоби, — сказала она клерку. — Она отвечала за эвакуацию детей из Лондона.

— Ах да, я помню ее, — ответил, немного подумав, клерк. — Она переехала в Бристоль два месяца назад. Говорят, что она занимается отправкой родственников инвалидов.

— Вы знаете, кто ее заменяет здесь?

— Нет, но можете спросить у директора школы. Возможно, он поможет.

Школа была в нескольких минутах ходьбы, а Джози была в платье, и холодный ветер хлестал по ногам. Она с удовольствием обменяла бы чулки на теплые брюки. Добравшись до школы, она вкратце объяснила ситуацию мистеру Штоверу.

— Когда Этта уехала, технически я отвечаю за эвакуацию, — сказал он, — но ничего сделать нельзя: детей уже разместили, и мы ждем команды отправить их назад.

— Я хочу знать, где остановился мой сын. Информацию, которую я получила, неверная.

— Полагаю, что это не единственный случай. Здесь было плохо организовано, когда прибыл поезд из Лондона. Не представляю, как Этта справлялась со всем этим. Но у меня в кладовке лежат все ее записи. Я могу посмотреть их и привести в порядок. Как вы говорите имя вашего сына?

— Робби Эберле.

— Хорошо, — сказал Штовер и записал имя на клочке бумаги.