Добавить в моё избранное
9 мин, 13 сек 8926
» — какой-то юноша, с волосами, заплетенными в сотни кос, ловит её за руку и тянет в общий круг, уже успевший образоваться посередине поляны. Она выворачивается, бросает на человека лукавый взгляд и спешит дальше, расплываясь в неудержимой сладкой улыбке.
Ей здесь рады.
С ней хотят танцевать.
При мысли о танце её охватывает восторг и трепет. С кем придется поплясать нынче? Которая из этих смешливых девчонок окажется достойна? Это теперь бывает так редко… Людской род измельчал, два круга — и всё. С кем бы ей поплясать до самого утра? Кто не разочарует? Кто?
Может быть, эта — смуглая, невысокая, крепкая, с полной колышущейся грудью? Нет, не та. Может, вот эта — рыжая, сильная, как степная кобылица? Нет. Кто же? Кто же будет сегодня?
В отдалении собирается свой маленький круг, и в его центре изгибается в танце маленькая черноволосая девушка. Узкая, гибкая, она вскидывает к солнцу руки, тонкие, как стебли травы — и золотая девушка в белом улыбается нежно и радостно. Она разрывает круг, делая шаг к той, которую она выбрала себе в соперницы.
— Ты танцуешь, как огонь, — говорит она маленькой девушке, — а я как ветер. Посмотрим, кто кого?
Соперница смеется, показывая мелкие зубы. Ей тоже радостно — от солнца, от ветра, от поцелуев мужчины, от того, что все вокруг поют и пляшут. Она вскидывает голову, глядя золотоволосой прямо в глаза.
— Посмотрим! — задорно отвечает она, и друзья вокруг одобрительно хлопают в ладоши. — На что спорим?
— На что захочешь, — вторая протягивает руки, и они вдвоем становятся в круг. Она чувствует, как становится горячей и влажной ладонь соперницы, как колотится смертное сердце, уже почуявшее ритм полуденного танца.
И звучит музыка. Что играют, на чем играют — неважно, музыка стирает границы и размывает контуры мира, музыка подхватывает сердце и бросает, как мяч, и оно летит, подпрыгивая, в бездонную пропасть.
Она не замечает, как увлекает соперницу всё дальше и дальше, как стихают вдали голоса смертных, как переливы струн замирают на излете — для неё эта музыка всё еще звучит. И танец длится, вечный, как мир, безудержный, как река, вырвавшаяся из-под гнета плотины, быстрый, как ветер в поднебесье, как…
Черноволосая девушка лежит на траве, слепо раскинув руки, и смотрит погасшими глазами в черное ночное небо. Устала, понимает белая и золотая.
— Отдохни, — шепчет она, наклоняясь к девушке, и осторожно, чтоб не разбудить, кладет ей на грудь свой венок из пшеницы и васильков.
«Около 12 часов дня на территории музея-заповедника ''Царицыно» был найден труп молодой женщины. Её обнаружил случайный прохожий и сообщил в полицию.
Накануне, 1 июня, в Царицынском парке проходил традиционный «Хиппятник», на котором собиралась неформальная молодежь столицы. Предположительно, в этом фестивале участвовала и погибшая, но что могло случиться с ней на празднике «детей цветов», неизвестно.
В отделе полиции по Царицынскому району нашему корреспонденту сообщили, что причина смерти женщины пока не установлена. Ведётся следствие».
Кикимора.
Баю-баюшки-бай-бай!
Поди, бука, под сарай…
(Колыбельная)
Баю, баю, баюшки, скакали горностаюшки… Спи, дитятко, спи, неугомонное, спи. Экий ты беспокойный… Вечно у вас, людей, то болит что-то, то зубки режутся, никакого покоя мне, старой, никакого сна. Вот и не сплю, все сижу над тобой днями и ночами, своих деток позабыла-позабросила, все тебя баюкаю. У, не то что ваши глупые мамки! Раньше-то, раньше она хоть в поле, в хлеву да в доме намается, спит-не просыпается, понять можно, а тут… целый день в какие-то ящики пялятся да трещат, как сороки, а ночью дрыхнут колодами, хоть их самих кради. Да сами-то они мне без надобности. Дуры стоеросовые, вон какие вымахали, а ума не нажили, эх.
Утю-тю, дитятко, не спится тебе? Играть-забавляться хочется? Вот подрастешь, будешь с моими детками играть — я им накажу, чтоб ручки-ножки тебе не выдергивали. Все б им только поломать да испортить, у, глупые… Ты-то не таким вырастешь. Умницей будешь, радостью мамкиной. И что с того, что не я тебя рожала? Пусть. Которая растила, та и мать. Не то что твоя распустеха… да и ну ее совсем, какая она мать, если дитя готова без пригляда оставить?
Кого растят, кого только растят… Пойдет такая на каменья самоцветные пялиться, а ребеночка оставит — мол, кому надо, кто возьмет? А потом развешивают на столбах да в своих самоходных повозках бумажки — деточку украли, помогите, вдруг видел кто. Кто увидит? Наша сестра быстрая — прыг, хвать, и нет вашей деточки. Наша теперь.
Погляди на игрушку, деточка! Большая-большая ворона летит, у! Глянь, какие крылышки. Да в рот не тяни, слышь? Не тяни. Детки мои ее третьего дня притащили, потравишься еще. Бесы знают, как вас лечить… Не тронь, говорю! Рано тебе.
Ей здесь рады.
С ней хотят танцевать.
При мысли о танце её охватывает восторг и трепет. С кем придется поплясать нынче? Которая из этих смешливых девчонок окажется достойна? Это теперь бывает так редко… Людской род измельчал, два круга — и всё. С кем бы ей поплясать до самого утра? Кто не разочарует? Кто?
Может быть, эта — смуглая, невысокая, крепкая, с полной колышущейся грудью? Нет, не та. Может, вот эта — рыжая, сильная, как степная кобылица? Нет. Кто же? Кто же будет сегодня?
В отдалении собирается свой маленький круг, и в его центре изгибается в танце маленькая черноволосая девушка. Узкая, гибкая, она вскидывает к солнцу руки, тонкие, как стебли травы — и золотая девушка в белом улыбается нежно и радостно. Она разрывает круг, делая шаг к той, которую она выбрала себе в соперницы.
— Ты танцуешь, как огонь, — говорит она маленькой девушке, — а я как ветер. Посмотрим, кто кого?
Соперница смеется, показывая мелкие зубы. Ей тоже радостно — от солнца, от ветра, от поцелуев мужчины, от того, что все вокруг поют и пляшут. Она вскидывает голову, глядя золотоволосой прямо в глаза.
— Посмотрим! — задорно отвечает она, и друзья вокруг одобрительно хлопают в ладоши. — На что спорим?
— На что захочешь, — вторая протягивает руки, и они вдвоем становятся в круг. Она чувствует, как становится горячей и влажной ладонь соперницы, как колотится смертное сердце, уже почуявшее ритм полуденного танца.
И звучит музыка. Что играют, на чем играют — неважно, музыка стирает границы и размывает контуры мира, музыка подхватывает сердце и бросает, как мяч, и оно летит, подпрыгивая, в бездонную пропасть.
Она не замечает, как увлекает соперницу всё дальше и дальше, как стихают вдали голоса смертных, как переливы струн замирают на излете — для неё эта музыка всё еще звучит. И танец длится, вечный, как мир, безудержный, как река, вырвавшаяся из-под гнета плотины, быстрый, как ветер в поднебесье, как…
Черноволосая девушка лежит на траве, слепо раскинув руки, и смотрит погасшими глазами в черное ночное небо. Устала, понимает белая и золотая.
— Отдохни, — шепчет она, наклоняясь к девушке, и осторожно, чтоб не разбудить, кладет ей на грудь свой венок из пшеницы и васильков.
«Около 12 часов дня на территории музея-заповедника ''Царицыно» был найден труп молодой женщины. Её обнаружил случайный прохожий и сообщил в полицию.
Накануне, 1 июня, в Царицынском парке проходил традиционный «Хиппятник», на котором собиралась неформальная молодежь столицы. Предположительно, в этом фестивале участвовала и погибшая, но что могло случиться с ней на празднике «детей цветов», неизвестно.
В отделе полиции по Царицынскому району нашему корреспонденту сообщили, что причина смерти женщины пока не установлена. Ведётся следствие».
Кикимора.
Баю-баюшки-бай-бай!
Поди, бука, под сарай…
(Колыбельная)
Баю, баю, баюшки, скакали горностаюшки… Спи, дитятко, спи, неугомонное, спи. Экий ты беспокойный… Вечно у вас, людей, то болит что-то, то зубки режутся, никакого покоя мне, старой, никакого сна. Вот и не сплю, все сижу над тобой днями и ночами, своих деток позабыла-позабросила, все тебя баюкаю. У, не то что ваши глупые мамки! Раньше-то, раньше она хоть в поле, в хлеву да в доме намается, спит-не просыпается, понять можно, а тут… целый день в какие-то ящики пялятся да трещат, как сороки, а ночью дрыхнут колодами, хоть их самих кради. Да сами-то они мне без надобности. Дуры стоеросовые, вон какие вымахали, а ума не нажили, эх.
Утю-тю, дитятко, не спится тебе? Играть-забавляться хочется? Вот подрастешь, будешь с моими детками играть — я им накажу, чтоб ручки-ножки тебе не выдергивали. Все б им только поломать да испортить, у, глупые… Ты-то не таким вырастешь. Умницей будешь, радостью мамкиной. И что с того, что не я тебя рожала? Пусть. Которая растила, та и мать. Не то что твоя распустеха… да и ну ее совсем, какая она мать, если дитя готова без пригляда оставить?
Кого растят, кого только растят… Пойдет такая на каменья самоцветные пялиться, а ребеночка оставит — мол, кому надо, кто возьмет? А потом развешивают на столбах да в своих самоходных повозках бумажки — деточку украли, помогите, вдруг видел кто. Кто увидит? Наша сестра быстрая — прыг, хвать, и нет вашей деточки. Наша теперь.
Погляди на игрушку, деточка! Большая-большая ворона летит, у! Глянь, какие крылышки. Да в рот не тяни, слышь? Не тяни. Детки мои ее третьего дня притащили, потравишься еще. Бесы знают, как вас лечить… Не тронь, говорю! Рано тебе.
Страница
2 из 3
2 из 3
