Джхорэ и Баджун

Время шло, и случилось, что жена у Баджуна занемогла. День ей было чуть лучше, другой день похуже, только лихорадка не унималась, и она все больше слабела. Вот Баджун и говорит:

— Глянь-ка, Джхорэ, невестка у тебя совсем расхворалась, ей и сесть-то невмочь. А мне идти пахать надо. Придется тебе сегодня сготовить обед, пока я в поле буду. Человек с работы приходит голодный, где уж ему самому обед готовить. Вот я тебе и говорю: приготовь поесть к моему возвращению. Положи в горшок три чашки.

И вправду сказать, научил так Баджун младшего брата, положил соху на ярмо и пошел с волами в поле.

А Джхорэ развел огонь, налил воды в горшок и поставил греться. Дров он навалил столько, что в очаге костер запылал. Как вода закипела, он принялся искать чашки. Нашел наконец ту единственную, что у них в хозяйстве была. «Чудно что-то, — думает. — У нас всего одна чашка, а он велел три положить. Если я ее одну положу, он меня бранить станет. Надо пойти занять еще две у кого-нибудь».

Подумал он так, пошел к соседям, попросил еще две чашки и бросил все три в горшок. А сам все дров подбрасывает и в горшке мешает. Так и трудился до полудня. Тем временем Баджун кончил свой дневной урок в поле и пригнал волов с сохой. У двора он их распряг и поставил под навес. Тут и Джхорэ выходит из дому.

— Ну как дела, Джхорэ? — спрашивает старший. — Обед сготовил?

— Варится, — тот отвечает.

— Ладно, — говорит старший. — Видать, скоро будет готов. Поди брось-ка соломы волам. А невестка твоя как?

— Я ей поставил кровать на солнышке у дерева мунга, — ответил Джхорэ.

Старший брат пошел к жене.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спрашивает. — Скажи, где болит-то? Хворать в рабочую пору неладно; всем от этого неудобство — работа стоит. Вот и я не знаю, что делать: ты больная лежишь, а в доме рук не хватает. Поправляйся скорей.

— Нагнись и потри мне руки и ноги, — попросила жена. — Меня всю разломало.

Он начал растирать ей руки и ноги, а она просит:

— Возьми маленько масла. Мне больно, когда ты трешь сухими руками.

Джхорэ тем временем задал волам соломы и опять в дом — дров подбрасывать да огонь раздувать. Старший брат зашел масла взять и спрашивает:

— Как там у тебя? Скоро готово?

Тот ни слова в ответ. Старший ему:

— Дай-ка ложку. Я сам попробую, как получилось. Взял он ложку, начал мешать и слышит — звякает что-то. — Эй ты, что там гремит? — спрашивает.

Наклонил горшок, смотрит: там три чашки лежат. Как начал тут Баджун браниться:

— Зачем ты туда чашки-то бросил?! Дурак ты непроходимый, ума у тебя и на волос нету.

— Что ты, брат? — говорит Джхорэ. — Ты сам мне велел три чашки положить. Вот я и положил ровно три. Сам гляди — ни больше ни меньше.

Отругал его старший брат на чем свет стоит. Потом спрашивает:

— Ты что, не знаешь, что рис надо класть? Зачем чашки-то туда бросил?

А тот опять:

— Да ты сам, брат, велел мне три чашки положить. Про рис речи не было, это уж точно. Вот я чашки и положил.

Вынули они чашки, засыпали в горшок рису, и старший сказал: «Теперь за огнем присмотри». С этим тот справился. Как рис сварился, старший брат слил воду, ложкой рис разложил, и все поели.

После обеда старший говорит младшему:

— Сведи-ка волов попастись. Да не давай им ложиться. Будут лежать — не наедятся.

Джхорэ погнал быков, а старший брат достал масло и сделал растирание жене. Потом сам стал ужин готовить. На другой день он говорит младшему брату:

— Слушай, Джхорэ, иди-ка ты сегодня пахать. Возьми с собой топор. Если соха за корень зацепит, пускай его в дело. Ты даже обед сготовить не можешь: вчера вместо риса чашки в горшок положил. Вот я и говорю: сегодня запрягай волов и иди пахать.

Правду сказать, Джхорэ запряг волов и пошел в поле. И топор с собой взял. Начал пахать. А там вдруг соха зацепилась, вот он и принялся бить волов топором по ногам. Волам больно, они попятились — соха и освободилась. И так каждый раз: стоит сохе зацепиться — он волов топором. Оба и охромели.

В полдень он повесил соху на ярмо и погнал волов домой. Старший брат глядит на волов — оба хромают.

— Слушай, ты, — спрашизает, — что это они захромали?

— Я топор в дело пускал, — тот говорит.

— Ноги-то им зачем порубил?

— Ты, брат, сам мне велел: как зацепится, пускай топор в дело. Вот я так и делал — бил их топором.

Обругал его старший брат на чем свет стоит:

— Ну и дурень же ты! Я тебе корни рубить велел, а ты волам ноги рубил. Такого дурака свет не видел. Как ты будешь жить с твоим-то умом?

Так он его выбранил, а потом говорит:

— Завтра, прежде чем уйти, я сам тебе отмерю риса, а ты только сготовь. Вскипяти воду, как в тот раз. Как закипит — сыпь туда рис.