Ледяной ангел

Заблудился он уже давно. Сначала шел по знакомым улицам, слепой от злости, натыкаясь на редких прохожих. Потом грелся в каком-то супермаркете, открытом до девяти. Потом зайцем проехал в автобусе — там было тепло. Вышел в центре. Тут открыты были только бары, но туда мальчишку, конечно, не пустили бы. Переполненные урны рвало пустыми банками, теми самыми, хорошими, по сорок. Но Анжело их не взял. Он решил никогда больше не собирать бутылки.

Он ужасно устал — весь, кроме ног. Их мальчик уже почти не чувствовал. Пустая лавочка под фонарем манила присесть, но он знал, что так будет еще холоднее. Внезапно что-то легко коснулось его щеки, будто крыло ночного мотылька. Он неуверенно тронул онемевшую кожу. На дрожащих пальцах остался мазок влаги. Следующая снежинка нагло уселась прямо на кончик носа, отказываясь таять. Анджело задрал голову.

Из черноты за головой фонаря, окруженной растрепанным оранжевым гало, выпархивали пушистые крупные хлопья, будто кто-то потрошил небо, и его ватной начинке ничего не оставалось, как сыпаться на холодный город, пока наверху не останется одна бурая пустая шкура. Снежинка спикировала Анжело на ресницы, глаз ущипнуло. Он зажмурился, тряхнул головой, смахивая снег с волос, и побрел в переулок, где дома стояли теснее друг к другу. Может, там будет теплее?

Мостовая здесь была старая, булыжная. Окна низких зданий жались к земле, так что мальчик мог без труда заглянуть в окна первых этажей. На одних были задернуты жалюзи, другие закрывали толстые шторы, где-то просто было темно — только на подоконниках привидениями торчали гипсовые статуэтки и комнатные растения. Но впереди манил из мрака уютный желтый квадрат. Анжело подошел поближе и заглянул через стекло внутрь.

В большой гостиной перед камином развалилась толстая рябая собака, высунув розовый язык. На диване напротив сидели с ногами мальчик и девочка. По телевизору шли мультики, кот и мышонок гонялись друг за другом по большому экрану. На низком столике стояла вазочка, из которой дети то и дело тягали конфеты в ярких бумажках. Седая женщина вязала в кресле. С улицы Анджело были видны только тугие кудряшки на затылке и корзинка с разноцветными клубками на ковре.

Он сделал шаг к окну, надеясь разглядеть побольше. Над столом горела низко висящая лампа в оранжевом абажуре. Пламя камина клало на стены нестрашные тени, заключая сидящих в комнате людей в волшебный круг, перед которым отступали холод, зимняя ночь и одиночество, голодным волком поджидающее в городских улочках. Анджело так захотелось оказаться внутри, в тепле за оранжевой границей. Он сделал еще шажок к окну, ощущая, как идущий от него свет уже согревает онемевшие щеки.

Седая женщина поднялась из кресла и пошла ему навстречу, поправляя сползшую с плеча шаль. Мальчик улыбнулся, едва чувствуя губы, одернул натянутый по самые уши ворот пальто. Он уже видел ее глаза, большие и расплывчатые за стеклами очков, которые смотрели прямо на него. Женщина потянулась вверх и вбок от оконной рамы. Бархатная штора скользнула на место, отрезав камин, толстую собаку, вазочку с конфетами и весь тот теплый домашний мир, частью которого Анджело на мгновение так захотелось стать. Сразу две снежинки мазнули по щекам холодным поцелуем. Мальчик поднял к лицу руки и внимательно посмотрел на них. Может, он был прозрачным? Поэтому женщина в окне не увидела его? Может, ночь превратила его в призрака? Или в ледяную фигуру, вроде плачущего ангела?

Руки были как руки — посиневшие, дрожащие, но вполне плотные из себя, только вот пальцы на них плохо гнулись. Он сунул их глубоко в карманы и побрел дальше по улице. Ботинки загребали снег, оставляя в нем маленькие следы, которые начинали исчезать, как только он убирал ногу. Анджело решил думать о чем-нибудь хорошем, потому что от плохих мыслей становилось только холоднее. Интересно, какие конфеты ели дети у камина? Его любимые, с верблюдом на обертке? Или кислые с клубничной начинкой, которые часто дарила бабушка, когда приезжала на рождество, и которые он всегда вежливо надкусывал, а потом заворачивал в бумажку и прятал под стол? Сейчас он мог бы слопать их целую коробку, несмотря на противный, клеящийся к зубам вкус.

Нет, лучше думать о чем-нибудь другом, а то еще больше есть захочется. Скажем, о толстой собаке. Потела ли она и поэтому вывалила язык? Где-то он слышал, что собаки потеют языком.

Внезапно звук, донесшийся через ватную тишину, которой обложил мир снег, заставил мальчика насторожиться. Может, ему показалось?

— Анджело!

Нет, кто-то звал его оттуда, где снег висел густо, как мохнатые шнуры, разделявшие дома коридор и кухню.

— Анджело!

На границе ночи и оранжевого спасательного круга, брошенного в нее фонарем, тьма колыхнулась и выплеснула высокую, сутулую фигуру. Сердце Анджело сильнее заколотилось в груди:

— Па… Папа?